— А потом ты уйдешь? — Баки распахнул свои невероятные глаза в пол лица и прикусил нижнюю губу, словно силился не заплакать.

— Послушай, — аккуратно заговорил он, не зная, как на все это вообще реагировать. — У меня служба, я вернулся из горячей точки, мне дали месяц отпуска, а потом мне нужно вернуться обратно. Да и вообще, за пару дней мы найдем кого-нибудь из тех, кто тебя обязательно ищет, и ты вернешься домой.

— А ты уйдешь… — обреченно сказал Баки, похоже, про дом он вообще не услышал. — Я не хочу возвращаться домой, я пришел к тебе.

— Да что ты заладил ко мне, да ко мне, — хотел разозлиться Брок, но у него не получилось. — Даже если и ко мне, что ты обо мне знаешь? Ничего. Сначала тебе нужно вспомнить все, а потом уже приходить.

— Я вспомню, — истово пообещал Баки. — Обязательно вспомню. Только… дай мне время.

Баки действительно силился вспомнить, почему этот человек так важен для него, но не мог, просто знал, что важен, что он хочет быть с ним, и все. Подумав о доме, Баки понял, что, даже ничего не помня, совершенно туда не хочет. Нет, там не было плохо, там было даже хорошо, но ему нужен был Брок, и он готов был ничего не помнить ни о себе, ни о своем прошлом, лишь бы быть рядом с ним.

— Завтра мы пойдем в полицию, может кто-то тебя ищет, — заключил Брок.

— А если меня никто не ищет? — спросил Баки, и Брок понял, что не сможет просто так взять и выставить незваного гостя на улицу. Баки был словно родной, но это чувство было таким странным, что Брок постарался отогнать его от себя.

Ни на следующий день, ни через день Баки ничего не вспомнил, он только удивлялся и радовался всему, и грустнел тут же, как Брока не оказывалось рядом, а когда тот был рядом, сразу светился, словно солнышко.

Баки никто не искал, даже никого отдаленно похожего в списках пропавших без вести не было. Поэтому он задержался у Брока и на третий, и на четвертый день, а потом подошла к концу неделя.

Брок не знал, что делать, потому что все больше прикипал к гостю душой, немного жалел его, но где-то глубоко в душе радовался, что тот остается с ним.

Брок готовил для Баки разные хитроизвернутые деликатесы, водил его гулять по городу, в парк, даже сводил в зоопарк, от которого Баки был просто в восторге.

Брок чувствовал, что между ними что-то есть, странное, непонятное, но светлое-светлое, теплое и невозможно прекрасное, и это прекрасное и теплое так не хотелось терять, хотелось завернуться в него с головой, как в кокон, и купаться в неге.

Иногда Баки касался его руки, и тогда Брока словно молнией прошивало, так хотелось продлить прикосновение.

Брок не понимал себя, не мог поверить, что всего за неделю влюбился в мужчину, о котором ничего не знал. Он не знал, что было для него более диким и непонятным, что прошла всего неделя, или что это был мужчина, потому что и то, и другое было из ряда вон выходящим событием.

Брок засыпал в своей комнате, каждый раз думая о Баки, слышал, как тот ворочался в своей кровати в соседней комнате, и хотел прийти к нему, погладить по спине, успокаивая, чтобы тот перестал ворочаться, перестал волноваться, а просто уснул. А еще лучше обнять его, защитить его от всего этого мира, для которого он был слишком добрым, светлым, пугающе правильным.

Однажды, на исходе второй недели Брок вошел в гостиную, и увидел, как Баки стоял, глядя в окно на проезжающие мимо машины и словно ежился от холода, обхватив себя руками. А за его спиной, как в жарком мареве, виднелось белоснежное перистое крыло. Брок моргнул, и крыло исчезло, но он был уверен, что видел его.

— Что случилось? — взволнованно спросил он у Баки. — Ты что-то вспомнил?

— Нет, — грустно ответил тот, — ничего. Мне холодно, Брок. Просто холодно.

Брок, повинуясь порыву, подошел и обнял Баки, прижимая его спиной к своей груди. Тот длинно выдохнул, сжимаясь, а потом вдохнул, так же длинно, и расслабился, прижимаясь к Броку.

Брок стоял, обнимая Баки, прижимаясь к нему всем собой, поглаживая по животу, груди, и Баки только выдыхал, прикрыв глаза.

— Мне так хорошо с тобой, Брок, — тихо сказал он, и Брок решился, развернул Баки в своих объятиях, заглянул в светлые глаза, ища там что-то, и, не найдя, потянулся к губам Баки, касаясь их своими легко-легко.

Баки тут же обхватил его руками, прижался к губам, словно давно хотел этого, но не разомкнул, словно не умел целоваться.

Брок не закрывал глаз, видел, как глаза Баки распахнулись в изумлении, когда он на пробу толкнулся языком, сам от себя не ожидая таких действий. Губы Баки приоткрылись, пуская, и Брок продолжил поцелуй, чувствуя, как по телу разливается желание. Это было странное чувство, но такое правильное, словно так и должно было быть, словно к этому все и должно было прийти. Баки ответил на поцелуй неумело, но истово, учась у Брока, и вот они уже стояли у окна и целовались, позабыв обо всем на свете. Баки гладил Брока по спине, прижимал к себе, словно драгоценное сокровище, аккуратно и нежно, а Брок почти задыхался. Он не представлял себе, что целоваться с кем-то может быть так сладко, так хорошо, так одуряюще правильно, словно они были половинки единого целого, давно разлученные, и вот теперь нашли друг друга.

С трудом оторвавшись от Баки, Брок посмотрел на него странным взглядом, словно спрашивая, что это сейчас было между ними, но Баки лишь светло улыбнулся, погладив его по скуле и волосам.

— Так люди любят друг друга? — спросил он, и Брок теперь уверился, что перед ним не совсем человек, но существо высшего порядка, только какого? Сын Элис назвал Баки ангелом, и Броку показалось, что в этом есть доля истины. Действительно, только ангел мог быть столь незамутнен, неопытен, наивен в мире людей.

— Кто ты? — спросил Брок, словно не услышав вопроса Баки. — Почему ты здесь?

— Я? — удивился Баки. — Кто бы я ни был, я пришел к тебе. В этом я уверен, хоть не помню ничего из своей жизни, я помню тебя, я тебя знаю.

— Но почему я? — Брок смотрел в глаза Баки, хотел отпустить его, разомкнуть объятия, и не мог.

— Не знаю, — честно признался Баки. — Я помню, что увидел тебя и захотел к тебе. И вот я пришел. Я так долго шел к тебе, Брок.

Брок прижал Баки к себе, погладил по спине, подспудно ища на ней крылья, вернее то, одно, правое, которое ему примерещилось, но ничего не находил.

— Баки, — выдохнул Брок ему в шею. Он не знал, что сказать, только то, что влюбился, никогда до этого он никого не любил и ни в кого не влюблялся, повинуясь плотским инстинктам, а сейчас, внезапно познав это чувство, да еще и к мужчине, к ангелу, он не знал, что делать, как себя вести, потому что хотелось большего, чем поцелуй, хотелось всего, но Баки был столь чист и светел, что мысли о сексе казались кощунственными.

— Можно я останусь с тобой, Брок? — спросил Баки, весь напрягаясь в его объятиях, словно Брок мог оттолкнуть его.

— Да, — Брок прижался щекой к плечу Баки, — конечно.

Он был невероятно счастлив, что такое чистое существо хотело остаться с ним, пропитанным смертью и грязью, войной. Брок не представлял, как все будет дальше, что вообще будет дальше, как он сможет быть с Баки, но уверился, что хочет быть с ним, хочет навсегда остаться с ним, потому что больше ему никто не был нужен.

— Я теперь могу касаться тебя всегда? — спросил Баки, словно Брок мог отказать ему в этом.

— Можешь, — кивнул Брок. — Все, что захочешь.

— Тебе больно спать, — сказал Баки, все так же прижимая Брока к себе, не выпуская из объятий. — Что тебя мучает? Я могу облегчить твою боль, если буду рядом, когда ты спишь.

— Ты хочешь спать со мной? — удивился Брок.

— Да, — просто ответил Баки. — Хочу. Не только потому, что хочу облегчить твою боль. Просто хочу быть рядом. Это странно, я никогда не чувствовал раньше ничего подобного. Быть рядом с тобой так… волнительно. И так хочется еще, ближе. Что со мной?

Голос Баки был растерянным, он действительно не понимал, что с ним происходит, и надеялся, что Брок объяснит ему.