— Вот так вот, работает у охуенного известного человека, а никому рассказать об этом не может, — вздохнул Барнс. — Ну что, идем купаться, или поваляемся?

— Мы компенсируем ей молчание офигенной зарплатой, — сказал Себастьян. — Она вот-вот свой студенческий кредит закроет, она мне говорила. Так что давай валяться, щекотаться и трахаться.

Подхватив Себастьяна, Барнс, не церемонясь, швырнул его на кровать и навис сверху, прижав руки руки над головой.

— Ты расскажешь мне, как ты хочешь, или я сам что-нибудь придумаю? — мурлыкнул Барнс, потираясь о пах Себастьяна.

— Сааам… — протянул Себастьян. — Можешь меня даже привязать, здесь спинка подходящая.

— Лентяй, — рассмеялся Барнс и принялся целовать Себастьяна, попутно раздевая.

Идея привязать мужа была интересной, но за тем, чем привязывать, да и за смазкой все равно надо было идти, но очень не хотелось отрываться от любимого тела.

— Вот были бы мы дамы, у нас были бы чулки и можно было бы привязать чулками, — мечтательно сказал Себастьян.

— Приедем домой — тебе ничего не помешает надеть чулки. Я буду долго ржать, — честно сказал Барнс, выпуская Себастьяна. — Есть у меня веревка, не волнуйся. Не для тебя, конечно, берег, но сгодится.

Он представил себе своего мужа в чулках, поясе и кружевное белье, и чуть не заржал, быстро отогнав эту картинку, пока она не уничтожила игривое настроение на корню.

— Да я и здесь могу купить чулки, — улыбнулся Себастьян. — Тебе какие больше нравятся: черные, белые или телесные? С кружевом или без?

— Нацепишь чулки — будешь дрочить, — предупредил Барнс, уходя за веревками и смазкой. Казалось, в его рюкзаке было все, что можно вообще придумать.

Себастьян приподнялся на локтях и спросил:

— Кому?

— Себе, — откликнулся Барнс, шебурша в рюкзаке. — Я согласен привязывать тебя чулками, но не видеть их на тебе.

— А я-то, может, мечтал… — протянул Себастьян. — Но подвязка же тебе понравилась.

Очень быстро вернувшись, Барнс уселся на Себастьяна и стал аккуратно, но с явным знанием дела привязывать его руки к спинке кровати.

— Я люблю мужика, — ласково говорил он в процессе, — и видеть хочу мужика, а не хуевый закос под бабу. Поэтому давай без чулок, любовь моя, чтобы меня инфаркт в расцвете лет не хватил.

Закончив с руками, Барнс сдернул с Себастьяна остатки одежды и принялся привязывать ноги. Веревка у него была одна, но длинная, и ради такого дела он не пожалел сделать из нее четыре покороче.

Себастьян лежал на кровати, растянутый между четырьмя углами, с горделиво торчащим членом, и часто дышал.

Барнс с ехидной улыбкой взял телефон и сделал несколько снимков.

— Такой красивый, а я даже похвастаться никому не могу, — вздохнул он.

Скинув одежду, Барнс устроился между раскинутых ног Себастьяна и принялся поглаживать его по всему телу, периодически склоняясь и целуя. Ему нравилось дразнить Себастьяна, ласкать его на тонкой грани, от чего он сам неимоверно заводился, чувствуя, как тугой спиралью скручивается возбуждение.

Себастьян закрыл глаза, отдаваясь ласкам, и то и дело облизывался, потому что губы сохли от возбуждения. Он вспыхивал и горел под ласками Баки, под прикосновениями его губ и рук.

Барнс удобно устроился и обхватил губами головку, принимаясь облизывать и посасывать ее, не позволяя Себастьяну толкаться глубже. Перебирал в пальцах яйца и тяжело дышал, желая продлить ласки как можно дольше.

Через некоторое время Себастьян начал тихо, почти неслышно стонать. Он сам отдался в руки Баки, целиком и полностью, и все же это оказалось сладкой пыткой.

От этих стонов по телу Барнса пробегали мурашки возбуждения. Он хотел. Как же он хотел, но даже не касался себя, чувствуя как зашкаливает возбуждение, как раскаляется прохладный кондиционированных воздух, как тлеет между ними жар желания, готовый в любой момент вспыхнуть неистовым пожаром.

Себастьян зажмурился, чтобы не видеть, не ждать. Ему казалось, он совсем уже близок к тому, чтобы кончить — и в то же время так далек!

— Смотри на меня, — хрипло попросил-потребовал Барнс, коснувшись подбородка Себастьяна. — Смотри!

Он налил на пальцы смазки и, наскоро растянув себя, завис над Себастьяном, приставив головку его члена к своему входу. Он был возбуждён настолько, что, казалось, кончит прямо сейчас, только от предвкушения ощущения члена в заднице.

Себастьян смотрел, как Баки издевательски медленно опускается на его член, и там, где их тела соприкасались, кожа горела. Он подался вверх, чтобы быстрее оказаться в этом тесном, шелковом, влажном.

Барнс полностью опустился на член и замер, медленно выдыхая, упираясь руками в грудь Себастьяна. А потом распластался по нему, умело, правильно задвигав тазом, целуя в шею, ключицу.

Невозможность почувствовать ласковые руки просто сводила с ума, добавляя остроты ощущениям.

Себастьян дергался в путах, не в силах прикоснуться к Баки и желая этого всем сердцем. Он весь пылал, соски ощущались двумя ноющими камушками. Баки двигался на нем, но медленно, так мучительно медленно…

Резко поднявшись, Барнс задвигался на Себастьяне частыми, короткими, резкими рывками, выкрутил пальцами его соски до боли и сладко, протяжно застонал от ярких ощущений, что прошивали насквозь его тело.

Себастьян закричал от смеси боли и наслаждения, пронзившей его.

— Господи, Баки! — вырвалось у него.

Барнс двигался все быстрее и быстрее, запрокинув голову. Он полностью отдался ощущениям, которые были тем острее, что невозможно было окунуться в партнёра полностью, приникнуть телом к телу.

— Лапушка, мой… — шептал Барнс, проходясь ладонями по торсу.

Как же ему хотелось почувствовать любимые руки на своем изнывающем без ласки члене, но он знал, что кончит и так, просто от того, что с Себастьяном.

Себастьян жадно смотрел на качающийся вверх-вниз член Баки, с которого тягучими каплями срывался предъэякулят, и без конца облизывался. Он так хотел ощутить его вкус!

— Хочешь его? — еле выговорил Барнс, замедлились, увидев вожделеющий взгляд Себастьяна. Он и сам мечтал ощутить горячий плен рта.

— Да!.. — простонал Себастьян.

Барнс со стоном снялся с члена и, усевшись Себастьяну на грудь толкнулся в губы сочащейся смазкой головкой, чуть не кончив от таких малых ощущений.

Себастьян поднял голову, под которую Баки тут же запихал пару подушек, и жадно всосал член, усиленно работая языком.

— Господи-Господи-Господи! — взвыл Барнс, почувствовав столь долгожданную ласку. Член горел огнем, желание разрывало тело, и казалось, что он кончит прямо сейчас, но разрядка, столь необходимая, не наступала, и это было и пыткой, и наслаждением. — Давай, лапушка, соси.

Барнс яростно толкался в вожделенный рот, обхватив голову Себастьяна руками.

Себастьян сосал, не обращая внимание, что челюсть ноет, а по подбородку стекают струйки слюны. Еще бы взять Баки на три пальца…

Барнс знал, что сможет распустить путы одним движением, только пожелай, но он не хотел. Он хотел, чтобы Себастьян кончил именно так — связанный, и он собирался все для этого сделать.

Барнс был почти на грани, ещё совсем чуть-чуть, и он кончит, он чувствовал. Себастьян тоже это чувствовал и заработал языком еще усерднее. Член Баки в его рту напрягся и выплеснул сперму, которую Себастьян послушно проглотил.

Весь напрягшись, Барнс выгнулся, застонал, все тело пронзило удовольствием, он потерялся в ощущениях, не в силах шевельнуться.

Еле передвигаясь, Барнс сполз к члену Себастьяна, вобрал в рот и принялся с усилием сосать, быстро выдавил смазки на пальцы и вогнал в Себастьяна сразу два, точно попадая по простате.

Себастьян вскрикнул и забился в путах. Все вместе толкнуло его за грань, за предел, в радужную темноту, в которой он взорвался и исчез.

Барнс лежал, положив голову на бедро и тяжело дышал, просто дышал, потому что умудрился кончить ещё раз только от того, как упал за грань удовольствия Себастьян.