Знаю, знаю, я справлюсь! Но почему тогда ни одна атака не попала в цель?..
Он лихорадочно выбросил новую волну, на этот раз коротких костей. Противник должен был споткнуться — но сейчас он стал даже ближе!
— Давай, Папирус! Я знаю, что ты можешь лучше! Ты что, серьезно забыл все наши тренировки?
Нет, Андайн, я не забыл, я делаю все, что могу вспомнить, клянусь!
Энергия быстро сходила на нет, намного быстрее, чем должна была, и противник доберется до него в считанные секунды. В отчаянье Папирус создал перед собой щит из синих костей, но вопреки всем правилам магии он прошел сквозь атаки, как будто они были ничем, и…
…и скелет оказался впечатан в дерево, замерзший и обнаженный, ощущая грубую древесную кору за спиной, и путы на конечностях, и лозы, проталкивающиеся в грудь, сжимающие позвоночник, поглаживающие ногу…
Папирус с криком проснулся и сжался, пряча лицо в коленях и тяжело дыша. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он не чувствует холодную землю под своими костями, а лежит на чем-то теплом и мягком.
Немного расслабившись, он проморгался и увидел не лес, а свой собственный дом — гостиную, если точнее. Он лежал на диване, под головой была подушка, и его укрывало одеяло. Он не помнил, чтобы спускался сюда или засыпал на диване, однако он здесь.
…Это был просто сон?
Он пошевелился, чтобы распрямить колени, и задохнулся от боли, когда левую ногу словно обдало огнем. Нет, скорее всего, не сон. На пробу он пошевелил правой рукой, запястье тут же начало ныть. Определенно не сон. Он продолжал медленно проверять ощущения, получая новые сведения о травмах своего тела и ощущениях…
Заскулив, он подтянул ноги и обхватил себя руками. Почему он все еще чувствует, что по нему ползают лозы? Флауи здесь нет, так? Он медленно приподнялся на здоровой руке, чтобы лучше осмотреть комнату и замер, когда заметил что-то.
Рукава? Он давно не носил кофт с рукавами — по крайней мере, с тех пор, как получил свое боевое тело. Но эти рукава были синими и мягкими…
Толстовка Санса. Точно, Санс одолжил ему свою толстовку, когда он… когда он его нашел.
Папирусу захотелось спрятаться под одеялом и остаться там навечно.
Санс видел его — он видел его сломанным и побежденным, без половины брони, с лицом, грязным от слез. Не то чтобы Санс никогда не видел его в неловкой ситуации, но это… он часовой! Гвардеец! Может быть, и не Королевский гвардеец, но он все равно защищает Сноудин, и… и как он должен делать это, если не смог защитить себя?
Как он должен защищать Санса?
Никак. Вот ответ — он не может защитить Санса, и Санс это знает. Он видел, что с ним случилось. Он… видел, что стало с его душой.
Ощущение все еще было неправильным. Больно, но боль не похожа на физическую — что-то гораздо глубже. Что бы ни… случилось тогда, с ним что-то произошло — что-то, что он пока не мог понять. Магия покоилась в его душе, как и всегда, но было ощущение, что из него что-то вынули… вырвали и растерзали, и этого никогда не вернуть. Как будто его опустошили, осквернили, надругались…
Он заставил мысли уйти и вытер слезы. «Прекрати», — подумал он. — «Санс уже видел тебя таким прошлой ночью… ни к чему ему видеть это опять. Теперь ты в безопасности».
Разве? Он осторожно приподнял одеяло, просто чтобы убедиться, что внутри на самом деле нет лоз.
Их там не было. «Ты же знаешь, что их нет! Хватит об этом думать. Все кончилось — ты в безопасности и тебе надо прекратить волноваться. Сансу не нужно расстраиваться из-за этого», — Папирус повернулся на спину и уставился в потолок. — «Ты в безопасности, ты дома, в безопасности. Нет причин для страха или слез. Флауи здесь нет».
И только он собрался закрыть глаза, почти убедив себя в этом, как тихий звук совсем рядом заставил магию лихорадочно вздрогнуть. Вскрикнув, он сел, единственное, о чем получалось думать — как убраться подальше от звука. Он судорожно отполз и прижался к подлокотнику, едва не кувыркнувшись с дивана. Он тяжело дышал, наблюдая, как что-то поднимается с пола рядом с диваном…
— Бро? — пробормотал Санс, потирая одну глазницу. — Что такое?
Разумеется, это был Санс. Кто еще это мог быть?
Папирус заставил себя дышать нормально, склонился вперед и уперся взглядом в одеяло, которое все еще покрывало его ноги.
— Н-ничего, — ответил он, чувствуя слабые уколы вины.
Санс зевнул, потянулся, его кости щелкали и потрескивали, и тут Папирус осознал, что его брат спал на полу.
— Приятно видеть, что ты проснулся, — вздохнул он и улыбнулся совершенно фальшивой небрежной улыбкой. — Чувствуешь что-нибудь… — он замолчал, потом прочистил горло. — Как себя чувствуешь?
— Я… думаю, ХП восстановились… — он потратил секунду, чтобы считать душу, и понял, что в принципе это правда. — Но мне все еще немного плохо, — осмотрев правую руку, он загнул перчатку и начал массировать запястье — сустав по-прежнему отдавался болью. И вдобавок… это ощущение…
Краем глаза он заметил, как дрогнули уголки улыбки Санса.
— Сможешь вылечить?
Точно, магия. Закрыв глазницы, Папирус поднес левую руку к поврежденному запястью и…
…ничего.
Гложущее чувство пустоты вернулось, и он неосознанно обхватил руками грудную клетку.
— Н-не похоже, что моя магия… уже восстановилась.
Он заметил, что Санс изучает его, и неловко поерзал, выше натянув одеяло. «Не смотри на меня так. Я не знаю почему. Я не знаю, что случилось…» Все, что он знал — его магия украдена навсегда, но каким-то образом это понимание тоже не казалось верным.
Санс поднялся с пола и пересел к брату на диван.
— Если хочешь, позже мы можем сходить к хозяйке гостиницы, — предложил он, пытаясь сделать это ненавязчиво. — Она лечит городских детей, когда те падают и расшибают коленки.
Папирус задумчиво хмыкнул, но звук вышел унылым, он попытался скрыть его за кашлем. Обычно предложение сходить в гостиницу выглядело заманчивым — хозяйка всегда была добра и частенько угощала конфетами, но теперь… мысль о том, чтобы позволить кому-то из горожан увидеть его — часового — в таком состоянии, когда он не мог выполнять своих обязанностей…
Внезапно его поразило мыслью — кто знал о том, что с ним приключилось? Он едва помнил, как его нашел Санс, но он слышал голоса — кто-то пришел с ним. Они знали?.. Рассказали ли они кому-нибудь еще?
Он понял, что снова сжался, Санс больше не пытался изображать легкомысленную улыбку и смотрел на него взглядом, полным беспокойства. Вздохнув, Папирус заставил себя выпрямиться и снова сесть ровно.
— Я-я не могу позволить другим… узнать об этом, — пробормотал он, сжав одеяло на коленях. Он заставил себя встретиться взглядом с братом. — Т-ты не?..
— Догами и Догаресса помогали мне искать тебя, но они не в курсе, — ответил Санс. Его ладони скользнули по бокам, он в замешательстве посмотрел вниз, а потом скрестил руки. — Я никому не скажу.
Папирус ощутил каплю облегчения.
— Но…
Он окоченел, тупо пялясь на одеяло.
Санс поерзал и опустил взгляд.
— Ты не обязан отвечать мне прямо сейчас… но я хотел бы знать, что произошло.
Папирус до боли в запястье вцепился в одеяло. Что ему сказать? Цветок, с которым я дружил, внезапно напал на меня, лишил доспехов и… Он вздрогнул, ощутив тошноту и борясь с желанием снова сжаться в комок от воспоминаний. Нет, нельзя этого говорить — как вообще упомянуть Флауи, когда цветок так настаивал на том, чтобы о нем никогда никому не рассказывали?
Остается ли Флауи вообще его другом после этого? После того, что он сделал?
«Я… сказал ему «да»… — размышлял он, чувствуя, как внутри расползается знакомое ощущение пустоты. — Он ранил меня, но… я сказал ему, что он может… может делать, что хочет…» Потом он попытался передумать, но видимо так было нельзя. Он решил, что это вполне логично. Неправильно брать свои слова назад так просто. Однако Флауи напал на него раньше этого соглашения, но… может быть, он просто забыл спросить заранее?
