Все, что я знала, было то, что комната, конечно, не плохое место, чтобы остаться. Мало того, что она была широкой и просторной, с частичным сводчатым потолком, широкими окнами и большой кроватью с балдахином, это была первая комната для гостей, в которой я когда-либо была, с ванной комнатой и с мраморно-кафельным душем, а также мраморной гидромассажной ванной.

Я на ненадолго покинула комнату и заглянула в другие спальни на этаже, просто, чтобы убедиться, что Мэтт случайно не положил мои вещи в свою собственную спальню. Вскоре я обнаружила еще одну спальню, в которой было несколько футболок и пара потрепанных джинсов, перекинутых через стул, обозначая ее, как комнату Мэтта. В комнате был только слабый след его запаха, который я уловила, когда мы целовались снаружи, и нашла его божественным.

Древесный, мужской и слегка пряный, это был такой аромат, которым, как я знала, не возражала бы дышать в течение длительного периода времени. На самом деле, я вышла из комнаты Мэтта довольно поспешно, боясь, что у меня может возникнуть соблазн взять одну из подушек на его кровати, чтобы понюхать.

ГЛАВА 10

Незадолго до десяти я закончила распаковываться и переоделась в пижаму, когда Чарли, который все это время «помогал» мне, начал чуть слышно возбужденно тявкать. Вскоре раздался стук в дверь спальни, которая была приоткрыта на несколько сантиметров. Когда я крикнула, что открыто, вошел Мэтт, сказал, что пришел забрать Чарли, взять его и Шэдоу на прогулку, прежде чем он ляжет спать. Однако, прежде чем Мэтт смог полностью сказать это, Чарли вскочил на него, извиваясь и пытаясь облизать его лицо.

Не казавшись таким счастливым, каким я думала, должен быть человек, имеющий такую любящую, радостную собаку, Мэтт позволил Чарли облизать подбородок ненадолго, прежде чем мягко оттолкнуть его.

— Хорошо, Чарли. Время выходить на улицу.

Немного расстроенная его холодным отношением к Чарли, я спросила Мэтта, раздражен ли он Чарли, хотя, я уже знала ответ. Когда Мэтт подтвердил мои подозрения, сказав, что он «не совсем» раздражен Чарли, я вздохнула, не в силах помочь себе.

— Ну, ты должен был знать, что золотистая буйная порода этих собак, которая иногда может вести себя очень шумно и даже немного непослушно; так почему же ты вообще взял Чарли, если не хотел такую собаку?

Теперь настала очередь Мэтта вздыхать, что он и сделал, прислонившись к проему с его мускулистыми руками, сложенными на груди.

— Я не думаю, что когда-либо хотел взять ретривера, но однажды мой первый лейтенант Райан и я посетили другую общину «АСШП» драконов в Иллинойсе в последний год войны. Короче говоря, в общине была женщина, которая была собаководом, и у нее был помет месячных золотистых щенков. Все они процветали, кроме Чарли. Он был болезненным и невероятно маленьким, и даже его мать отвергла его, даже не позволив ему кормиться от нее. Женщина-заводчик была своего рода неприятной женщиной, честно говоря, и она сказала мне, что Чарли для нее пустая трата времени и денег и, вероятно, никогда не будет взят, даже если каким-то образом выживет, что было сомнительно, потому что женщина-заводчик больше не собиралась платить, чтобы ветеринар приходил к нему. Я немного боялся, что заводчица скоро оставит его умирать одного. Итак, поскольку Райан не мог взять собаку, потому что у его жены сильная аллергия, я решил забрать Чарли домой, думая, что Шэдоу, вероятно, был бы рад «брату» в любом случае. Затем, через месяц или два, ветеринар здесь в Гринвуде смог вылечить Чарли. А потом он стал неистовым, беспокойным, помешанным на пепперони псом, которого ты видишь здесь сегодня.

Мэтт слегка улыбнулся мне, и у его ног Чарли тихонько тявкнул, казалось, довольный пересказом Мэтта о его усыновлении. Я не могла не улыбнуться ни одному из них. На самом деле, я была готова расплакаться по разным причинам. Во-первых, это была печаль из-за того, что Чарли пережил, будучи крошечным щенком; во-вторых, Мэтт взял его, чтобы спасти его жизнь; и в-третьих, Чарли в настоящее время выглядел невероятно мило, сидя возле ног Мэтта, его язык вывалился изо рта.

В то время как улыбка Мэтта исчезла, вероятно потому, что он мог видеть слезы, сияющие в моих глазах, я подошла к нему и посмотрела глубоко в его глаза, прежде чем сказать тихим голосом.

— Ты же не думаешь, что Чарли умственно отсталый? Ты просто отталкиваешь его, потому что у него такой стиль любви, и по какой-то причине ты просто чувствуешь, что не способен ответить взаимностью.

Мэтт немедленно провел рукой по волосам, отводя взгляд от моего лица.

— Ради Бога, Кайли… Чарли просто собака.

Я кивнула, вытирая слезы с глаз.

— Да. Ты прав насчет этого. Он — собака. Он красивая, любящая, непослушная собака, которая заслуживает того, чтобы быть полностью любимой своим человеческим отцом, то есть тобой. Ты не можешь просто попытаться полюбить его так, как он того заслуживает? И пока ты этим занимаешься, не мог бы ты попытаться полюбить меня, женщину, с которой ты должен иметь детей в будущем? Или, если ты действительно не можешь даже попытаться влюбиться в меня, ты можешь хотя бы объяснить мне почему?

Снова проводя рукой по волосам, нахмурившись и все еще избегая моего взгляда, Мэтт не ответил, и я продолжила:

— Пожалуйста, объясните мне почему. Я разорвала договор аренды моей квартиры, отдала всю мебель и переехала сюда, в Гринвуд, и это очень несправедливо с твоей стороны даже не сказать мне, почему ты даже не можешь попытаться сделать наше «Семьяобразование» «любовным делом».

Как будто Мэтт вдруг понял, что он был очень несправедлив ко мне, его каменное выражение лица смягчилось, и он, наконец, начал говорить, хотя и с опущенным взглядом, все еще не глядя мне в глаза.

— В этом нет ничего сложного, Кайли. Это старая история о том, как все, кого я люблю, умирают. Это также история о том, как мне надоело терять людей, так что я просто решил больше не любить, чтобы мне больше никогда не было больно. Вот и все. Я просто немного устал. И так жить проще.

Осторожно выбирая слова, я скопировала его позу, прислонившись спиной к противоположной стороне дверного проема, лицом к нему и свободно сложив руки на груди.

— Жить так, как ты живешь, может быть и проще, но это звучит намного одиноко.

Мэтт пожал плечами, слегка фыркая.

— Возможно.

— Ты расскажешь мне о людях, которых потерял? Кем они были?

Все еще стоя с опущенным взглядом, Мэтт колебался в ответ так долго, что к тому времени, когда он, наконец, заговорил, я начала думать, что, возможно, он не собирался.

— Первыми, кого я потерял, были мои родители и брат, который был моим лучшим другом. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать. Они были моими последними оставшимися членами семьи, так как все мои бабушки и дедушки, и тетя умерли от различных болезней или в различных несчастных случаях, прежде чем мой брат и я были достаточно взрослыми, чтобы помнить их. Всего несколько месяцев спустя моя первая серьезная девушка, с которой я встречался в течение двух лет, была убита шальной пулей возле торгового центра в Чикаго во время поездки к своей сестре. В следующий раз, когда я был сильно влюблен, у меня был только год с моей девушкой, прежде чем ей был поставлен диагноз редкого, неизлечимого рака крови и вскоре после этого она умерла. Тогда мне было двадцать три года. После этого я взял длительный перерыв в серьезных, долгосрочных отношениях. Когда началась война, я, наконец, почувствовал себя достаточно исцеленным, чтобы попытаться снова, и я влюбился в женщину по имени Тара. Мы были вместе десять месяцев, когда ресторан, в котором она и ее друзья ели, был взорван группой «Порожденных кровью». Никто не выжил. После этого я потерял много, много близких друзей, и большинство из них погибли в бою. Я даже потерял свою собаку, старую немецкую овчарку по имени Рокки, когда «порожденные» уничтожили деревню «АСШП» в Индиане, где я жил в то время. Именно тогда я сказал «с меня хватит. Мое сердце больше не может этого выдержать». Я знал, что должен полностью ожесточить свое сердце, чтобы выжить, так и сделал. Я взял Шэдоу только потому, что он принадлежал хорошему другу, погибшему в бою.