Сунув одежду в корзину для белья, Барнс сел на бортик ванны и принялся расплетаться. Глянул на практически пустую банку своего шампуня и достал из шкафчика еще. Его волосы приходилось мыть не меньше чем половиной бутылки обычного шампуня, поэтому он покупал литровые и коробками, чтобы особо не заморачиваться, благо это счастье на него не каждый день обрушивалось.
Себастьян тем временем снял рубашку и включил воду, добавив пены и отрегулировав температуру.
— Давай, русалочка, — сказал он. — Пену добавить?
Барнс кивнул и скользнул в ванну, вытаскивая волосы из-под задницы.
Ему казалось, что он отошел от марш-броска по Аляске еще в тот вечер, когда дрочил под голос Себастьяна, потому что потом его не накрывало, пока они фотографировались. Правда, стали смотреть коллеги на него иначе, уверенные, что для них он совершил невозможное. Но что и посадка-падение, и марш-бросок его вымотали, Барнс понял только сейчас. Запоздалый откат от всего наступал только дома, только когда рядом был родной человек, который мог поддержать, понять, обнять и ни о чем не спрашивать.
Барнс развалился в ванне и прикрыл глаза. Волосы облепили его, словно темный саван, прилипая к коже.
Капитан считал его героем, чуть себя не положившим, коллеги, кроме Мари, вообще не верили, что работают с подобным самоотверженным человеком, а Барнс просто-напросто беспокоился, что Себастьян волнуется, не получая от него привычных сообщений о всякой фигне.
Это Стив бы, живота своего не жалея, стал бы действительно спасать людей, а Барнс действовал только в своих интересах, а что под раздачу благих дел попали еще люди — так, простая случайность. Или Барнс очень хотел убедить себя в этом, потому что героем он себя совершенно не чувствовал.
Умом он понимал, что почти сотню миль за сутки человек пройти может, только если не будет останавливаться, будет постоянно идти, идти и идти, и то ему понадобится больше времени. А он вот дошел. И хорошо, что никто не стал решать эту простую задачку по физике, высчитывая его скорость от пройденного расстояния и времени в пути.
— Я в следующем году поеду на Аляску, — сообщил Барнс. — Или ты против?
— Я не против, — Себастьян переключил воду на душ и принялся поливать Баки макушку. — Тебе же там нравится. Ты читал последние новости? Мэр Фэрбенкса собирается выдать тебе медаль за подвиг. У них, оказывается, не было никакой информации о том, где вас искать, и если бы ты не пришел в город, нашли бы вас в лучшем случае через неделю.
— Вот только медали за подвиг мне и не хватало, — проворчал Барнс сквозь воду. — Кто-нибудь статью захочет написать, копаться начнет, как я шел, что я шел, и докопается до какой-нибудь херни. Мне же не придется на вручение ехать? Или придется?
Барнс не очень понимал, зачем его награждать медалью за то, что он спасал и свою жизнь тоже. Но люди вообще странные. И действительно опасался, что кто-то закопается в его “подвиг” поглубже.
— Узнаешь еще. Если придется — тебе напишут и поездку оплатят. Хотя, может, просто почтой медальку с грамотой пришлют.
Себастьян взял шампунь и принялся намыливать Баки волосы. Баки долго подбирал для себя шампуни, пробовал даже ветеринарные, но в конце концов решил, что больше всего ему подходит канадский “Бурый”, из березовой смолы, с очень специфическим запахом. Но к этому запаху Себастьян давно привык. Зато не банальные коммерческие ароматы.
Пока Себастьян намыливал ему корни, Барнс взял концы и принялся намыливать их. Его забавляло, когда Себастьян помогал ему мыть голову, он чувствовал себя маленьким ребенком, которого купает мама.
По этому поводу Барнс похлопал по воде ладонями, развлекаясь и подставляясь под ласковые ладони Себастьяна.
— Рассказывай, чем маму напугал, и как вообще сам узнал, — потребовал Барнс, когда волосы были намылены достаточно тщательно, чтобы шампунь с них можно было смывать. Это было отдельной песней, потому что промыть их была целая эпопея.
Себастьян скинул с полки в ванну своего голубого кита и милитари-уточку Баки и начал смывать с Баки пену.
— Ну как узнал? Ты мне смсок не прислал, а ты, когда уезжаешь, всегда засыпаешь меня смсками. Телефон у тебя неубиваемый, я забеспокоился. К обеду пошел смотреть местные новости, узнал, что самолет со съемочной группой пропал, и понял, что это твой. А тут как раз мама позвонила. Я и ляпнул. Она меня минут пятнадцать успокаивала.
Барнс принялся играть с резиновыми жителями ванной, пока Себастьян тщательно промывал ему волосы.
— Принцесса, вот я вроде взрослый мужик, мне уже за сотню, у меня есть муж, кот, но при этом у меня есть пижама с сонным милым медведем, я радостно играю с резиновыми игрушками, пока ты меня моешь, и до ужаса боюсь твою маму, — философски сказал Барнс, потому что его устраивала и пижама, он ее сам выбирал, и игрушки в ванной его радовали. А Капитан Америка для него был не подростковый кумир комиксов и фильмов, а реальный человек, на которого хотели бы равняться и многие взрослые.
— О, ты меня навел на мысль о рождественском подарке! — радостно сообщил Себастьян. — Но что это будет, я тебе не скажу.
— А я не знаю, что тебе подарить, — сокрушенно опустил голову Барнс. — Знаешь, вот вроде бы, когда сказали, что дарить, так вроде даже и проще, но исчезает элемент сюрприза. Просто подарок должен быть или символичным, или приятной безделицей, или чем-то очень желанным.
— До Рождества еще полгода, успеешь придумать, — улыбнулся Себастьян. — Наклонись вперед, я затылок промою.
Потом они в четыре руки и два полотенца вытирали волосы Барнса и два часа сушили в два фена. Барнс, правда, не любил сушить волосы феном, но вот в таких случаях, как поездка к маме Себастьяна, приходилось.
Одевшись и причесавшись, Барнс глянул на себя в зеркало. Как обычно после мытья, сколько ни укладывай, мелкие волоски кучерявились и стояли дыбом, делая его похожим на большой темный одуванчик.
— Я готов, — вздохнул Барнс в попытке пригладить волосы.
— Не морочься, — Себастьян погладил его по голове. — Ты не на съемках, а там твои волосы — забота стилиста. Косу тебе заплести?
— Не хочу, находился с косой. Ирэн от меня не отлипала, — Барнс взял свою ленту и завязал волосы ею в районе лопаток, заправив за уши более короткие прядки. — На машине или на такси?
Барнс подхватил пакет с выданными ему учебниками, которые нынче собирался вернуть. Он поступил, и больше они ему были не нужны, хотя и очень помогли.
— На машине. И заедем в “Миорицу”, купим маме румынскую коврижку.
Со всеми заездами и сборами они подъехали к дому Жоржетты через полтора часа. Барнс поцеловал Себастьяна в машине, нежно ухватив за подбородок.
— Я очень волнуюсь, встречаясь с твоей мамой, — сказал он ему в губы. — Поэтому говори сейчас, что ты задумал. Или она.
— Котик, это у тебя атавизмы, — уверенно заявил Себастьян. — Ничего мы не задумали.
— Чтобы убедиться, что я живой, твоя мама могла просто позвонить и попросить поговорить со мной, — заявил Барнс, поправляя рубашку с короткими рукавами. — Ладно, пошли, любовь моя. Я готов.
— Ты не предполагаешь, что она могла просто по нам соскучиться? — спросил Себастьян и поднялся на крыльцо.
— Она ко мне слишком хорошо относится, — посетовал Барнс.
На его взгляд мама, которая знала, что сын скрывал от нее мужика пять лет, должна была бы очень настороженно к этому мужику относится, тем более что до этого сын предпочитал девушек.
Жоржетта распахнула дверь.
— О, мои дорогие, — радостно улыбнулась она и обняла Себастьяна. Целовать не стала, чтобы не смазать помаду. — Джеймс, здравствуй. Какой-то ты усталый. Проходите, проходите скорее.
— Здравствуйте, Жоржетта, — поприветствовал маму Себастьяна Барнс, проходя за ними в дом. — Просто десять часов полета с пересадкой… Все в порядке, не стоит волноваться.
— Ох, милый, ну что же вы мне не сказали? — всплеснула руками Жоржетта.
— Мама, вот коврижка, которую ты любишь. В Квинсе открылась румынская лавочка, “Миорица”.
