Себастьян принял душ, переоделся и подошел к Баки.

— За мной машина пришла, — сказал он. — До вечера, котик. До семи я буду вне связи, не скучай.

— Не волнуйся, принцесса, — Барнс погладил Себастьяна по щеке и нежно поцеловал, — я найду, чем себя занять, помимо готовки.

Оставшись один, посидел на диване, тупо пялясь в стену на фотографию в раме, на которой был изображен водопад, а потом снова залез в ноут. Он уже нашел поблизости несколько магазинов, в которых можно было купить продукты, и теперь искал себе занятие на день, потому что сидеть в четырех стенах, когда под боком теплый океан, было просто кощунством. Тем более, было и время, и возможность просто отдохнуть, хотя он и так был не шибко занят.

Прикинув, что у него есть совершенно свободных часов шесть, а то и больше, Барнс собрался, вытащив специально таскаемый с собой городской рюкзак, покидал в него все, что ему может пригодиться на пляже и почти вышел за дверь, когда понял, что снова раскидал свои вещи ровным слоем по всей гостиной. Пришлось вернуться и собрать сразу, а то потом он обязательно не обратил бы на это внимания и выбесил Себастьяна. Тот, конечно, не стал бы ругаться, но и не обрадовался бы.

Поймав такси, Барнс поехал на пляж, уверенный, что легко там найдет прокат виндсерфов. Он давно привык к своей живой руке, но до сих пор мысленно благодарил всех, и даже Старка, за то, что ему больше не нужно было скрывать протез от простых смертных.

Решив не выебываться, Барнс, взяв в прокат виндсерф, нанял на первый раз инструктора, который в течение часа объяснял ему, что к чему. Благодаря суперсолдатской обучаемости и приспособляемости через час Барнс уверенно стоял на доске и, отпустив инструктора, который был слегка в шоке от такого скоростного обучения, отдался на волю ветра и волн.

Сначала получалось не очень, хотя он и не падал, а потом Барнс просто понаблюдал за другими виндсерферами, и понял, в чем была его ошибка. Он пытался насильно ловить ветер, а нужно было всего лишь почувствовать его и не дергать крыло. После этого все пошло как по маслу.

Ветер трепал разлетевшиеся из-под резинки волосы, соленые брызги били в лицо, а Барнс несся на доске, получая неимоверный кайф и ощущение какой-то бесшабашной свободы. Океан манил своими возможностями, и Барнс даже пожалел, что в Нью-Йорке не круглый год лето.

Накатавшись до умопомрачения, Барнс вернул виндсерф в прокат, поймал того же инструктора, что объяснял ему теорию, и уточнил несколько моментов, чтобы завтра попробовать что-нибудь эдакое.

По пути домой он заехал в магазин, купив там форели, которую собирался запечь с травами и лимоном, и, вернувшись, принялся готовить ужин и ждать Себастьяна, по которому безумно соскучился, несмотря на весело проведенное время.

Барнс скучал по Стиву, жалел, что не может разделить с ним радость этой беззаботной жизни без ЩИТа, Гидры и прочих сумасшедших, что норовили угробить его мир, и очень надеялся, что его друг жив, здоров и тоже радуется жизни. Он бы хотел рассказать Стиву о себе, узнать, как дела у него, но не представлял, как послать весточку в другую вселенную.

========== 16 ==========

“Еду домой” — прислал смску Себастьян. — “Не скучал?”

“Скучал” — честно ответил Барнс. — “Катался на виндсерфе. Но все равно скучал”.

“Круто! Закончатся съемки — покатаемся вместе, ок?”

“Я не сразу сообразил, что к чему. Даже инструктора нанял”.

“Купить тебе мороженого по дороге? Кстати, я морошку добыл”

“Не хочу мороженого, тебя хочу. Давай уже быстрее возвращайся. Рыба тебя ждет”.

Себастьян вошел в квартиру с пакетом, на котором был нарисован белый медведь.

— Держи, — протянул он пакет Баки. — И свежая, и замороженная.

— А из замороженной я kompot варить буду, да? — поинтересовался Барнс, забирая пакет и целуя Себастьяна. Он очень соскучился за день.

— Пирог испеки, — улыбнулся Себастьян. Он ненадолго оперся о Баки и признался: — Устал я сегодня. Ну да это ничего.

— Ты хоть попробовал? — спросил Барнс, поглаживая Себастьяна по спине, чуть прижав к себе.

— Немытую? — изумился Себастьян.

— А что такого? — удивился Барнс, ему было как-то невдомек, что такого в немытых фруктах, хотя овощи он предпочитал мыть.

— Вот только кишечной инфекции мне в разгар съемок не хватало! — всплеснул руками Себастьян. — Откуда я знаю, какие олени на ту морошку гадили?

— Скорее всего, северные, — предположил Барнс, вспоминая свои познания в том, где растет морошка, и какие там живут олени.

— Kopal’khem, — неожиданно вспомни Себастьян и сморщился.

— Ты-то откуда про эту херню знаешь? — пришла пора Барнсу изумляться.

— Мама рассказывала. Вычитала у какого-то русского патологоанатома в книжке. Она у меня, знаешь, большая любительница профессиональных баек, а знает четыре языка и на всех собирает такие книжки. У нее даже две книги баек из психбольницы есть.

— Надо будет взять почитать, — тут же оживился Барнс. — А про kopal’khem Карпов рассказывал. Смешная история.

Себастьян вскинул бровь.

— Я всегда знал, что юмор у тебя черный. Я в душ, освежусь.

— Какой есть, — пожал плечами Барнс, не видя в своем юморе совершенно ничего черного. — Я пока на стол накрою.

Когда Себастьян пришел ужинать, Барнс сидел за накрытым столом и внимательно разглядывал морошку, словно не есть ее собирался, а писать с нее картины в стиле гипер-реализма.

Оторвавшись от просмотра морошки, Барнс поднял задумчивый взгляд на мужа.

— Красивая ягода. И растет красиво, — все так же задумчиво сказал Барнс, вертя в пальцах ягоду.

— А есть ее ты будешь? — спросил Себастьян, садясь за стол. Он закинул в рот одну ягоду, прожевал и сморщился. — На вид она лучше, чем на вкус.

— Да, очень специфическая штука, — согласился Барнс, кидая в рот пригоршню ягод.

Когда он только вспомнил про морошку вчера, он даже не помнил, какая она на вкус, но безумно захотелось вспомнить. И сейчас, чувствуя ее кислинку и горечь, полное отсутствие сладости, он медленно погружался в те сутки, когда на нем проверяли способность долго подчиняться одному и тому же бессмысленному приказу. Нет, его потом даже кормили этой морошкой, поэтому он и помнил ее специфический, совершенно не ягодный вкус.

Он немного подвис, нырнув в воспоминание. В солнечную летнюю ночь, даже теплую по местным меркам, когда он выискивал эти оранжевые ягодки, которых становилось с каждым часом все меньше и меньше. Над ухом постоянно противно зудели комары и мошка, но приказа отмахиваться от них не было, и они постоянно норовили залезть то в нос, то в глаза. Солдат все равно отмахивался от вездесущих гадов, но это совершенно не помогало.

— Баки? — окликнул его Себастьян. — Ты в порядке?

— А? — Барнс посмотрел на Себастьяна сначала совершенно ушедшим в себя взглядом, но почти сразу вернулся в реальность. — Извини, вспомнилось, как я ее собирал. Давай ужинать.

— Расскажешь? — Себастьян поставил локти на стол и положил подбородок на сжатые кулаки.

— Ну, там не было ничего интересного, — пожал плечами Барнс, выкладывая на тарелки запеченную рыбу. — Зачитали коды, выдали приказ, и я пошел собирать морошку. Хорошо, хоть на поляну привели, где она была. А дальше комары и сутки этой хуйни. Не заморачивайся, принцесса.

— А что потом русские сделали с этой морошкой?

— Понятия не имею, — Барнс уселся за стол напротив Себастьяна. — Но меня они кормили свежей морошкой, а потом вареньем из нее. Видимо, варенье и делали. Только кто, где и когда — я не знаю. А тебе испечь пирог с ней?

Тряхнув головой, Барнс отогнал навязчивое воспоминание и принялся за еду.

— Испеки, — кивнул Себастьян. — Обязательно испеки. — Он посмотрел в тарелку. — О, рыба!

— Ну да, рыба. Ешь, принцесса, — Барнс вяло ковырялся вилкой в тарелке, вспоминая про морошку, коды и приказы, которые не мог не выполнить.