— Моё прекрасное создание. Невеста Франкенштейна, — любовно проведя по рассеченной шрамом щеке Энакина, протянул Оби-Ван.

Энакин протестующе замотал головой, но движения снова получались какими-то кукольными, неестественными.

— А вот и наши гости, — Оби-Ван заставил Энакина развернуться и взглянуть на Квинлана, Асажж и каким-то образом оказавшуюся здесь Асоку — Энакин всё ещё был уверен, что находится в «Звезде Бессмертия», а потому был слегка удивлён, откуда она взялась.

— Ну ты и чудовище, Скайрокер! — залилась смехом Асока.

— Моё почтение, доктор Франкенштейн, вы превзошли сами себя! — хрипло рассмеялся Квинлан.

— Кажется, кто-то так хотел быть частью семьи Франкенштейн, что был готов позволить искромсать себя и сшить заново, — с издевательским смехом добавила Асажж.

Помещение, в центре которого оказался Энакин после того, как Оби-Ван неизвестно когда успел его покинуть, заполнялось всё новыми и новыми лицами. Врачи и пациенты «Звезды Бессмертия», бывшие одногруппники Энакина, одногруппники Асоки, доктор Дуку, доктор Джинн, миссис Франкенштейн, мэр со всем своим семейством в полном составе… И все, как один, смеялись над Энакином.

— Ты урод!

— Чудище!

— Монстр!

Круговорот хорошо и не слишком знакомых лиц захлестнул его, и помещение вокруг Энакина начало вращаться с огромной скоростью, а всё вокруг стало сливаться в одно единое пятно, из которого зрение Энакина было способно вычленить лишь лицо доктора Франкенштейна-Кеноби, хватаясь за него, как за нить спасения.

Не выдержав больше слившегося в сплошное гудение шума голосов и бешеного вращения, Энакин зажмурил глаза, открыв их уже в палате. Перед собой он снова увидел зеркало, а в нём собственное отражение — уже без нелепого свадебного платья, но всё ещё безобразное. Завизжав, Энакин инстинктивно замахал перед собой руками, разбив зеркало на осколки.

К Энакину склонилась Асока, за спиной которой стоял Оби-Ван всё в том же страшном окровавленном халате. На лице девушки застыла насмешка.

— Ты что, правда думаешь, что теперь он тебя полюбит?!

***

Тем временем Кеноби не отходил от постели Энакина уже пару часов. Скайуокера, а заодно и самого хирурга, не желающего уходить домой после завершения внеплановой операции, уже заходили проведать Квинлан и Асажж, а теперь и приехавшая подруга Энакина — Асока, узнавшая о случившемся не то от Баррис, не то ещё от кого-то — девочка, частенько навещавшая приятеля на работе, успела познакомиться со многими здесь.

— Видок у него, конечно, ещё тот, — полушепотом прокомментировала Асока, глядя на бледное, но всё ещё красивое для Оби-Вана лицо Энакина, которое теперь рассекали шрамы.

Во сне Энакин то и дело дёргался, морщился, хныкал и стонал, и, честно говоря, Кеноби пожелал бы, чтобы эта милая девочка ушла, как и все прочие, оставив их наедине — тогда он смог бы беспрепятственно взять Энакина за руку или зарыться пальцами в русые кудри.

— Со временем станет почти незаметно, — заверил её Кеноби, для которого спустя столько времени созерцания Энакина все его изъяны стали, словно родные.

— Знаете, ни за что не поверила бы, что он попал в аварию. Энакин рассказывал, что занимался мотокроссом с десяти лет. И так глупо попасть под фуру?.. Я бы скорее поверила в то, что он специально это сделал, — фыркнула Асока.

Оби-Ван поморщился, ощутив неприятное колющее чувство в груди, и кашлянул, слегка похлопав себя ладонью по грудной клетке, чтобы от него избавиться.

— Я думаю, твоё посещение на сегодня закончено. Энакин, как видишь, не в состоянии и вряд ли будет, даже когда придёт в себя. Но я уверен, что он будет рад видеть тебя завтра, — вежливо выпроводил девушку Кеноби.

Стоило ей уйти, как Энакин открыл глаза. И первой его фразой был не вопрос о том, где он или что произошло, как это порой бывало с пациентами. Она была совсем иной.

— Доктор… Я теперь урод? — дрожащим голосом спросил Скайуокер.

— Нет, что ты, — Оби-Ван улыбнулся, положив руку на постель Энакина, рядом с его собственной, будто собираясь невзначай коснуться. В принципе, это бы он и сделал, если бы не…

— Где мой племянник?! Я хочу его видеть! — раздались из коридора возмущенные вопли Палпатина, а спустя минуту в палату ворвался и он сам. — Эни! Мальчик мой! Что же с тобой сделали?! — всплеснул руками Палпатин.

— Дядь, меня фура убила, — ответил явно ещё не до конца отошедший от наркоза Энакин.

— Я уже в курсе произошедшего. Тот недоносок, что был за рулём, понесёт наказание, я это так не оставлю! Но главное, что ты жив… Оставьте нас, пожалуйста. Мне надо поговорить с племянником, — приказным тоном заявил директор «Звезды Бессмертия».

Пришлось выполнять его требования, поскольку обсуждению они не подлежали, а Оби-Ван вместе с тем ощутил жуткую усталость, будто его веки стали вдруг неподъемными, а в глаза насыпали песка. Казалось, ещё чуть-чуть, и он свалится прямо здесь. Вверив Энакина заботам любящего дяди, Кеноби всё же решил позволить себе такую роскошь, как пара часов сна. О предстоящем разговоре с Энакином на тему своих чувств он подумает позже.

========== Призрак фуры из прошлого ==========

Спустя неделю почти вся клиника собралась в палате Энакина после окончания рабочего дня. Доктор Вос даже принёс две бутылки коньяка. Энакину, впрочем, доктор Кеноби пить его категорически запретил, поскольку с обезболивающими, которыми его кололи, алкоголь не сочетался. Баррис по такому случаю вызвалась сходить к автомату с напитками за соком для Скайуокера, за что Энакин был ей благодарен. Зато вот талисман «Звезды Бессмертия» Гривус старался незаметно подставить свой стакан под бутылку, из которой разливали коньяк, за что очень быстро получил этим стаканом по голове от Шаак Ти, которая, наученная теперь горьким опытом, опасалась за здоровье любимого. Немного поворчав, Гривус сам отправился за соком, поскольку спорить с Шаак — себе дороже.

С Гривусом, лежащим в соседней палате, Энакин успел за неделю, в течение которой тот от нечего делать приходил к нему по несколько раз в день, едва ли не подружиться. Кажется, о медицине Энакин за эти дни узнал от Гривуса куда больше, чем за годы в университете. Правда, заходить он мог лишь тогда, когда в палате Энакина отсутствовал доктор Кеноби, а такие минуты выдавались нечасто.

— Эх, жалко, что тебя, Скайуокер, до моего отделения так и не довезли, — в своем стиле сыронизировала доктор Вентресс.

Все засмеялись, включая самого Энакина, но вот доктор Кеноби промолчал. Сначала замер, с тем же пугающим молчанием глядя на свой стакан, а затем резко поставил его на стол и вышел. Энакин так и не понял, что вызвало столь бурную реакцию: доктор Вентресс всегда шутила подобным образом, а порой и вовсе заявляла, что не прочь однажды увидеть среди своих пациентов и самого хирурга. Но Кеноби всякий раз как минимум улыбался её чёрному юмору. Что же произошло на сей раз?

***

Дядя Шив исправно посещал Энакина в больнице каждый день. И исправно притаскивал с собой не только еду, одежду, книги, наушники и всё прочее, что обычно приносят людям в больницу, но и ещё кучу тех вещей, о которых не просил ни Энакин, ни тем более врачи, абсолютно ошалевшие, когда в палату внесли огромный плазменный телевизор. Позже Энакин, правда, догадался попросить у дяди Шива привезти ему ещё и приставку, и с тех пор его дни в больничной палате были заметно скрашены. Далее к интерьеру палаты добавились ноутбук, музыкальный центр, микроволновка, электрический чайник, и — вот этого Энакин и сам никак не мог понять, зачем — персидский ковёр и бархатные шторы с кисточками вместо привычных жалюзи.

Доктор Кеноби на все эти обновления лишь неодобрительно вздыхал и качал головой, не решаясь спорить с самим директором по поводу их необходимости, но вот в приставку с Энакином по вечерам играл с удовольствием. Энакин первое время постоянно проигрывал благодаря тому, что из двоих рук нормально функционировать теперь могла только одна, но со временем приспособился делать многие вещи одной лишь левой.