— Если я скажу, что я стесняюсь, ты мне поверишь? — обреченно спросил Барнс.

На самом деле он не стеснялся, просто ему казалось, что подобные посиделки в кругу семьи Себастьяна были не для него. Да, он тоже был его семьей, но все равно что-то ему мешало. Хотя Жоржетта хорошо к нему относилась. А может быть, он действительно стеснялся, только сам не знал, чего.

— Поверю, но все равно буду настаивать. Баки, не обижай мою маму. Она ничего плохого тебе не сделала.

— Мне постоянно кажется, что я ей сделал что-то плохое, — буркнул Барнс.

— Совратил единственного сына? Свел его с торного пути гетеросексуальности на кривую извилистую тропу мужеложства?

— Не выебывайся и нормально скажи, — рассмеялся Барнс. — Нет. Просто у меня постоянно странное ощущение, что она что-то обо мне знает и молчит. Я от этого нервничаю.

— А, ну так она знает, что мы с тобой вместе с восемнадцатого года. Мама у меня умная и наблюдательная.

— Хорошо, я пойду с тобой к твоей маме на День благодарения, — вздохнул Барнс, понимая, что его нежелание идти скорее надуманное, чем имеющее под собой какое-то обоснование. — И она не считает меня извергом, оставившим тебя на четыре года?

— А я не говорил ей, что ты пропадал на четыре года, — улыбнулся Себастьян.

— А она не спрашивала, потому что как своего парня ты меня ей не представлял… — продолжил мысль Барнс. — Я прав?

— Ты совершенно прав, — кивнул Себастьян. — Не хочешь отнести шоколад в номер? Растает же.

— Да я думал, может, ты шоколадку захочешь, — пожал плечами Барнс.

— Нет, котик, не хочу. Иди, я тебя дождусь и пойду купаться.

— Я с тобой пойду, — пообещал Барнс и пошел относить шоколад в номер.

Телефон пиликнул пришедшим сообщением, и Барнс, вздохнув, глянул, что там ему пришло. Ничего нового, просто еще один перевод, и заказчик просил “как можно быстрее”.

Присев на диван, Барнс углубился в переписку, выясняя подробности этого “как можно быстрее”. Выяснилось, что кому-то надо было перевести за четыре часа документ из пятнадцать страниц с вьетнамского на японский. Барнс усмехнулся. Последнее время ему часто падали подобные заказы с коротким дедлайном, но и платили за них гораздо больше, чем за обычные.

“Прости, работа. Купайся без меня” — отправил Барнс сообщение Себастьяну, соглашаясь на перевод.

“Когда освободишься?” — ответил Себастьян.

“Не позже, чем через четыре часа. Тут затейливо, но мало, а просят сейчас” — написал Барнс и углубился в перевод прямо где сидел.

Через четыре часа Себастьян вернулся с пляжа. От него пахло морем и солнцем.

— А вот и я. Ты закончил? — спросил он.

— Да, закончил, — Барнс закрыл ноут, отправив готовый перевод заказчику. — А тебе надоело валяться на пляже?

— Нет, я просто есть хочу, — объяснил Себастьян. — Сейчас спущусь в тренажерку на часок, а потом пойдем ужинать? Завтра рано вставать, у нас экскурсия.

— Конечно, пойдем, — согласился Барнс, хотя вокруг него лежало несколько оберток от шоколада. — А искупаться попозже вечером сходим, когда стемнеет?

— Ага, именно так, — Себастьян переоделся в спортивный костюм, поцеловал Баки и ушел.

Пока Себастьян собирался тягать железо в тренажерном зале, Барнс решил пойти искупаться, но не в океане, а в бассейне. Он минут сорок плескался, развалившись звездочкой в воде бассейна, где практически никого не было.

Алина, гулявшая рука об руку с каким-то блондинистым красавчиком, помахала ему рукой.

Барнс давно заметил, что купаются после заката только они с Себастьяном, мало кто даже просто прогуливался по пляжу, потому что фонарей там не было и можно было рассчитывать только на лучи ночного светила, которое постепенно убывало, да на попадающий свет с территории. Поэтому он немного удивился гуляющей парочке.

Помахав Алине в ответ, Барнс пошел купаться вообще без задней мысли. Он отчетливо слышал их разговор, но они говорили о чем-то неважном, и прислушиваться можно было перестать.

Сейчас Барнс не смог бы сказать, что именно заставило его не уплывать далеко, а плескаться у берега и прислушиваться к разговору на берегу. Наверное, все та же привычная паранойя, которая никуда не делась за эти полтора года. А может быть, слишком хорошим другом был Стив Роджерс, и Барнсу подспудно хотелось быть лучше, чем он себя считал.

Когда Барнс понял, что беседа перестала быть приятной, он напрягся. Он не собирался бежать и бить морду обидчику и становиться защитником девичьей чести, но, все равно, похоже воспринял Алину близко к сердцу, раз начал вылезать из воды.

— Русская шлюха! — услышал он уже отчетливо, так, что и с обычным слухом, если ты на пляже, услышишь, но рядом никого не было.

Судя по звуку, пощечина была очень хлесткой. Алина ударила совершенно молча, и Барнс видел, как она хотела подняться с шезлонга и уйти, но парень навалился на нее всем своим весом и начал задирать юбку, зажимая Алине рот ладонью. Послышался треск ткани.

В его намерениях не оставалось никаких сомнений, и Барнс в несколько шагов оказался рядом, схватил парня за руку и, вывернув ее, уткнул его мордой в песок так, что и дышать парню предстояло только этим песком.

— Алина? Ты как? — спросил он осматривая женщину.

На ней была порвана блузка и лифчик так, что наружу торчала аккуратная грудь, но она, похоже, этого еще не поняла, расширенными глазами глядя на Барнса.

Он заломил руку парня так, чтобы можно было прижать ее к спине ногой, чтобы не рыпался, и накинул на плечи Алины полотенце, прикрывая наготу.

— Спасибо, — наконец собралась с мыслями она. Она не кричала, но Барнс списал это на шок, потому что был уверен, что не часто ее пытались изнасиловать в престижном отеле. — Отпусти его, пожалуйста.

— Ты не хочешь на него заявить? — спросил Барнс, продолжая держать мычащего и выдирающегося парня мордой в песок. — Он же пытался…

— У нас вышло недопонимание, а блузка не стоит потерянного времени, — попыталась легко отмахнуться Алина, но Барнс видел, что все не так радужно, как она хотела бы показать.

— Уверена? Это гораздо проще сделать сейчас, чем завтра, — не унимался Барнс, внезапно желая причинить справедливость, а на самом деле просто собираясь удовлетворить желание Алины быть отмщенной. Но, похоже, ей хватило уже того, что он вообще пришел ей на помощь.

— Да. Отпусти его, не будем портить отдых его маме. Тем более что у нее свадьба, — спокойно сказала Алина.

Барнс послушался. Парень уже начинал задыхаться, а из их разговора он не понимал ни слова, и это, Барнс был уверен, неслабо пугало.

— Вали отсюда, и чтобы я тебя рядом с ней больше не видел, — рыкнул Барнс, убирая ногу.

Парень быстро вскочил и тут же получил пинок для ускорения, въехав головой в столбик пляжного навеса.

— Спасибо, Джеймс, — повторила Алина, кутаясь в полотенце. У нее крупно дрожали руки, выдавая нервное напряжение.

— Давай, я тебя провожу, — предложил Барнс, прикидывая, что Себастьян еще занимается.

— Не стоит, — снова попыталась отмахнуться она. — Все равно я еще зайду выпить.

— Пойдем, зайдем в бар вместе, возьмем тебе выпивки, может, и я чего себе возьму, и провожу тебя, — все же решил настоять на своем Барнс, потому что иррационально не хотел оставлять одну женщину, перенесшую хоть и не самое страшное, но потрясение.

— Твой супруг будет против, — попыталась съехать Алина на Себастьяна.

— Себастьян отличает помощь от неверности, — заверил ее Барнс. — Пойдем.

Они молча дошли до бара, где Алина хлопнула три стопки водки подряд, после чего Барнс все же проводил ее до номера. На пороге она, уже окончательно успокоившись, повернулась, все еще завернутая в полотенце, потянулась и погладила Барнса по щеке.

— Спасибо, — еще раз повторила она и, прикрывшись рукой, стянула с плеч полотенце. — Держи.

— Пока, — Барнс махнул рукой и, забрав полотенце, пошел обратно в свой номер.

Барнс чувствовал себя странно. Он вроде бы сделал что-то хорошее, но особого удовлетворения от этого не почувствовал. Словно, не причинив обидчику физического вреда, он не восстановил справедливость. Эту свою кровожадность стоило обдумать. Похоже, он не умел наказывать людей, кроме как нарушая целостность их тел.