— Но он же тоже тебя совсем не знал, — удивился Стив. — Что, бывает любовь с первого взгляда?

— Он был влюблен в персонажа, которого играл, — попытался объяснить Барнс, хотя понимал, что вряд ли сможет так просто донести до Стива то, что уложилось у Себастьяна в два предложения. — А потом появился я. Такой же и совершенно не такой. Я не знаю, Стив, почему Себастьян в меня влюбился, но он любит меня до сих пор, и я отвечаю ему взаимностью.

— Да у вас даже дети, — покачал головой Стив — и начал таять.

========== 12 ==========

Барнс освободил себе этот день за месяц, Себастьян — за две недели.

С самого утра, разбудив малышей, Барнс развел бурную деятельность на кухне, полностью оставив их на Дору и Себастьяна. Он так не волновался очень давно, хотя волноваться-то причин не было, но он все равно волновался, потому что это было для него впервые. В этот длинный, невероятно длинный и, в то же время, короткий год для него впервые было столько всего, что Барнс иногда думал, а жил ли он до этого. Вроде бы и жил, но, выходит, пресно. Ни бытность Зимнего Солдата, ни Белого Волка, ни даже Баки Барнса не готовили его к этому году, но он с ним случился, и сегодня был его небольшой, но итог.

Сегодня Микаэлле и Александру исполнялся год. На маленькое торжество были приглашены обе няни и мама Себастьяна с мужем. Но Барнс волновался, как девица на выданье, и ничего не мог с собой поделать.

Естественно, все было спланировано под режим детей, чтобы можно было задуть свечи на морковных кексах, немного с ними поиграть и уложить спать, а потом спокойно посидеть в уже более спокойной обстановке. И сейчас Барнс готовился к этой спокойной обстановке, как мог.

Себастьян приготовил детям подарки — большой радужный мяч с рожками и две пластиковых машинки, на которых можно кататься, отталкиваясь ногами. Он же озаботился праздничным столом для взрослых.

За последний год к ним не приходили гости в таком большом количестве, да вообще не приходили, кроме мамы Себастьяна, хотя обеих нянь гостями назвать было сложно, они в чем-то тоже были члены семьи, прошедшие долгий путь взросления детей от колыбели до сознательных шагов. Но скоро с ними предстояло расстаться. Малыши уже спокойно спали всю ночь, и две круглосуточных няни были не нужны. Это понимали все, и это был в чем-то и прощальный ужин для одной из них.

Себастьян до сих пор так и не определился, какая няня останется — Стэлла или Дора. Он склонялся к Стэлле — Дора была вегетарианкой, а этого извращения Себастьян не понимал.

Барнс тоже склонялся к Стэлле, хотя бы потому, что та видела его в несколько неадекватном состоянии и не подняла тревогу, а просто предупредила Себастьяна, что что-то не совсем так. Хотя Дора тоже была хороша.

Он накрыл на стол и позвал Себастьяна, чтобы обсудить, кого же они завтра рассчитают, а кто с ними останется.

— Стэлла, — негромко сказал Себастьян. — Она более стрессоустойчива и не вегетарианка.

— Тогда завтра им и скажем, хорошо? Не хочу сегодня это обсуждать, — предложил Барнс, обнимая Себастьяна и целуя в висок.

— Хорошо, — согласился Себастьян, расслабляясь в руках Баки. — Люблю тебя, котик.

— И я тебя, лапушка, — тихо ответил Барнс. — И я тебя. Во сколько приедут гости?

— В четыре обещали, — сказал Себастьян. — Как раз дети проснутся и поедят.

— Целый год прошел, представляешь? — они стояли в кухне, обнимаясь, Барнс перебирал волосы Себастьяна, дышал им.

Он раньше не чувствовал бега времени, просто жил, не обращая внимания на даты и числа, а сейчас отчетливо понял, что они будут считать каждый год, который будет стремительно проноситься у них перед глазами взрослением их детей.

— Да. Целый год. Дети стали старше, а мы — старее, — улыбнулся Себастьян.

— Для меня не актуально, — усмехнулся Барнс. — Мне за сотню, годом больше, годом меньше… Какая разница? А ты ничуть не изменился. Все так же прекрасен, как в день нашей первой встречи.

Себастьян поцеловал Баки.

— Это твоя заслуга, котик.

Чья эта заслуга, можно было поспорить, потому что сыворотку Барнсу ввели еще в далеком сорок третьем. Но да, трахал Себастьяна именно Барнс, так что, наверное в хорошем внешнем виде, да и здоровье своего мужа виноват был он.

— Я бы не назвал это заслугой, — ответил Барнс, поглаживая Себастьяна по спине. — А машинками они наедут или на Стива, или на Кайла. Ты об этом подумал?

— Вот не поверю, что Стив не увернется, — улыбнулся Себастьян. — А Кайл уже и сам в детскую не заглядывает.

— Ну ладно. Только, умоляю, никаких барабанов и дуделок, у меня нежный тонкий слух и душевная организация, — почти смеясь, попросил Барнс.

— У меня тоже, — заверил его Себастьян.

— Надо им будет купить потом по страйкбольному пистолету, — предложил Барнс. — Очень точные копии, что по виду, что по весу. Только отдачи не будет, а по баночкам стрелять и из таких можно начинать.

— Но никакой стрельбы дома! — потребовал Себастьян.

— Хорошо, — тут же согласился Барнс. — Найдем тихое место в парке и будем там играть. Жаль, сейчас уже так нельзя. Я себя идиотом чувствую, читая эти дурацкие детские стишки. Что английские, что русские. Я перелопатил детские стихи на всех языках, которые знаю. Меня от всех воротит, но на фарси и французском звучит красиво хотя бы. Я жду, когда они вырастут и с ними можно будет общаться, учить чему-то, что я знаю.

— Угу, на горшок ходить, — улыбнулся Себастьян.

— Рано еще с горшком, я читал, — ответил Барнс. — Лет с двух. Но ты можешь начать заморачивать нашу няню этим раньше. Все равно мы не занимаемся с мелкими столько, сколько обычные родители. Хорошо это, или плохо — другой вопрос. А ты что думаешь?

— О чем? — не понял Себастьян.

— О том, что мы с мелкими проводим даже не все свое свободное время, — пояснил Барнс. — Я иногда думаю, хороший ли я отец, если сижу и занимаюсь херней, а мог бы поиграть с мелкими. Вот.

— Ты еврейский анекдот про хорошую маму знаешь?

— Нет, — непонимающе посмотрел на Себастьяна Барнс, даже прекратив его гладить по спине. — Я вроде о серьезном…

— Жила-была бедная еврейская семья. Детей было много, а денег мало. Бедная мать работала на износ — готовила, стирала, и орала, раздавала подзатыльники и громко сетовала на жизнь. Наконец, выбившись из сил, отправилась за советом к раввину: как стать хорошей матерью? Вышла от него задумчивая. С тех пор ее как подменили. Нет, денег в семье не прибавилось. И дети послушнее не стали. Но теперь мама не ругала их, а с лица ее не сходила приветливая улыбка. Раз в неделю она шла на базар, а вернувшись, на весь вечер запиралась в комнате. Детей мучило любопытство. Однажды они нарушили запрет и заглянули к маме. Она сидела за столом и …пила чай со сладким цимесом! “Мама, что ты делаешь? А как же мы?” — возмущенно закричали дети. “Ша, дети! – важно ответила она.— Я делаю вам счастливую маму!”

— Не понял, — честно сказал Барнс.

— Если мы будем не оставлять времени на себя, — объяснил Себастьян, — нам очень скоро нечего будет дать детям, кроме денег. А на кой нам два Тони Старка?

— Ну у тебя и сравнения, — фыркнул Барнс. — И у нас нет столько денег.

— Но ты же меня понял? — спросил Себастьян.

— Понял, — вздохнул Барнс. — Я просто боюсь, вдруг мы уделяем им мало внимания?

— Мы уделяем нам все наше внимание, какое только можем, — уверенно сказал Себастьян. — Если мы будем проводить с ними больше времени, они просто начнут нас раздражать, а не радовать. А раздражение не нужно ни нам, ни детям.

— Хорошо, что у нас есть такая возможность, — снова вздохнул Барнс.

Конечно, когда они были дома, или даже кто-то из них, они много времени проводили с детьми, сильно облегчая работу няни, но Барнс понимал, о чем говорит Себастьян, потому что, пару раз оставшись с детьми один на несколько дней, под конец он чувствовал себя просто вымотанным, никаких других эмоций, особенно по отношению к детям, у него не оставалось. И он не представлял, насколько тяжела работа няни, гувернантки или школьного учителя, которые посвятили детям свою жизнь. И вообще не понимал женщин, которые умудрялись следить даже не за одним, а за двумя или тремя детьми в одиночку. Это было выше его понимания.