Алисе сын казался волчонком, часто замыкался, в себе, тупо уставившись в одну точку на стене. Алиса один раз схватила его за плечи и трясла, пока хватило сил, пытаясь вызвать ответную эмоцию. Ничего, кроме слёз, на детском личике, она не увидела. И даже не пожалела, не приголубила. В материнских руках мальчик походил на сломанную куклу с открытыми глазками, в которых не было ничего кроме злобы и ненависти. Горько ли ей было от этого? Пожалуй, да. Но перечитав кучу умных книжек, решила – перерастёт.

Личной жизни никакой, с сыном нелады, из близких людей мать старушка. Любящего мужчины тоже – нет. Таков итог тридцатилетней жизни, и больше, нечего сказать. Что больше всего огорчало в этом перечне, Алиса не знала, но чётко понимало одно – так дальше продолжаться не может. Может быть, обратиться к психологу или экстрасенсу? Ни первому, ни второму, Алиса не верила, и никогда не прибегала к их услугам. С матерью говорить – бесполезно. Та только укоризненно качает головой и мычит. После последнего инсульта у неё окончательно отняло речь. Она едва передвигалась, в квартире, и Алиса редко её навещала. Отделалась для успокоения совести, сиделкой, и на этом точка. Сердце ей подсказывало, что нужно прибежать к матери, упасть перед ней на колени, и просить прощения, заливаясь горючими слезами. Но когда она приходила, всё застывало внутри, превращаясь в камень, и она не могла посмотреть в добрые и нежные глаза матери. Целенаправленно хамила, делалась грубой, и ни одной слезинки не роняла. Была на всё это особая причина. Ведь знала мать, когда Алиса училась в школе, что отчим систематически насилует девочку. Знала и молчала. И сейчас Алиса не могла простить матери, что та закрывала глаза, и с её молчаливого согласия, отчим испоганил, сломал, девочке жизнь. Годы прошли, Алиса хотела простить мать, но раздавленная гордость мешала.

Получается, что по – настоящему счастлива Алиса была только на месте преступления. Именно там, у неё появлялось звериное чутьё, и тонкие ноздри впитывали с новой порцией кислорода – запах смерти. Она, закрыв глаза, погружалась в реальную атмосферу убийства, и всё видела, как бы со стороны. В отделе знали, если за дело взялась Алиса, то преступление обязательно будет раскрыто. Родственники потерпевших смотрели на неё с надеждой, как на мифическое существо, преступники – как на всевидящее око Провидения.

Всегда подтянутая, с короткой стрижкой жёстких тёмных волос, узкобедрая, словно мальчишка, она мало пользовалась косметикой. Наделённая природной эффектной красотой, с глазами цвета тёмного шоколада, которые имели свойство светлеть, до цвета медового янтаря, особенно в минуты радости, любила быструю езду на собственной спортивной машине красного цвета. Бывало и такое, что спускалась в метро, и ехала среди людей, смешиваясь с толпой, и находя в этом для себя особый смысл в жизни.

Где – то сердито зазвонил телефон, настырно жужжа, повторяя третий раз одну и ту же мелодию, о нелёгкой службе в органах. «Наша служба и опасна, и трудна…». Трубку брать не хотелось. Но липкое чувство тревоги не покидало последние дни, напрягая и щекоча натянутые нервы, новыми страхами и опасениями. Женщина плохо спала, просыпалась, среди ночи, и таращила глаза в потолок. Анализируя, и в сотый раз, повторяя, как мантру, что всё будет хорошо. Причина, вот-вот могла всплыть наружу, и Алиса ждала этого момента, чтобы разобраться, и перевести дыхание.

– Алиса, не спишь?

Звонил прокурор города. Значит, точно, что – то случилось. Алиса прокашлявшись, от сигаретного дыма, сухо поздоровалась.

– Сергей Васильевич, вы же знаете, я ранняя пташка. Жаворонок. Только вы, почему не спите в выходной день?

– Увы, сегодня не до сна.

– Что так? Бессонница.

– Старость – это когда устаёшь не только от работы, но и от отдыха. Поэтому не сплю, думаю.

Прокурор немного помолчал, и тяжело вздохнул. Алиса слышала, насколько этот человек по – настоящему устал, и нуждается в отпуске. Но промолчала, не в её правилах, проявлять заботу, пусть даже о начальнике.

– Алиса, ты не серчай на старика, что тревожу, но надо бы тебе выехать, на место преступления, и своим глазами всё осмотреть, пока не затоптали улики, наши бездельники.

– Убийство?

Алиса почувствовала, как о себе напомнила тревога, не дававшая покоя последние дни.

– Зверское убийство, так сообщил дежурный по городу. В отделение пришёл бомж, весь трясся от страха, как банный лист на ветру. Это он и сообщил. Туда немедленно выехали оперативники и следственная группа. Старшему следователю хватило одного взгляда, чтобы тут же позвонить в Уголовный розыск. Хватило ума, самим не проявлять активность. Оттуда сразу позвонили нам. Подробности уже на месте узнаешь. Но «отцы города» пошли в отказ. Не их рук дело. Так что убийство тут же нам на шею повесили. Поторопись. Машину выслать за тобой?

– Спасибо, не надо.

Алиса шумно выдохнула и закрыла глаза. Всё сходилось в одну точку. И тот страх, что не давал ей последние дни покоя, выползал, как змея на солнышко, погреться.

– Сама доберусь.

Аккумулятор не подвёл, хотя в последние дни, с ним это часто случалось. С третьей попытки, мотор заурчал, чем вызвал довольную улыбку на лице женщины. Алиса медленно выехала из двора, быстро проскочила центр, в это время он был практически пустой, и немного заблудилась, среди узких дворов и улочек, прежде чем нашла нужную улицу. Притормозила возле заброшенного дома, и с унынием в глазах насупилась. Если бы не парочка служебных машин, то подумала, что дали не тот адрес. Давно заброшенный дом готовился под снос, и встретил Алису унылым скрипом прогнивших досок, кошачьими испражнениями и мусором. Немой укор прошлой жизни, советского периода, с разбитыми окнами, ржавой крышей, и покосившимся навесом.

Рядом с ним, во всей красе, на другой стороне улицы, сверкали новенькие высотки, частные дома, с ухоженными заборчиками, цветной плиткой, камерами на фасадах, высокими фигурными фонарями, и Мерседесами бизнес класса.

Алиса медленно поднялась на последний этаж по захламленной лестнице. То, что предстало перед её глазами, повидавшей огромное количество трупов, повергло в некий ступор. Женщина, когда – то очень давно поняла; смелость – это движение вперёд, несмотря на все существующие страхи. Кровь. Слёзы. Убийства.

Страх, шаг назад, неуверенный, робкий. В самом начале её карьеры, разница между трусом и смельчаком была не так уж и велика. Тогда Алиса жутко боялась, и мышь, либо огромный паук, мог заставить её биться в истерике. Сейчас нет. Усилием воли смогла перебороть в себе малодушие, и внутренний стержень, с каждым годом работы, окреп, превращаясь в монолит. Быть может, это была всего лишь театральная маска. Но маска, не обычная, картонная, нет. Выкованная из меди. Кузнецом. Мастером восемнадцатого века. Ярко блестевшая на солнце, привлекающая восторженные, иногда завистливые взгляды друзей и врагов, чем особенно гордилась её обладательница. После минутного замешательства, которое никто не заметил, из коллег, она взяла себя в руки.

Все стены комнаты были забрызганы кровью. Кровавый след вёл на кухню. На кровати среди груды белья лежало истерзанное тело девушки. Следственно – оперативная группа стояла с каменными лицами в полном составе.