Они услышали стук и поняли, что в хвостовом отеке кто-то есть. Послали туда человека, чтобы открыть дверь… там могли быть выжившие журналисты. Но когда открылась дверь – американец увидел перед собой человека в ушанке (чтобы волосы не опалились, и голове не было так жарко) противогазе, с ломиком и торчащим из-за плеча стволом автомата Калашникова. Русский солдат! Американец вскинул автомат – но солдат ударил его по руке ломиком и пошел на него. Оттолкнул в сторону.

– Стоять! Стоять, стреляю!

Второй американец – держал советского солдата под прицелом пистолета. Секретная служба перевооружилась одной из первым, сейчас они были вооружены Сиг-Сауэерами П228, такими же, как специальные агенты ФБР. Тринадцать патронов в магазине, четырнадцать в стволе – достаточно почти против всего. Но не против солдат КГБ, вооруженных автоматами Калашникова.

– Не стрелять!

– Сэр, он…

Солдат стащил противогаз. Из открытой межотсечной двери – резко тянуло дымом и гарью.

– Я ефрейтор советской армии Пигузов. Я хочу вам помочь. Вам надо в госпиталь.

– Что он говорит, сэр!? – агент, державший солдата под прицелом пистолета был почти в истерике и готов был спустить курок.

– Кто-то знает русский? Где Стефан?

– В переднем отсеке, сэр….

– Сэр, по-моему, этот солдат хочет нам помочь… – неуверенно сказал один из американцев – он сказал «госпиталь»…

Несколько вертолетов, казавшихся почти черными – показались со стороны Еревана. Один из них был большим – Ми-6, мишка, другие – чуть поменьше размером, Ми-8. Все они – использовались на работах по ликвидации последствий землетрясения – но сейчас были набиты под завязку солдатами СМЧМ[5] и внутренних войск. Два вертолеты были военные, остальные – Аэрофлота. В Мишке – был оперативный штаб и два отделения бойцов ОМСДОНа, которые находились в резерве в Ереване.

– Береза два, я борт ноль сороковой, наблюдаю густой дым, множественные очаги пожаров, сильные разрушения. Связь с постом управления аэропорта отсутствует.

– Борт ноль сорок, я Береза два. Приказываю высадить десант и немедленно возвращаться.

– Есть…

Вертолетчик мрачно смотрел на черную тучу перед ним… такого он не видел даже в Афганистане…

– Вон там, кажется, есть подходящая площадка… – подсказал второй пилот.

– Садись на связь, сообщай остальным бортам. Высаживаем десант и возвращаемся.

– Есть…

– Стройся!

Вертолеты рокотали над головами, звук их винтов смещался в сторону Еревана – борты ушли за подмогой…

Майор внутренних войск Добряга, по случаю специального задания одетый в спешно подобранный для него костюм пожарного – встал перед строем.

– Товарищи бойцы. Произошел террористический акт, есть погибшие и раненые. Ваша задача – пройти к зданию аэропорта, обезопасить район, начать разбор завалов. Используйте противогазы и респираторы для защиты органов дыхания. Спасите, кого можете. Командуют на местах командиры отделений. Мартынов ко мне, остальные – в квадрат марш…

В квадрат, выйти в квадрат, идти в квадрат – так называлась работа по разбору завалов. Руинами, развалинами – их никто не называл, равно как и трупы – трупами, чтобы не сойти с ума. Если видишь раздавленного бетонной плитой ребенка – с ума съехать можно запросто, такие случаи уже бывали. Один из офицеров умер от сердечного приступа в первую же ночь здесь, не перенеся того, чему пришлось быть свидетелем.

Капитан Мартынов, здоровяк – самбист из дивизии Дзержинского – подошел к майору. Двадцать человек – остались в строю.

– Значит, довожу обстановку, дзержинцы – сказал майор – около часа назад здесь совершил посадку американский борт с американской делегацией на борту[6]. Он и был взорван.

На лице капитана ничего не отразилось.

– Скорее всего, это провокация войны с Соединенными штатами Америки. Провокация врагов народа. Война нам не нужна, мы мирное государство. Боевая задача – пробиться к самолету, обеспечить периметр безопасности, оказать помощь пострадавшим, если это возможно, принять меры по тушению. Я иду с вами.

– Так точно.

– Не стрелять без команды, дзержинцы. Мы здесь для того, чтобы помочь.

– Так точно.

– Разобрать огнетушители, инструмент, носилки. Надеть противогазы. В колонну по одному, за мной, бегом марш.

Огнетушители они позаимствовали в вертолетах – в вертолетах бывают большие, мощные огнетушители и они пришлись здесь как нельзя кстати. Еще у них были саперные лопатки, носилки и некоторое количество шанцевого инструмента – три лома. Шанцевый инструмент в Армении сейчас было раздобыть нетрудно, он был предметом первой необходимости.

Оружие было у всех – но за спиной, только майор держал в руках снятый с предохранителя пистолет Стечкина. Как только прошли аэропорт, вышли на летное поле – перешли на шаг…

Разрушения были просто катастрофические, у майора аж в душе похолодело, когда он увидел, во что превратилось здание аэропорта. У здания – уже были солдаты, они пытались разбирать завалы, на брезенте и просто на земле – лежали пострадавшие, многие – с чудовищными ранами от стекла. Коротко переговорив с одним из солдат, майор понял, что здесь был сильнейший взрыв и очень много погибших. Раны от стекла подтверждали это – при землетрясении такого количества глубоких порезов стеклом не бывает.

Вместе с солдатами работали какие-то армяне, сами пострадавшие, многие в крови – но они с остервенением обреченных вгрызались в каменное крошево, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти. Работали без рукавиц, многие с изрезанными руками – но работали. И солдаты и армяне кашляли и плакали – дым и гарь ели глаза. Уже был слышен вой сирен – к аэропорту спешили машины скорой…

Еще сказали, что какая-то группа солдат уже ушла на поле.

Майор повел своих людей дальше.

Ветра не было, и тяжелый смог над полем не рассеивался, видно было метров на двадцать пять, не больше. Они увидели огромную воронку – майор прикинул, что рвануло гораздо больше тонны. Мощная авиабомба, не иначе. Осталось понять, откуда она взялась здесь…

Они прошли дальше и увидели самолет. Он был один, рядом ни одного другого самолета не было. Точнее – это был не самолет, а то, что от него осталось. Носовая стойка каким-то чудом уцелела, хвост оторвало, крыла, по крайней мере, одного не было. Судя по виду – самолет перекувыркнуло несколько раз ударной волной.

У самолета стоял солдат, с автоматом – майор сначала увидел только одного. Увидев надвигающихся людей, он вскинул автомат.

– Стой, кто идет?

– Майор Добряга, внутренние войска! – крикнул майор и закашлялся – не стрелять!

Солдат опустил автомат, майор подошел ближе.

– Фамилия, номер части.

– Рядовой Малешкин, сто тридцать восьмой полк внутренних войск.

– Свердловский? Как здесь оказался? Кто командует?

С другой стороны самолета появился и второй солдат, тоже с автоматом.

– Товарищ майор, мы в резерве были… – солдат тоже закашлялся – потом это все…

Майор понял, что солдат если и не в шоке, то где-то близко к этому. Скорее всего, еще и контузия.

– Кто командует?

– Ефрейтор Пигузов, товарищ майор. Он в самолете.

– Благодарю за службу, рядовой, молодец. Как заходить в самолет?

– Вон там, товарищ майор…

В выломанную дверь передали носилки. Потом еще одни…

– Сэр, они не пройдут… – сказал один из американцев – носилки здесь не пройдут. Надо ломать перегородки.

Русских становилось все больше, прибыл русский офицер, который знал несколько слов на английском языке. Принесли носилки.

– Надо убрать вот эти вот кресла, чтобы можно было подобраться к первому.

– Давай, Марк, скажи им…

– Надо… Вот это… убрать… понимаешь? Убрать отсюда! Вот так!