- Убей его. Убей его сейчас, - мягким тоном, улыбаясь так, словно речь идет о чем-то само собой разумеющемся для него — обычного человека, не солдата и даже не джедая — произносит Палпатин, про чье присутствие все успели забыть, и который сидит в своем, а точнее — генерала, кресле, глядя прямо на Энакина. В голосе канцлера юноше мерещатся какие-то плотоядные нотки.

Он стоит над противником, ножницами скрестив световые мечи — его и свой собственный — у его горла. В мыслях Энакина мелькают картинки, он видит себя словно со стороны: вот он легким движением разводит руки в стороны, короткая вспышка и… Он жмурится. Ему словно наяву ударяет в нос до тошноты знакомый запах горелой плоти. На секунду даже кажется, будто он сделал это взаправду, и эта мысль приносит Скайуокеру краткий миг облегчения — ему всегда было легче сделать что-то и возможно даже пожалеть, чем рассуждать о последствиях. Но открыв глаза, джедай убеждается, что граф все еще перед ним.

- Ну же, убей его, - повторяет канцлер нервозным тоном, подгоняя Энакина, и на сей раз, это звучит не как приглашение к действию, а как приказ.

В глазах Дуку Энакин наблюдает непередаваемый ужас, но широко распахнутый взор устремлен не на него, а куда-то за его спину… На канцлера?.. Но все же, судьба ситха сейчас в других руках. Тех, что сжимают световые мечи. Он поднимает свой взгляд на Энакина. Мольба в глазах старого человека обращена к тому, на кого он привык смотреть свысока. К мальчишке. Одной из многочисленных пешек в его любимых играх. К джедаю средней паршивости. Так ведь он его назвал?.. Уголок губ Энакина изгибается в усмешке. Ему хочется продлить этот момент. Прочувствовать сполна.

- Уходим, Энакин, скорее! - кричит Асока, на плечах которой покоится рука Падме, все еще находящейся без сознания, которую девушка, видимо, хоть как-то поддерживает на ногах с помощью Силы. - Энакин, что ты делаешь?!

Что он делает? Хм. Интересный вопрос. Кто-то назвал бы это местью. Месть — не путь джедая. Но в голове Энакина то, что он собирается совершить, обозначено иным словом. Правосудие.

Граф Дуку убил его наставника, духовного отца. Человека, который пожертвовал собой, чтобы один из дорогих ему людей не уничтожил второго, поставив себя между ними. Граф Дуку дважды едва не убил его любимого, его ангела, родственную душу, подаренную Силой. Граф Дуку едва не сверг во тьму самого Энакина, заставив совершить убийство невинного человека.

Когда Энакин думает об этом, в его жилах вскипает ярость. Ненависть переполняет его, и он с трудом убеждает себя сперва остыть. Правосудие должно вершиться на трезвую и холодную голову.

- Энакин! - одергивает его Асока.

- Эни, остановись, - вторит ей голос, который заставляет его сердце пропустить пару ударов и забиться в два раза быстрее.

- Учитель?.. - произносит он одними губами, подняв голову на источник голоса, но никого не увидев.

- Да, мой мальчик, я здесь ради тебя, но не пытайся увидеть меня с помощью глаз, загляни в свое сердце. Позволь предостеречь тебя от ошибки. Не делай этого, Энакин.

- Простите, учитель.

Скайуокер разом деактивирует оба световых меча. Дрожащие пальцы разжимаются, выпуская меч ситха. Он слышит удар металлического цилиндра о пол и резко приходит в себя.

“Что это было? Ситхские фокусы?” - проносится в голове Энакина.

Но глядя на Дуку, он видит, как тот, согнувшись пополам, прижимает к лицу предплечья, мотая головой и часто повторяя что-то. Среди слов его Энакин различает лишь некоторые:

- Прости… Прости меня… Мой ученик…

Скайуокера вместе с ситхом словно отрезало от остальной окружающей действительно. Будто сквозь какую-то пелену он смотрит на Палпатина, на Асоку и начинающую приходить в себя Падме. Они совершенно точно ничего не слышали. Значит, виной галлюцинации, которые начались у Энакина от перенапряжения. Но тогда что произошло с графом?

- Сила, Энакин! - восклицает Асока. - Ты там медитацией заняться решил на дорожку? Давай, бери его за шкирку и пошли! А я пока освобожу канцлера… Вы точно можете идти, мастер? - взволнованно обращается она к Падме, на что та, в свою очередь, кивает.

- Эй, а ты чего раскомандовалась, Шпилька?! - бодро отвечает Энакин. - Со старшим по званию разговариваешь!.. Давай, шевелись! - довольно грубо он пихает в затылок графа Дуку, заставляя подняться, подталкивая к выходу.

- И все же, что это было? Там, когда ты минуту, наверное, стоял над Дуку… Я думала, ты ему голову отрежешь, - фыркает Асока, когда они строем: канцлер, Падме, следом Энакин, Дуку между ними — дабы не сбежал, и оказавшаяся возле Скайуокера тогрута, идут искать выход. - И кстати, с кем ты разговаривал? Ну или мне показалось…

- Я сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, просто шок, - Энакин не верит в собственные слова, но думает о том, что ему предстоит осмыслить случившееся. Когда они отсюда выберутся.

========== Часть 24 ==========

- Пожалуйста, Эни, нас могут увидеть! - нервно шепчет Оби-Ван, поспешно заталкивая Скайуокера в кабину турболифта.

- Пусть. Пусть видят, - глупо улыбается Энакин, качая головой, одурманенный возможностью касаться любимого после долгой разлуки. - Разве ты не скучал по мне, Оби-Ван?

- Каждую минуту, - сдается тот, приперев юношу к стенке лифта и поцеловав его первый, распаляя этим поцелуем их обоих.

Кому сказать — не поверят. Двое взрослых (хотя в случае Энакина, это понятие — весьма относительное) и вполне уважаемых людей целуются в лифте, как парочка пятнадцатилетних подростков, боясь быть кем-то застуканными.

Покинув лифт на нужном этаже, они продолжают одаривать друг друга частыми и пылкими поцелуями, действительно напоминающими поцелуи подростков, направляясь к апартаментам Оби-Вана. Здесь их уже вряд ли могут увидеть, поэтому Кеноби, в свою очередь оказавшийся прижатым к очередной по счету стенке, осознав, что так они до дома доберутся не раньше, чем через час, подхватывает Энакина на руки и несет его, смеющегося и сопротивляющегося, к себе.

- Поставь, Оби-Ван, я тяжелый! - по-детски ноет юноша, болтая ногами в воздухе.

Скайуокер и правда не самая легкая ноша, несмотря на внешнюю его худобу, но несомненно самая приятная. Оби-Ван умудряется даже неловко пару раз покружиться с ним таким образом, пока его не заносит.

Вот уже нужная квартира. А там совсем немного и спальня. Их спальня. Оби-Ван опускает Энакина на кровать, но видимо, слегка не рассчитывает…

- Ай! - восклицает юноша, слабо приложившись головой о спинку кровати, когда под ним пружинит матрас. - Прям по больному месту! - смеется он, уткнувшись лицом в подушку, потирая затылок.

- Эни?.. Ты в порядке? - волнуется Оби-Ван за любимого, но услышав, что тот не плачет, а заливается смехом, с улыбкой хмурится и легонько толкает его в бок.

- Опять по больному месту! - хнычет Энакин, все еще смеясь. - А что ты так смотришь? У меня сейчас все тело — одно сплошное больное место. Ай, ну что ты делаешь?!

- Не дергайся так, дай я посмотрю, - настаивает Оби-Ван, аккуратно снимая одежду с любимого. Ему хочется сорвать ее и взять его прямо сейчас, но все же, понимая, насколько больно может быть Энакину, раздев его до белья, он принимается за осмотр. Все тело в синяках и ссадинах, в паре мест неплохо свезло кожу. Для Кеноби остается загадкой, как джедаи при таком травматизме умудряются не переломать себе все кости. - Я схожу за бактой, - заявляет он.

- Вот еще, бакту на такие пустяки тратить, - фыркает Энакин, резко мотая головой и натягивая на себя одеяло.

Но Оби-Вана, решившего включить папочку, так просто не остановить. Вернувшись в спальню с тюбиком лекарства, он пару минут борется со Скайуокером, скрывшимся под одеялом на сей раз сразу с головой.

- Эни, вылезай, это не больно, честно! - Кеноби садится на кровать рядом с бугорком в одеяле, до размера которого сжался Скайуокер, и закатывает глаза, вздыхая, решившись на использование запрещенного приема. - На кухне, к слову, твои любимые пирожки, которые я испек к твоему возвращению.