Андайн щелкнула клыками так, будто хотела раздробить их друг об друга.
— Привести сюда псов.
— Типа, кого…
— ВСЕХ!
Когда охранники побежали прочь, Андайн подошла к Сансу, ее хвост плетью хлопал по ветру.
— Что могло случиться, Санс?
Санс изо всех сил боролся с одуряющим шоком, которым его грозила захлестнуть мысль, что Папирус сбежал, эта идея была настолько ужасной, что мозг даже не до конца мог ее осознать, а уж мысль, что могло произойти что-то хуже… сосредоточься, сосредоточься, ты нужен Папирусу, сосредоточься…
— Санс?
Он заставил себя встретиться с взглядом ее прищуренного желтого глаза.
— Ладно, ты мне, наверное, не поверишь, но у меня есть веские основания полагать, что тут замешан говорящий цветок.
Андайн чертыхнулась.
— Ты должно быть шутишь! Папирус ушел Бог знает куда, а ты говоришь мне, что во всем виноват цветок?!
— Я понимаю, что это звучит глупо, Андайн, но…
— Ты опять напился, Санс? Потому что если это так…
— Вообще-то, нет, — огрызнулся Санс. — Тебя убьет, если ты хоть раз в жизни меня послушаешь?
— Нет, но это может убить твоего брата.
Санс застыл, холод ветра отступил на задний план под давлением горячего гнева, зародившегося в черепе и грудной клетке. Он сжал зубы и кулаки и взглянул на Андайн, которая уже шла к дороге.
— Пока ты гоняешься за говорящими цветами, я отправлю псов на поиски Папируса, — крикнула она сквозь завывания ветра.
Его глаз вспыхнул, но в этот раз он не стал подавлять магию.
— Ты не найдешь его, если не!.. — голос, непривычный к крику, утонул в ветре.
В нем бурлила магия — гнев на Андайн и мучительное беспокойство за Папируса превращались в отвратительное безымянное ощущение, которое очень быстро грозило проявить себя в виде бластера. Но он не мог этому поддаваться — это ничем не поможет, и Папирус снова пострадает, если он ничего не предпримет…
Раньше, чем понял, что делает, он уже был в комнате брата и лихорадочно осматривался, ища любой намек на то, что могло с ним случиться. Окно закрыто, что казалось нелогичным — как он мог выбраться наружу, не открывая окно? (Кто-то еще закрыл его? Кто-то еще зашел через окно?) Компьютер был выключен, и Санс надавил кнопку питания, надеясь, что сможет найти в нем какие-нибудь зацепки.
«Папирус, — отчаянно думал он, нетерпеливо притопывая ногой в ожидании загрузки компьютера. — Папирус, почему ты убежал? Ты мог бы, по крайней мере, оставить мне записку или?..»
Он на миг отвернулся от компьютера, и взгляд упал на альбом, лежащий на кровати. Не имея других занятий, пока не загрузится компьютер, он подошел к кровати, поднял альбом…
…и замер, увидев радостный цветок, сияющей улыбкой со страницы.
Он знал этот цветок. Не знал откуда, но знал этот цветок, даже если не помнил, чтобы видел его раньше. Должно быть, это и есть тот самый цветок.
Одним быстрым движением он вырвал лист из альбома и, повинуясь какой-то прихоти, пролистал дальше, надеясь на еще одну подсказку — но не ожидал, что окажется прав.
Набросок бросился в глаза и напугал его так сильно, что скелет отшвырнул альбом на кровать. Черные, похожие на глазницы глаза-дыры пялились на него, а рот скалился в слишком широкой и слишком зубастой ухмылке. Лозы, покрытые длинными грозными шипами, кольцами свивались вокруг цветка и обрамляли рисунок. Но то, что поразило его больше всего — форма цветка и лепестков была точно такая же, как и на наброске, который он вырвал.
Его накрыла волна тошноты, сначала от мысли, что эта штука ранила Папируса, а потом от мысли, что эта мерзопакостная дрянь посмела притронуться пальцем — лозой? — к его брату…
Он вырвал страницу из альбома и после секундного раздумья отправился в свою лабораторию, а уже потом в нужное ему место.
***
— Пожалуйста, пожалуйста, тебе не нужно этого делать!..
Флауи успокаивающе пошикал и, туже сжав запястья (привязанные к дереву) и лодыжки (прикованные к земле), потянул красный шарф. Сперва он даже удивился, где Папирус раздобыл новый шарф, но, присмотревшись, понял, что это все тот же — он просто сшил его. Божечки, неужели он правда так сильно о нем волновался?
— Конечно же, нужно, — возразил он, из-под земли вырвалась еще одна лоза, чтобы помочь первой размотать шарф с шеи скелета. — Будет очень сложно перейти к следующей части со всей этой одеждой, она мешается. Мои лозы перепутаются.
Если раньше глаза Папируса были большими, то сейчас они стали просто огромными, и он удвоил свои усилия, извиваясь в путах, но смог лишь немного пошевелить руками и ногами.
— НЕТ! — крикнул он, слезы собрались по краям его глазниц. — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…
Флауи с отвращением поморщился. Честное слово, Папирус уже слишком взрослый, чтобы заниматься такой ерундой. Флауи не плакал целую вечность.
— Ну что ты за плакса, — сказал он, утирая тканью шарфа, который ему, наконец, удалось стащить, глазницы скелета. — Успокойся! Первый шаг закончен! Теперь шаг два, — отбросив шарф в сторону (ветер подхватил его и прижал к дереву неподалеку), он начал пробираться другой лозой под футболку Папируса.
Скелет напряженно вздохнул и вжался в дерево, как будто это каким-то магическим образом могло защитить его от лозы.
— Чт-что ты хочешь сделать, Флауи? Ты об-бижен на меня? Я-я обещаю, что бы я ни сделал, я все исправлю…
— Разумеется, исправишь! — хихикнул Флауи, начиная задирать футболку над грудной клеткой Папируса к его рукам, но остановился, осознав проблему. — В смысле. Этим мы и займемся через минуту.
— Я-я не понимаю! — проплакал Папирус. Его ребра издавали интересные звуки, когда в них задувал ветер. — Что аааАААААА! — вопрос превратился в вопль, когда Флауи одним быстрым движением сорвал футболку.
Вот так! Самый легкий способ. Божечки, все куда проще, когда он носит обычную одежду, а не эту свою надоедливую броню.
Отбрасывая разорванную футболку в сторону, он заметил, что конечности Папируса дергаются в хватке лоз, но в этот раз скелет пытался не вытянуть запястья из опутывающих их лиан, а скрестить руки над грудной клеткой.
— Оу, стесняешься? — ухмыляясь, он щелкнул лозой по одному из неповрежденных ребер и насладился резкой дрожью, которую вызвало это движение. — Тут нет ничего такого, чего я раньше не видел, знаешь ли.
— Но я не хочу… — всхлипнул он, качая головой. — Я-я думал, мы д-друзья, Флауи…
— А кто сказал, что мы не друзья? — Флауи наклонил голову в притворной невинности. — Я к тому, что — вот мы здесь, тусуемся вместе в лесу! Как и положено друзьям.
— Но ты соврал! — Папирус заставил себя посмотреть ему в глаза, хотя было предельно ясно, что он хотел отвернуться. — Т-ты сказал, что кто-то попал в беду…
— Ох, я не врал, — протянув вниз пару лоз, он начал возиться с завязками, которые удерживали спортивные штаны Папируса на бедрах. От этого скелета снова пробила дрожь, но он предпринял героическую попытку отодвинуть таз подальше от лиан. — В смысле, ты в беде… Ты мог бы просидеть дома весь день! Только что в этом хорошего? К тому же, я думаю, ты уже потратил достаточно времени на себя, а мне одному тут так скучно.
— Т-ты мог бы п-просто попросить, — заикаясь, сказал Папирус, закрыв глаза и пытаясь сесть так, чтобы сильнее прижаться тазом к дереву. Честное слово, и чего он хочет этим добиться? — М-мы могли бы п-позависать в моей к-комнате! Эт-это было бы весе-а-а-ааААА!
Флауи, наконец, развязал узел и теперь тянул штаны вниз — лозы прикасались к костям Папируса, хотел он того или нет.
— Но я думал, что сделаю тебе приятный сюрприз, приведя сюда! Видишь? — быстро дернув, Флауи спустил штаны Папируса к его лодыжкам, заставив скелета резко вскрикнуть. — Сюрприз! — и подбросил в воздух немного снега, словно конфетти. — Ох, незадачка, штаны все еще мешаются.
— Нет, нет, нет, нет нетнетнетнетнет… — скелет напрягся, стараясь пошевелить ногами, наверное, в какой-то слабой попытке прикрыться, как будто в этом была хоть капля смысла.
