В этом напряжённом труде огромных войсковых масс тон задавали наши коммунисты и комсомольцы. Они были цементирующей силой во всех частях. Служили примером для всех.
В начале 1944 года у нас были определённые трудности, неизбежные на войне. В ожесточённых боях при наступлении от Курской дуги до Днепра войска понесли потери, образовались бреши в партийных рядах. Вот одна много говорящая цифра: в 1224 ротах не стало партийных организаций по причине героической гибели партийных товарищей в боях за освобождение родной советской земли. Корни, связывающие партию с народом, с солдатом, нерушимы, и тяга лучших людей в партию была велика. Этот благотворный для войск фронта процесс организовало и возглавило Политическое управление, которым руководил генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев — большая умница и светлый человек. И к началу Белорусской операции в большинстве подразделений у нас опять были полнокровные, хорошо работающие партийные и комсомольские организации: в ротах пять-десять коммунистов, десять, а то и двадцать членов ВЛКСМ. Хочется подчеркнуть ещё вот что: в партию тогда принимались прежде всего воины, отличавшиеся в боях. Отсюда огромный рост партийного влияния во всех наших боевых делах.
После получения указаний Ставки мне, как командующему, пришлось много заниматься со своим штабом и с командующими армиями.
На месте отрабатывалось всё, что было связано с предстоявшим наступлением, — управление войсками и в начале, и в ходе операции, маскировка движения наших войск, подвоз техники и боеприпасов, выбор и оборудование маршрутов и дорог, а также всяческие хитрости, которые бы ввели противника в заблуждение относительно наших намерений.
Особое внимание уделялось разведке — и воздушной, и войсковой всех видов, и радиоразведке. Лётчики 16-й воздушной армии произвели полную аэрофотосъёмку укреплений противника на бобруйском направлении, карты с полученными данными были немедленно разосланы войскам. Только в армиях правого крыла произвели четыреста поисков, и наши мастера-разведчики притащили больше восьмидесяти «языков» и важные документы.
От штабов всех степеней мы требовали постоянного контроля с земли и с воздуха за тщательной маскировкой всего, что делалось в войсках фронта. Немцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать. Части сосредоточивались и перегруппировывались ночью, а днём от фронта в тыл шли железнодорожные эшелоны с макетами танков и орудий. Во многих местах наводили ложные переправы, прокладывали для видимости дороги. На второстепенных рубежах сосредоточивалось много орудий, они производили несколько огневых налётов, а затем их увозили в тыл, оставляя на ложных огневых позициях макеты. Начальник штаба фронта генерал Малинин был неистощим в этом отношении.
С командирами соединений и частей мы проводили занятия в поле и на рельефных картах гой местности, на которой им предстояло действовать. Накануне наступления были проведены штабные учения и военные игры на тему «Прорыв обороны противника и обеспечение ввода и бой подвижных соединений». В этой работе принял деятельное участие представитель Ставки по координации действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов Г. К. Жуков. Хорошо подготовленный, дружный коллектив штаба фронта имел достаточный опыт в организации управления войсками, и он показал, что способен находить выход из самого затруднительного положения и в подготовке, и в ходе самих боёв.
Штабы фронта и армий систематически проверяли ход подготовки к наступлению. Представители командования, как правило, участвовали во всех тактических учениях войск в поле, проверяли стрелковую подготовку прибывавшего пополнения, следили за подвозом боеприпасов и продовольствия. Часть офицеров штаба фронта была постоянно закреплена за армиями, корпусами. Через них обеспечивалась бесперебойная связь, они на месте оказывали войскам помощь в подготовке наступления.
Поскольку боевые действия предстояло вести на двух участках фронта, разделяемых бассейном реки Припять, соответственно организовали и управление войсками.
Основной КП пришлось перевести в Овруч и создать два вспомогательных: для управления войсками правого крыла — в районе Дуравичей, а левого крыла — в районе Сарн.
Наблюдательные пункты максимально приближались к войскам: НП командиров дивизий оборудовались в 500-1000 метрах, командиров корпусов — в 2 километрах, командармов — до 3 километров от исходного положения для атаки. Для удобства наблюдения в ряде мест были построены наблюдательные вышки.
Предварительно были в основном решены все задачи артиллерийского, авиационного, инженерного обеспечения операции. Тылу фронта предписывалось держать в готовности необходимое количество свободного автотранспорта для переброски войск и техники с одного направления на другое. Такой опыт у нас уже имелся со времени битвы на Курской дуге.
Огромная работа по подготовке к наступлению развернулась во всех звеньях — в армиях, корпусах, дивизиях, полках. Численный состав дивизий был доведён в среднем до 6500 человек. Заодно с нами действовал Белорусский штаб партизанского движения. Устанавливалась тесная связь партизанских отрядов с нашими частями. Партизаны получили от нас конкретные задания, где и когда ударить по коммуникациям и базам немецко-фашистских войск. Они взрывали поезда на железнодорожных магистралях Бобруйск — Осиповичи — Минск — Барановичи — Лунинец и др. Все их удары наносились в тесном взаимодействии с нами и были подчинены интересам предстоявшей операции.
К 20-м числам июня войска фронта заняли исходные позиции. На обоих участках прорыва было обеспечено превосходство над противником в людях в 3-4 раза, в артиллерии и тайках в 4-6 раз. Мы располагали сильными подвижными группами, способными окружить вражеские войска. С воздуха наступление прикрывали и поддерживали свыше 2 тысяч самолётов.
Переход инициативы полностью на сторону Красной Армии позволял даже при равном соотношении сил в масштабе фронта идти на риск, создавая на направлениях, где наносился нами основной удар, максимальную группировку сил и средств за счёт сильного ослабления второстепенных участков.
В этом было наше огромное преимущество.
Войска были оснащены автотранспортом, тягачами для артиллерии, самоходной артиллерией и другими видами техники, что намного увеличило манёвренную способность наших соединений.
Советские труженики хорошо постарались для своих Вооружённых Сил, обеспечивая их всем, что требуется для одержания победы.
С целью изучения обстановки на ковельском направлении (левое крыло фронта) я с командующими родами войск отправился в Сарны, где был создан наш вспомогательный пункт управления (основной командный пункт фронта находился в Овруче). Добираться в Сарны пришлось на бронепоезда, потому что в лесах ещё бродили банды бендеровдев и других фашистских наймитов. Впоследствии мы отправились на ВПУ на незаменимых наших У-2.
Четыре армии, стоявшие здесь в первом эшелоне, совершенствовали оборону и начали готовить штабы к будущим боям. Об этих соединениях речь пойдёт позже, когда и для них начнётся боевая страда. А сейчас хочется рассказать об одной знаменательной встрече. Сюда, на ковельско-люблинское направление, подходила 1-я польская армия. Она была сформирована по просьбе Союза польских патриотов из добровольцев польской национальности.
Взволнованные, ехали мы знакомиться с братьями по оружию. Армией командовал генерал Зигмунд Берлинг, солидный, серьёзный, подтянутый командир. По всему облику чувствовалось — старый воин, знающий службу и побывавший в боях. И на самом деле, Берлинг был кадровый польский офицер. Участник боёв при вторжении фашистских оккупантов в Польшу, он решил продолжать борьбу с врагом в польских частях, сражавшихся плечом к плечу с воинами Красной Армии.
Генерал доложил о состоянии своего соединения и сразу сказал, что он и его товарищи надеются недолго пробыть во втором эшелоне. Это мне понравилось. Войска армии произвели очень хорошее впечатление. Чувствовались готовность к боевым действиям и горячее желание людей скорее встретиться с врагом, поработившим их отечество. Беседуя с командирами и солдатами, я их заверил, что всем будет дана возможность показать свои способности в бою.
