Смертник потоптался у массивной железной двери, и навалился на нее всем телом. Дверь открылась, и его слегка замутненному взору предстала чистая красота раннего весеннего утра. Густые зеленые кусты и нарядная березовая рощица радовались лучам недавно взошедшего солнца. Свежий ветерок обдувал лицо. Бетонный, окрашенный зеленой краской, и затянутый маскировочной сеткой вход в бункер выглядел гигантским грибом-мутантом.
Смертник сделал несколько шагов вперед, и упал на колени. Его стошнило, он отплевался и вытер рот рукавом рубашки. Из желудка вылилось что-то невероятно гадостное на вид и запах. Трава от этой ядовито-зеленой слизи быстро пожухла. Смертника начало трясти. Военный наблюдавший за действиями Смертника со спины поднес рацию ко рту.
— Калина, это Черемуха. Прием… Как слышишь меня? Прием.
— Черемуха это Калина. Слышу тебя хреново. Что у тебя? Прием.
— Проклятый погулять выполз. Ему, похоже, плохо. Прием.
— Понял тебя. Сейчас Телескопу сообщу. Конец связи.
Через пару минут из огромных дверей в шортах, майке, и шлепанцах на босу ногу выскочил долговязый заспанный сенс. Он присел на корточки рядом со Смертником и попытался изучить его глаза.
— Уже встал? Быстро тебя отпустило. Я думал ты несколько дней проваляешься.
— Где я? — спросил ничего не понимающий Смертник.
— Не помнишь? — улыбнулся Телескоп. — Ну, напрягись немного. Никакой амнезии у тебя нет. Шок уже прошел. Узелковый спек все прекрасно снял. Сейчас его много, несколько килограмм из города привезли. Помнишь? Ну, давай уже. В себя приходи.
Смертник покрутил головой, от плевал изо рта противную субстанцию и взглянул на сенса более осмысленно.
— Что со мной, Телескоп? Почему мне так плохо? А со слюной что? Трава пожухла. Это из-за меня, что ли?
Телескоп сбросил с себя напускную веселость, и сочувственно похлопал Смертника по плечу.
— Главное ты живой. С остальным как-нибудь разберемся. В порядок себя приведи, потом поговорим. В столовую приходи. Клава тебя супчиком побалует, хочешь?
Смертника стошнило второй раз.
— Вот и хорошо. Пусть выходит. Много ты этого добра накопил.
— Какого добра? — не понял Смертник.
— Яда ментального, его еще злом называют. Сплевывай, сплевывай. Да не на меня.
— Извини.
— Ты меня и так чуть не угробил. И Компаса тоже. Да вся столовая при смерти валялась. И это еще дар у тебя не развит. Страшно подумать что будет если ты его прокачаешь. Со своей смертью всех вокруг за собой утащишь.
— Я кого-то убил?
— Да нет же, говорю. Обошлось. Багира тебя с того света вытащила. Она только с задания вернулась, за ночь успела туда-обратно сгонять. Вернулась просто никакая, а тут еще ты… Клиническая смерть у тебя была. Так что с днем рождения.
— А когда это было?
— Вчера утром. Давай уже, очухивайся. Ничего пока с тобой страшного не случилось.
— А должно случиться?
— В столовую через пару часов приходи, по завтракаем. Там поговорим.
— Я есть не хочу.
— Ну, просто посидим. Мне тебе много чего рассказать нужно. Изучил я твой дар, и серую тень твою. Точнее те обрывки, что от нее остались. И от мантии бесстрашия ошметки. Твои конторские — полные идиоты. Закупорили тебе ментал, ты ходил и всю дорогу зло копил, а выбросить не мог. Нарыв и лопнул.
— Какой нарыв?
— Ну, гнойник. Не знаю как лучше объяснить. Трубу прорвало, понимаешь?
— Где?
— У тебя.
— У меня нет трубы… наверное…
— Ладно, пойдем я тебя спать уложу. Ты не совсем отошел. Поспишь еще немного…
— Телескоп, мне сон приснился. Меня наши военные в затылок расстреляли. Я даже знаю, где этот коридорчик…
— Сон — это не страшно. Дар твой — вот это страшно. Компас про проклятого, оказывается, не все рассказал. Потому как и сам подробности все не знал.
— Чего не знал?
— Плохой это дар. Темный. Много боли приносит своему хозяину.
— А можно от него как-нибудь избавиться?
— Со смертью только, надеюсь…
— Чего?
— Ты сильно, главное, не расстраивайся. Эмоции свои под контролем держи, зла своим не желай.
— Почему?
— Страдать заставишь. Убить пока, правда, никого не убьешь…
— За что это мне, Телескоп?
— Кто знает, за что нам это все дают… Судьба.
— Ты веришь в судьбу?
— Да какая разница во что верить? Что тебе дали — с тем и живи. Пожаловаться все равно не кому. А вот как с этим жить — тебе решать.
— Есть варианты?
— Они всегда есть. Анекдот я знаю такой: даже если вас сожрали, то у вас все равно еще остается два выхода.
— Прямо как будто про Улей.
— Похоже. Но я его еще до Улья узнал. Пойдем, живца тебе надо глотнуть. — Телескоп помог Смертнику подняться, и повел его к бункеру. — Теперь его тебе много понадобится. Принимай каждый день как при тяжелых ранениях.
— Почему?
— Поддерживать тебя будет чтобы не окочурился. Спек регулярно колоть придется. Через день как минимум — Телескоп и Смертник начали вместе спускаться по лестнице. — Я тебе вчера максимум вколол, потому ты сейчас и выглядишь довольно не плохо. Глаза только…
— Что глаза?
— Сам в зеркале увидишь.
— Что с ними?
— Как у зараженного примерно стали, или у кваза…
— Да чтоб тебя!
— Тихо, тихо, тихо, — Телескоп успел схватиться за железный поручень лестницы. — Ты поспокойнее, хорошо? Я от вчерашнего твоего выброса только отошел. Желание сбросить зло, конечно, вполне естественное. В Улье его полно. И оно к тебе так и липнет. Но сбрасывать на нормальных людей не рекомендую. На тебя и так уже все косятся.
— Кто косится? — спросил Смертник и огляделся.
Пара военных с автоматами прошли мимо него по коридору не просто очень быстро, а практически пробежав, и при этом прилично округлив глаза. Работники кухни, показавшись в конце коридора с большим алюминиевым баком, застыли как вкопанные, и так и остались стоять на месте, пока Телескоп со Смертником не свернули в свой узенький коридорчик.
— Многие всерьез считают, что тебя внешники подослали для теракта, — усмехнулся Телескоп. — Чтобы лидеров стаба уничтожить.
— Это же не так.
— Мы вчера с Компасом беседу провели для всех на эту тему, но многие все равно не верят. Так что поаккуратней с эмоциями негативными.
— Хорошо, я понял.
— Мы все равно скоро отсюда уйдем. Так что не заморачивайся отношением местных к себе. Да и худа без добра не бывает.
— Какое тут еще добро?
— Убивать тебя из иммунных никто не захочет. Даже если кто заказать решится — ему тоже прилетит по полной. Так что можно сказать — ты почти бессмертный.
— Ага, кощей.
— Ну вот. Юмор проснулся. Все в порядке значит. Теперь живца и спать, — напутствовал Телескоп кислого, как неспелая алыча Смертника хлопая рыбьими глазами.
Он закрыл за Смертником дверь и тяжело вздохнул. Настроение у него было не лучше, чем у новоявленного проклятого.
Завтрак Смертник проспал, зато проснулся к обеду с гораздо меньшей головной болью. Берет в комнате так и не появился. Он вылез из кровати и пошел в санузел. Там он посмотрел на себя в зеркало, и у него тут же из рук выскользнуло мыло, которое он с огромным удовольствием проклял. От чего мыло почернело. Умываться стало нечем. Смертник от всей души проклял его еще раз. Мыло стало похожим на деготь, но зато самочувствие резко улучшилось. Живец со своей стороны также вселил надежду на лучшее. И в таком вот приподнятом настроении с почищенными зубами и помытой шампунем головой он и вошел в помещение столовой.
Огромный зал был переполнен народом. Складывалось впечатление, что еще несколько групп стронгов и рейдеров вернулись домой. Все очень приветливо с ним здоровались, когда он протискивался через стоявших у стены. Хотя в глазах у некоторых из них Смертник читал страх и даже злобу.
Зло он теперь начал ощущать особенно остро. Он всегда чувствовал его. Не особо сильно, но все же. Он заранее знал кто из дворовых пацанов его недолюбливает. Кто из учителей в школе смотрит на него неодобрительно, даже если находился к этому учителю спиной. И он точно знал, когда дома родители устроят очередной скандал. Зло это им не просто ощущалось. Оно проникало внутрь. И селилось в сердце гадкой ползучей змеей.
