— О Стиве, — отозвался Джеймс. — Когда я вижу его по телевизору, я как будто вижу другого человека, не того, которого когда-то знал. А может быть, я стал слишком другим, чтобы видеть его прежним.
Они уже целый месяц жили вместе, но таких задушевных разговоров у них не случалось, Джеймс даже было подумал, что зря заговорил.
— Вы оба изменились, — Командир закурил, пододвинув к себе пепельницу.
— Возможно. Просто… Я хочу прийти к нему, сказать, что я жив. Вот только жив я, а не его лучший друг, — Джеймс опустил голову, чтобы Командир не мог прочитать по его лицу всю ту непередаваемую смесь эмоций и чувств, которые раздирали его. — Но даже так, не другом, я не могу к нему прийти, потому что я — часть Гидры. И мне повезет, если меня запрут в тюрьме для особо опасных садистов, чем закроют в уютной палате какой-нибудь лаборатории, где меня выпотрошат также, как потрошили в Гидре. Только под наркозом.
— А ты смотришь на вещи более здраво, чем я думал, — хмыкнул Командир
— Я хочу… я помню, как он только защищался, тогда, на мосту и на хэлликериере. Он говорил, что я — его друг, но я не слышал, я видел только цель, — это была почти исповедь, и Командир выступал исповедником, потому что больше никому такое рассказывать было нельзя, потому что… Просто потому что. — А потом, как перемкнуло, я не смог дать ему умереть. Меня рвало на части от противоречий: приказ убить и желание спасти. И желание победило. Значит, Стив — кто-то больший, чем просто друг, да? Даже для меня?
Командир выматерился себе под нос, прикуривая и выпуская сизый дым. Джеймс и сам не знал, что он хотел услышать, да и хотел ли.
— Документы будут готовы послезавтра, — кардинально сменив тему, начал Командир, — У тебя есть два дня, чтобы уладить тут свои дела, а потом мы поедем в Мексику.
Сказать, что Джеймс был ошарашен — это ничего не сказать. На его подвижном лице отразились все эмоции, которые переполняли его. Он неверяще смотрел на Командира, не понимая, зачем им куда-то ехать, но радуясь уже тому факту, что его берут с собой. Его не бросят, как бросил он под обвалившимся зданием. Похоже, что-то такое промелькнуло у него на лице, что Командир криво усмехнулся и сказал:
— Хуйню всякую думать прекращай.
Но Джеймс не мог прекратить “думать хуйню”, он был бесконечно рад с одной стороны, но ничего не понимал с другой, и это омрачало светлую радость от осознания того, что он нужен.
— А зачем нам в Мексику? — все же спросил Джеймс, действительно не понимая. Он думал, что там скрываются недобитые агенты Гидры, или еще кто-то такой, но все оказалось с одной стороны, гораздо прозаичнее, а, с другой, неожиданнее.
— Рожу мы править мне едем. А ты думал, я с таким личиком, буду недобитков давить? — Командир недобро усмехнулся. — Мне-то поебать, я и так обаяшка, что пиздец. Но не все под этим пиздецом успевают эту мою черту характера разглядеть. Так что вот так, Барнс. Гидра требует жертв.
Джеймс не нашелся что сказать по поводу рожи Командира и приведения ее в более надлежащий вид. Он подумал о том, что оба они, кто добровольно, а кто нет, но все равно были оружием Гидры, против которой собирались пойти без зазрения совести, потому что родная организация запросто могла бы их грохнуть без объяснения причин.
— Мы съезжаем на совсем? — только поинтересовался Джеймс, но от ответа Командира зависело очень многое, если не все.
— Мы съезжаем нахуй из этой дыры, Барнс, — подтвердил Командир, мазнув где-то внутри теплом этим “мы”.
Все складывалось так, как нужно: они собирались громить Гидру за спиной Капитана Америки, и, хоть у каждого были на это свои причины, делать это они собирались вместе. — И следующее место жительства выбираю я.
Два дня пролетели незаметно, даже особо времени поспать не было. Джеймс уволился с работы, на что его попросили либо оплачивать аренду, либо сваливать нахуй, но дали неделю, чтобы собраться и свалить не в никуда. Сам Командир почти не появлялся, а когда приходил, был измотан до предела, поэтому просто валился спать. Где он бывал и что делал, Джеймс не спрашивал, считая, что Командир сам расскажет, если будет нужно.
В итоге они получили документы действительно через два дня, но Командиру понадобилось задержаться в городе, и они остались еще на пару дней.
Командир сидел и спокойно читал что-то, пока Джеймс отдыхал после бессонной ночи. Как всегда, на полу. Почему-то он не доверял кровати, даже когда Скитлз хотела его туда уложить. Обычно он спал практически неподвижно, иногда вздрагивая, если что-то снилось. Но тут Командир заподозрил неладное, когда Джеймс сначала застонал, а потом раскрыл рот в беззвучном крике, забился под покрывалом. Казалось, еще чуть-чуть и его выгнет до хруста в позвоночнике, а голосовые связки порвутся от напряжения.
Не успел Командир оказаться рядом, как Джеймс сел, невидяще распахнув пустые глаза. Он продолжал видеть кошмар, и Командир, наплевав на осторожность, скользнул ему за спину, обхватывая одной рукой поперек груди, притягивая к себе, жестко фиксируя, уверенный что справится, а другой аккуратно провел по волосам, закладывая их за ухо.
— Все хорошо, слышишь меня, Солдат? — шепнул он, опаляя дыханием, не представляя, как вырвать Джеймса из сна. Он просто был рядом, ближе, чем даже был бы друг. — Отставить панику. Дыши.
И Джеймс задышал ровно, обмяк, глаза снова закрылись, и он мягко откинулся на Командира, вцепившись обеими руками в его руку, словно боялся отпустить, а Командир позволил себе короткий поцелуй в висок, сам расслабляясь, пристраиваясь так, что Джеймс мог еще поспать.
Когда руки Джеймса совсем ослабли, Командир с сожалением, но аккуратно, чтобы не разбудить, вытащил из его хватки свою конечность и заменил свои колени на подушку. Что ему снилось Командир не спросил, а Джеймс ничего не сказал, даже если и помнил содержание кошмара. Они не говорили о снах и демонах, приходящих в них. К каждому приходили свои, и чьи из них страшнее, выяснять совершенно не хотелось ни тому, ни другому.
В Мексике они поселились в каком-то заштатном городишке, но условия проживания были лучше, чем в Вашингтоне над спортзалом. Здесь они тоже поселились рядом с фитнес-центром, если можно было так назвать заведение с двумя беговыми дорожками и тремя тренажерами.
— Тут в десяти километрах медицинский центр, — рассказывал Командир, который просил называть его Рамлоу, или даже по имени, Брок, но Джеймс постоянно съезжал на Командира, ему было сложно, хотя он очень старался. — Я уезжаю туда на неделю. Подготовка к операции, операция и прочая херопень.
Джеймсу это не нравилось, они не расставались за последние полтора месяца больше, чем на несколько часов, но он понимал, что глупо будет видеть везде и всюду врагов, хотя именно так и было. Останавливало только то, что своей, непонятно откуда взявшейся гиперопекой он может обидеть Командира, поэтому согласился ждать. Тем более, что Командир снабдил его мобильником, деньгами и всяким по мелочи. Теперь, когда за все платил Командир, Джеймсу было очень неловко, но стоило об этом заговорить, как Командир странно смотрел на него и говорил, что потом сочтутся.
Но, как ни старался Джеймс найти себе занятие, как не отметал мысли о Командире, все равно душу рвало на части от незнания, как он там один. Новое место было непривычным, давило на мозги, не давало спокойно уснуть, но Джеймс держался, чтобы не сорваться в больницу к Командиру. Он выдержал ровно сутки, но, проснувшись от очередного кошмара, где он падал, падал и падал в зловещую заснеженную бездну, понял, что больше не выдержит. Можно, конечно, было позвонить, но Джеймс хотел увидеть своими глазами, что с Командиром все в порядке. И он, раздобыв топографическую карту местности, ранним утром, когда рассвет еще только-только начинает разгонять белесый туман сумерек, бегом отправился в клинику, где сейчас должен был спокойно спать его Командир. Брок.
Убедившись, что все в порядке, хотя лицо, замотанное бинтами, испугало не на шутку. Командир, Брок, спокойно спал, грудь его мерно вздымалась, и Джеймс решил, что посмотреть в окно будет достаточно. Это будет его маленьким секретом. Это слишком напоминало те пару недель, что он провел у постели Командира, Брока, после смерти Скитлз. Поэтому Джеймс взял себя в руки и постарался ограничиваться телефонными разговорами ни о чем, но все равно рвался к Командиру, Броку, которого хотел научиться называть по имени, хотя бы про себя.
