– А, это ты, – проговорила она и нахмурилась: – Как же ты подвела меня, Герика! Нужно было немедленно сообщить мне о приезде царевны. Глупое дитя… – Мелья так и не поняла, к кому из них с Солан это относится. – Надеюсь, впредь подобное не повторится, иначе я буду вынуждена наказать тебя и отложить твое Посвящение.

Девушка покаянно склонила голову, а потом протянула Сефире дощечку.

– Простить тебя? Я прощаю, – кивнула атемис, прочитав написанное. – А проститься с Солан, увы, не получится: я отправила ее домой, в Кадокию, через подземный путь, и дала лучших сопровождающих.

Герика испуганно взглянула на нее. Великая Тривия… что?!

– Мне пришлось. – Сефира вздохнула и сделала еще глоток из бутыли. – Девочке грозила опасность. Но теперь уже все хорошо.

Герика выхватила дощечку из ее расслабленных рук и принялась яростно выцарапывать буквы. О, боги, если бы только она могла говорить!

– Какая опасность? – Атемис усмехнулась. – Танарийский царь не заслуживает нашего доверия. Тот здоровенный воин, ходивший за ним по пятам, – северянин! Можешь себе представить? Варвар, дикарь, способный лишь убивать и насиловать, не знающий, что такое честь, совесть и жалость. И он не один: Искандер привел сюда целый отряд. Как я могла отпустить с ними царевну?

Мелья смотрела на нее широко раскрытыми, неверящими глазами.

– Спроси у Дегины. – Сефира глотнула еще вина и встряхнула почти опустевшую бутыль. – Непосвященная призналась, что пыталась быть ласковой с тем северянином, а он походя взял ее прямо в саду, заткнул ей рот, чтобы она не кричала, а потом… просто ушел, оставив ее в одиночестве оплакивать потерянную невинность.

Герика нервно сглотнула.

«Скоро царь узнает об обмане», – написала она, чувствуя, как стило вздрагивает в руке.

– Узнает. – Сефира усмехнулась. – Но ворота храма уже будут закрыты, лучницы и копейщицы займут свои позиции, а Солан тем временем переправят на берег Кадокии. И, как бы царь ни был разгневан, он не посмеет ступить на чужую землю или разрушить храм, иначе его настигнет проклятие Тривии и остальные государи объявят ему войну. Искандер, хоть и безумец, но не дурак. Уж поверь мне.

Герика медленно кивнула, забрала дощечку и оставила Верховную наедине с недопитым вином. Дурное предчувствие не покинуло мелью – наоборот, только усилилось. Она постояла в нерешительности, а потом направилась к покоям, где остановился царь. Но там было пусто. С тревожно бьющимся сердцем Герика подошла к еще не закрытым воротам.

– Царь и его спутники недавно уехали, госпожа, – сообщила ей стоявшая на страже жрица. – Нет, они никого не ждали и очень быстро умчались. Я не знаю, куда.

Герика почувствовала, как у нее холодеют ладони и вдоль спины пробегает дрожь. Но ощущение близкой беды, грозящей Солан, заставило мелью забыть о страхе: не раздумывая больше ни мгновения, она бросилась в святилище, спустилась по лестнице в подземелье и побежала в темноте по узкому каменному коридору. Пару раз девушка споткнулась и упала, ободрала колени, но даже не почувствовала боли, движимая только одним желанием: застать царевну на берегу, вернуть ее под защиту храма… Она бежала и молила Богиню о том, чтобы не опоздать, и, когда быстрые ноги вынесли ее из тайного хода на пологий песчаный спуск к реке, Герика поняла, что успела.

Но совсем не так, как хотелось ей.

Солнца на берегу уже давно не было, и от воды тянуло вечерней прохладой. Одна из жриц, оглядевшись, нырнула в заросли высокой травы и вскоре вернулась, волоча за собой небольшую лодку.

– Тащи вторую, живо! – велела ей старшая из воительниц, темнокожая Зелия. – Тайлин с царевной сядут в первую, отплывут, а потом…

– Второй лодки нет, – растерянно пожала плечами жрица. – И весла тоже нет, я все обыскала.

Зелия недовольно хмыкнула и пошла проверять сама. Лодка действительно исчезла, зато остались следы на траве и песке у самой воды. Изучив их, воительница нахмурилась:

– На ней уплыли совсем недавно. Женщина, судя по размеру следов. А судя по тому, что исчезли оба весла, женщин могло быть несколько.

– Они торопились, если гребли двумя веслами сразу, – заметила Тайлин. – Не страшно, Зелия, мы можем грести твоей пелтой.

– Мой щит не предназначен для гребли, – грубо оборвала ее старшая. – Бросайте оружие и вещи в лодку: посадим туда царевну, а сами поплывем и будем толкать.

Воительницы немедленно выполнили приказ. Тайлин протянула руку Солан, чтобы помочь девушке забраться в качающуюся на волнах лодку… и тут внезапно они услышали топот множества копыт. Справа и слева из-за холма к ним приближались всадники.

– Искандер, будь он проклят! – прошипела сквозь зубы Зелия. Она метнулась к лодке за своим луком, но тут же несколько стрел по самые перья вонзились в землю возле ее ног и заставили женщину застыть на месте. Тайлин осторожно придвинулась ближе к царевне и заслонила ее собой.

– Быть может, она успеет отплыть? Оттолкнем посильнее, а течение подхватит, – прошептала одна из жриц. Но Зелия качнула головой:

– Танарийцы и северяне тоже умеют плавать.

Солан робко выглянула из-за плеча Тайлин. Царь Искандер, суровый и мрачный, ехал на гнедом впереди своего отряда; другой отряд возглавлял тот самый северянин, на губах которого играла насмешливая ухмылка. Следовавшие за ним воины, все как один, были рослые, беловолосые, голубоглазые, и девушка насчитала их около двадцати. Сефира была права: танарийский государь привел на священную южную землю варваров с севера.

Подъехав ближе, Искандер бросил поводья, спрыгнул на песок и оглядел замерших у кромки воды женщин. Предводитель северян тоже спешился и, недовольно поморщившись, стащил с головы надоевший ему платок. Густая грива золотистых волос упала ему на плечи.

Именно тогда на берег и выскочила запыхавшаяся от быстрого бега и почти безоружная Герика.

Мелье хватило беглого взгляда, чтобы понять: жрицы не смогут противостоять двум вооруженным отрядам и защитить царевну. В свою очередь, Искандеру тоже хватило мгновения, чтобы узнать Герику и перестать обращать на нее внимание. Еще одна служительница Тривии. К тому же немая.

– Значит, так вы держите свое слово? – недобро усмехнулся царь, глядя на Солан. – А ведь я вам почти поверил.

Герика отчаянно замахала руками, потом схватила табличку и принялась быстро писать. Но в ее сторону никто не смотрел.

– Не приближайтесь, господин! – хмуро предостерегла Зелия, едва Искандер сделал шаг в сторону царевны. – Мы поклялись защищать девушку, и защитим, даже ценой своей жизни. И души многих из вас сумеем забрать с собой!

– Если хоть одна из вас шевельнется, мои лучники превратят всех пятерых в подушки для игл, – предупредил в ответ царь. – Солан теперь моя пленница; пусть подойдет ко мне, а вы стойте спокойно. Потом – убирайтесь.

Зелия бросила взгляд на Тайлин, и Солан почувствовала, как напряглась молодая жрица, закрывавшая ее своим телом. «Неужели они бросятся в атаку? Глупо. Этого нельзя допустить», – подумала она и, забыв о страхе, поспешила шагнуть вперед. Но в следующее мгновение Тайлин крепко схватила девушку и прижала к себе – Солан только придушенно пискнула, ощутив, как в шею ей упирается что-то острое. Жрицы придвинулись плотнее друг к другу, и Зелия тихо, но внятно проговорила:

– Если хоть один из вас двинется с места, клянусь, мы убьем царевну.

И без того мрачное лицо Искандера потемнело от гнева. Он смерил Зелию яростным взглядом, и наблюдавшая за ним Герика догадалась, каким будет следующий приказ царя.

Убейте их всех…

Она услышала, как заскрипели сильнее натягиваемые луки, и поняла, что сейчас случится непоправимое. И тогда, забыв обо всем, мелья бросилась к танарийскому государю – не для того, чтобы причинить ему вред, а всего лишь желая удержать от необдуманного поступка. Но кое-кто понял ее намерения по-своему.

Северянин оказался перед ней так неожиданно, что Герика врезалась в него, словно в каменную стену. Зеленые глаза глянули сверху вниз, холодно и насмешливо, и девушка, поняв, что теряет драгоценные мгновения, задохнулась от злости. С каким бы наслаждением она крикнула ему в лицо, чтобы он убирался прочь, вместе со своим войском, подальше отсюда, куда угодно, на далекий промерзлый север или в огненные глубины Бездны! Увы, обет, данный Богине, лишил Герику права голоса. Пусть так. Но выплескивать свою ярость другим способом жрице никто не запрещал.