— Ступай, странница, — глухо произнес он. — Ты узнала все, что хотела. Оставь меня. Больше я не произнесу ни слова.
Вирджил молчал, когда следом за Викторией пробирался, обдирая локти и спину, по слишком узкому для человека тайному лазу. Молчал, когда в тронном зале она раскланивалась с сыном Лугаира и учтиво благодарила его за помощь в поисках. Держал рот на замке, когда они шли широкими коридорами, изукрашенными барельефами и мозаиками. Но когда дворец клана Колеса остался позади, и сквознячок принес запах дыма и жареного мяса и едва заметный аромат трав из подземных клановых садов, Вирджил не выдержал:
— Но почему?!
Виктория не стала делать вид, что не поняла вопроса.
— Потому что он заслужил, — сказала она с легким удивлением, словно Вирджил был несмышленышем, который спрашивал, почему рыбка засыпает, если ее вынуть из реки. — Его сыну не позавидуешь, конечно, но что поделать, корона всегда тяжела.
— Вы говорили, что не интересуетесь делами дварфов, — напомнил Вирджил.
— Я и не интересуюсь. Но тот, кто предал собственную расу, чтобы угодить чужой, преступник. Чтобы это понять, не нужно быть в курсе тонкостей клановой политики.
— Значит, тот, кто однажды… ошибся, не заслуживает вашего снисхождения?
Вирджил остановился, и последние слова сказал уже в спину Виктории. Проклятье, он ведь собирался просто спросить о Лугаире. Сможет ли он когда-нибудь говорить о чьих-то ошибках и не вспоминать Лоуренса? О какую стенку надо постучаться, чтобы выбить из головы мысли о прошлом и больше не видеть дурных снов?
Кошмары приходили к нему не каждую ночь, как бывало когда-то, а редко — раз в три недели, в месяц. Последний приснился четыре дня назад, когда они впервые заночевали у клана Колеса. Может, человек не создан, чтобы ночевать под толщей камня, может, дело было в тяжелом ужине с мясом и пивом, а может, беспокойная вирджилова совесть сочла, что давненько его не терзала. Как обычно, ему приснилась комната на втором этаже в «Боевом петухе», куда Вирджил, обливаясь потом, ввалился в тот черный день. Он давно уже выучил свой сон до мельчайших подробностей, но не в силах был ничего изменить. Снова он прикрыл за собой скрипучую дверь и позвал: «Лоуренс! Лоуренс, нам срочно пора валить отсюда!» В который раз смахнул в карман какую-то мелочь, которая валялась на полке, обогнул рассохшийся шкаф и увидел на полу длинное худое тело брата с ровной дырочкой от пули во лбу. И, как тогда, не смог даже крикнуть, а повалился рядом на колени и страшно, сквозь стиснутые зубы завыл…
Вирджил вскинулся посреди ночи, не понимая еще, что вырвало его из объятий кошмара. Прохладные ладони касались его висков и горячих щек. Он открыл глаза и встретился взглядом с Викторией Уорригнтон. Должно быть, он поднял ее с постели своими воплями — из-под накинутого на узкие плечи дорожного плаща выглядывало кружево, которое могло быть только оторочкой ночной рубашки, но Вирджил был слишком измотан, чтобы думать о приличиях. Он был просто очень благодарен. И если бы Виктория спросила, в чем дело, он бы решился и рассказал ей все о себе, о брате, о своем позорном прошлом.
Какое счастье, что она ни о чем не спросила, а просто посидела рядом, а потом ускользнула, оставив Вирджила в компании раскатисто храпящего Гара. Иначе как он смог бы глядеть ей в глаза теперь?
А так он сумел выдержать взгляд Виктории, когда она обернулась.
— Моего снисхождения? — переспросила она. — Но зачем ему мое снисхождение? Разве я из клана Черной Горы? Разве мой народ он предал? Просто Лугаир готов плакаться каждому, кому хватит упорства дойти до его убежища. Даже если считать его поступок ошибкой, он мог бы исправить последствия этой ошибки. Стать мудрым и справедливым правителем, в котором нуждается его народ. Вместо этого Лугаир предпочел забиться в пещеру и хныкать там о своем горе, а все тяготы правления сбросить на плечи сына. Поступок, недостойный короля… и мужчины. Мужчина занялся бы делом. А Лугаир предпочел бегство.
— Я понял вас, мадам, — Вирджил медленно кивнул.
— Вот и прекрасно. Тогда ступай и расскажи новости остальным, я очень тороплюсь.
— В Тихие Воды?
— В прачечную, должна же здесь быть хоть одна. Мне срочно нужно отдать в стирку платье!
========== Часть 7 ==========
По телу поверх одежды скользили руки, и там, где они прикасались, боль пропадала, и Вирджил замер, чтобы не спугнуть это невероятное ощущение. Казалось, что чужие пальцы лепят, как из размягченной глины, из его истерзанного тела новое, сильное и здоровое. Руки исчезли, но боль не вернулась. Он осторожно поерзал, приготовившись к вспышке под ребрами или раскаленному кому в животе, но обошлось.
— Лучше полежи пока, пусть заклинания еще поработают.
Услышав этот голос, Вирджил поступил наперекор совету: резко сел и распахнул глаза. Слух его не обманул. Да и зрение тоже — рядом на коленях стоял старейшина Иоахим в своем неизменном залатанном плаще и растирал старческие узловатые пальцы, как всегда после трудного лечения.
— Отец Иоахим, — прошептал Вирджил и замолчал, чтобы не разрыдаться.
Старый жрец кивнул и улыбнулся. Вирджил с бесконечным умилением рассматривал каждую морщинку доброго лица. Он чувствовал себя так, словно после долгого и трудного перехода попал домой, где горит огонь в очаге, и кровать застелена чистыми простынями, и умопомрачительно пахнет рагу в котелке, и солнечный свет широкими полосами ложится на скобленые деревянные полы и обеденный стол. У него никогда не было такого дома, зато была фантазия, которой только и стоило спасаться в вонючем подвале.
В подвале!..
Вирджил пошевелился и понял, что руки у него развязаны. Он скосил глаза — двое бандитов стояли по обе стороны двери, привалившись к косяку. Один скрестил руки на груди, второй вертел в пальцах пуговицу собственной куртки. Позиция наверху давала им преимущество, об оружии и прочем и говорить нечего было, так что рассчитывать надо было только на внезапность.
— Отец Иоахим, — простонал Вирджил, изо всех сил стараясь сойти за человека, близкого к смерти. Собственно, таковым он совсем недавно и был. Должно было получаться убедительно.
— Да? — старейшина склонился ниже, и Вирджил еле слышно шепнул:
— Мой — левый, ваш — правый.
Он взметнулся с пола одним движением, не успев даже порадоваться тому, как снова слушается тело, и вихрем взлетел по лестнице. Но еще быстрее было заклинание каменного снаряда, и левый бандит схватился за лицо. Между его короткими пальцами брызнула кровь. Как всегда, в драке обострилось зрение, и Вирджил четко разглядел в полумраке бледную и не слишком чистую шею, острый кадык и поросший рыжей щетиной подбородок, задравшийся от удара. Путь к зыбкому свету за дверью был открыт.
Вирджила так резко дернули за шиворот, что рубаха впилась в горло, вырвав у него громкий хрип. Его завертело, ноги потеряли опору, и он кубарем скатился со ступенек. Удар о каменный пол едва не выбил из него дух, который старейшина Иоахим с таким старанием возвращал в бренное тело.
— Ах ты, падла!
Вирджил увидел, как вниз по лестнице широкими скачками несется швырнувший его бандит и понял, что стараниям старейшины суждено пропасть втуне. С такими лицами бьют смертным боем. Выше на ступеньках сипел отведавший камня головорез, размазывающий кровь по физиономии.
— Хватит!
Надвигающуюся смерть закрыл залатанный плащ. Старейшина заслонил собой Вирджила, который, кряхтя, пытался подняться.
— Довольно, — сказал старейшина Иоахим. — Достаточно драк на сегодня.
Вирджил так и видел, как старик отлетает в сторону от удара здоровенной ручищи, и даже успел что-то невнятно прохрипеть, когда бандит остановился, как лошадь, у которой резко натянули поводья, только громкого «тпрррру!» не хватало. Больше всего это походило на священный сюжет вроде «святой пророк наставляет грешника на путь истинный праведным словом». Вообще-то только для старых писаний и легенд этот сюжет и годился. В реальной жизни такие штуки никогда не срабатывали.
