Взгляд Макарова выразил удивление.

– Поджигателем, значит, вы меня не считаете?

Хомяков усмехнулся.

– Менты не так тупы, как в анекдотах.

– Нынче утром, однако, вы были уверены…

– Ну, блин, вы даете! Может, я исповедываться перед вами должен?

– В принципе, блин, не должны, – согласился Макаров.

Капитан невольно улыбнулся.

– То-то и оно. Буду гнуть эту линию: типа вы под подозрением. Я рассчитываю на ваше содействие. Кто-то ведь поджег, Сергей Петрович, козе понятно.

Макаров напрягся.

– Я должен был сам с этим разобраться.

– Вот и разбирались бы! – в досаде отреагировал Хомяков. – Нечего было в прокуратуру капать! На мне ограбление ювелирного, а балетная ваша хренотень… – Капитан похлопал себя по загривку. – Как ваш платок там оказался? Догадки имеются?

Макаров чуть подумал.

– Ни единой. Катя… бывшая жена, два платка мне вышила. Один исчез из кармана брюк, затем – вскоре и другой. Почти полгода прошло.

Хомяков сделал пометку в блокноте.

– Вы огорчились? – осведомился он.

– К делу не относится.

– Относится, Сергей Петрович. Может, кто-то сильно хотел вам досадить. Тот, кто хорошо вас знает.

– Огорчился, – сказал Макаров. – И что это нам дает?

Капитан задумчиво покусывал авторучку.

– Другие платки не пропадали? Не вышитые Екатериной Васильевной.

Макаров взглянул на него с интересом.

– Ход ваших мыслей ясен. Не пропадали. Но, опять же, что это дает?

Хомяков снял фуражку и шмякнул на стол.

– А пес его знает! Но за эту ниточку… С вами пока все, Сергей Петрович. Не могли бы вы пригласить сюда Олю… э-э… Ольгу Николаевну?

Сергей с облегчением поднялся.

– Запросто. И Олю, и Ольгу Николаевну – пришлю обеих.

Хохотнув, капитан пригладил волосы.

Балетмейстер вернулся в зал, и оттуда танцующей походкой вышла, можно сказать, старая знакомая. Она села в кресло и, положив ногу на ногу, проворковала:

– Наконец-то, Виталик. Заставляешь скучать.

Хомяков не сдержал улыбки.

– Почему у тебя лента на шее?

– Сползла. – Ольга расправила бант. – Как успехи, напарник? Расколол королеву бифштексов?

Улыбка на лице капитана погасла.

– Влегкую, – ответил он. – Приковал наручниками к трубе и дубинкой по почкам. Во всем призналась.

– Зачем же так?

– А как ты хотела? Ты ж нас, ментов, знаешь.

Ольга взглянула сердито. И несколько мгновений они, что называется, играли в гляделки.

– За кого, Виталик, ты меня держишь? – спросила Ольга.

– За крутого напарника. В милицию служить пойдешь?

Послышалась мелодия из «Лебединого озера», и голос Макарова скомандовал: «Держи спину, Алина! В корсет упакую!» Заинтересованный Хомяков проследовал к дверям зала.

Синеглазая девушка с черными стрижеными волосами, волнообразно двигая руками, танцевала на пуантах. «До чего ж они похожи! – восхищенно подумал Хомяков. Как я сразу не допер?» Тут остроносый паренек с «хвостом» на затылке (таких причесок у мужиков капитан на дух не переносил) поколдовал с магнитофоном. Из динамиков хлынуло что-то забойно-ритмичное, и парень пластично задергался под эту музыку. Синеглазая Алина, подбоченясь, за ним наблюдала. Затем, как бы в досаде, нажала на магнитофонную клавишу. И вновь полилась тема из «Лебединого озера». Девушка возобновила танец на пуантах, а парень в досаде топтался рядом. Хомяков зачарованно замер.

– Работать будем или глазеть? – произнесла Ольга. – Закрой-ка дверь, сыщик.

Капитан неохотно вернулся в кресло.

– Как они успевают музыку менять? Даже без перемотки.

– Монтаж, Виталик, запиши в блокнот. Какого черта ты на меня взъелся?

Хомяков взглянул на нее в упор.

– Почему не сказала, что она жена Макарова?

– Бывшая! – сверкнула глазами Ольга. – Уже четыре года как бывшая!

– Ты сказала: брошенная женщина.

– Одно другого не исключает!

– Разве Макаров ее бросил?

– Какая на хрен разница?! Они собачились перед пожаром! Она, что ли, это отрицает?!

– Не отрицает.

– Еще бы ей отрицать: свидетелей вагон!

Хомяков не сводил глаз с пылающего лица балерины.

– Успокойся, Оль: вдохни и выдохни. У нее же дочь здесь танцует.

– И что с того?! К чему ты дочь сюда приплел?!

– Ну, блин, ты даешь! Мы говорим про Екатерину Митину… не Митину, кстати, а Макарову. Зачем ей поджигать? Насолить бывшему супругу и дочери заодно? Так, по-твоему?

Забравшись в кресло с ногами, Ольга теребила красный бант на шее. Хомяков не торопил ее с ответом, лишь продолжал изучающе смотреть. Ольга вздохнула с улыбкой.

– Кто знает? – пожала она плечами. – Не хочу возводить напраслину, однако… Кто знает, на что способна танцовщица-неудачница с завышенной самооценкой? Женская психология, Виталик, вещь настолько своеобразная…

Возникла пауза. Хомяков терпеливо ждал продолжения.

                                      * * *

Мусоля задачку по геометрии, Ольга искоса наблюдала за старшим братом. Валентин тщательно вывязывал перед зеркалом галстук. Ветерок из форточки шевелил его густые волосы и страничку Олиной тетради. Сентябрь шел к концу, но после дня рождения погода сохранялась теплая и сухая.

– Задачку решишь? – подала голос Ольга. – Или собой никак не налюбуешься?

Валентин полюбопытствовал:

– О чем там речь?

– Треугольник, вписанный в окружность.

– Сама решай. Или позвони Макарову.

– Звонила, – в досаде призналась девочка. – Нет его. Шлёндает где-то.

Валентин справился наконец с галстуком.

– «Шлёндает?» – нахмурился он, подходя к сестре. – Откуда ты словечки эти берешь?

– Из народной среды. – Продвинутая семиклассница ткнула авторучкой в тетрадь. – Вот чертеж, вот условие. Выручай, братан, тащи меня к знанию.

– Вытащишь тебя, занозу. – Валентин вперился в чертеж. – Тэк-с… Вы уже проходили теорему об угле, опирающемся на дугу окружности? Этот угол равен половине дуги.

Ольга мотнула головой.

– Не проходили. Макаров больше недели носа не кажет. С чего бы это?

Валентин усмехнулся.

– Просто кошмар. Думай об учебе, Оль. Если без этой теоремы…

– Вы не поссорились?

– Успокойся. Мы с Сержем и с Динкой каждый день видимся на работе. Нас же в одну лабораторию распределили, забыла?

«Ты видишься, а я не вижусь», – возразила девочка мысленно, а вслух проворчала:

– О’кей, долго еще ты будешь возиться?

– Ты не даешь мне сосредоточиться! – мальчишески вспылил Валентин. – Если вы не проходили этой теоремы…

– Макаров бы решил, – вздохнула Ольга. – Жопа ты, а не физик.

– Сама ты жопа! – старший брат отложил тетрадь. – Маленькая вредная жопа!

Ольга округлила глаза.

– Пап! – закричала она. – Валька меня плохим словам учит!

Родитель, дремлющий в соседней комнате за газетой, разумеется, не отреагировал. Зато Валентин выскочил в прихожую и надел плащ. Сестра вышла за ним следом.

– Не будь яблочным пюре, Валька, – сказала она. – Срочно женись, а то Катьку уведут.

Брови брата приподнялись.

– Кто?

– Конь в пальто, – буркнула Ольга, возвращаясь к урокам.

В метро Валентин обдумывал ее сердитое предупреждение. Странно. Повод для опасений, вроде бы, отсутствовал. Вроде бы. После дня рождения они с Катей встречались дважды – просто гуляли, и все шло замечательно. В обществе друг друга они ощущали себя легко и непринужденно. Отчего же после глупых Олькиных слов на душе будто кошки скребут?

От метро Валентин решил пройти две остановки пешком: время позволяло. В чем причина этой глухой тревоги? В Макарове? Но с Макаровым Катя больше не виделась, можно поклясться. Да и на дне рождения они, в основном, пикировались, за редким исключением… Черт побери эти исключения!

К трехэтажному зданию балетного училища Валентин приблизился в настроении сумрачном. И окружал его шелестящий сентябрьский сумрак. Дурацким замечанием сестры пятница казалась испорченной. Однако стоило Валентину увидеть Катю…