– Кто бы сомневался!

– Ты привыкнешь к нему. Он хороший, – Мира опустила глаза и провела пальцем по скамейке. Несколько мгновений молчания – даже не нужно догадываться, кому посвящены ее мысли.

«Этот урод? Да что она в нем нашла?» – удивился Кир и выбросил бычок в коробку у скамейки.

– И чего он умеет? Наверное, как Халк, становится злым и зеленым?

– Нет, Майк от злобы только краснеет! – Мира вновь засмеялась, и Кир невольно усмехнулся. Сам такой же. – Он не может умереть.

– Жаль.

– Если подружитесь, спроси его про шрам на животе. Это на него напали – вспороли живот. Врачи не успели его спасти, во время операции пропало сердцебиение. Реанимация не помогла – его уже повезли в морг, но тут Майк ожил. Медсестры разбежались в ужасе, а он побрел в приемный покой – пить ему захотелось! – Мира взглянула на Кира, проверяя, слушает ли он ее. – Вообще-то его имя – Миша. Но ему не нравится, поэтому мы придумали ему прозвище. Как Майк Тайсон, боксер известный. Потом наш Майк несколько раз тонул, под машину попадал…

Кир нахмурился и пытался понять, почему ему так нравится слушать эту дурацкую историю. Ведь не может же всего этого быть! У Миры просто язык подвешен: болтает – и сама себе верит. И он ведется на сказку, уши развесил! Главное вовремя отвлекаться от ее глаз – она, может, еще и гипнозом обладает? С такой внешностью не удивительно.

Зазвенел телефон. Мира вытащила его из кармана джинсов.

– Добрался? – без лишних слов спросила она и секунду спустя выключила телефон. – Пошли смотреть.

– Подожди, только несколько минут прошло, он не мог долезть, – возразил Кир. – В смысле, телепортироваться. Может, застрял на середине крана? Ясно понятно, ту дыру с выломанными перекладинами ему никак не пройти.

– Вот и посмотрим.

Они обошли дом. Кир старался смотреть себе под ноги, хотел именно на месте поднять взгляд и увидеть, что оказался прав. Момент разочарования хотелось оттянуть – он ведь почти поверил в сказку, которую наплела Мира.

Мира вздохнула. Кир сразу понял: никуда Дима не забрался, и это вздох разочарования. А чего он хотел? Чтобы убедиться, Кир поднял голову.

На кране никого не было. Ни вдоль железных перекладин, ни на конце стрелы.

– Ну, я ничего иного и не ожидал, – разочарованно протянул Кир и взглянул на Миру. Она прикрывала рот тонкими пальцами. – Ты чего?

– Высоты боюсь. А он так высоко! Ты не видишь? Вон там, в кабине крановщика!

Кир пригляделся. Там действительно кто-то сидел. Он не различил лица Димы на таком расстоянии, зато узнал черно-белую школьную форму. На кран никто бы не пустил школьника!

Парень махал рукой, едва видимый в застекленной кабине.

– Разве там не должно быть закрыто? – все еще не веря спросил Кир.

– Там и есть закрыто! Ты что, еще не понял?

Кир еще раз взглянул на место, где обломили лестницу. Даже если бы Дима встал на верхнюю целую железку, он бы никак не добрался до следующей. Не смог бы ни дотянуться, ни допрыгнуть. Это невозможно!

– Это невозможно… – прошептал Кир. – Прошло несколько минут. Даже если бы он каким-то чудом… Ну не так же быстро, там высота пятиэтажки! Мира, так это что, все правда?

Она очаровательно улыбнулась. Между передними верхними зубами у нее была маленькая щелочка, как бывает у детей, – и даже это смотрелось мило.

– Обалдеть! У меня нет слов! Вы правда супергерои?

Кир оперся о стену дома, чтобы не рухнуть от шока.

– Это правда. И если ты попал к нам – у тебя тоже есть сила. Мы еще выясним, какая. Анита никого не приводит просто так.

Когда он вернулся домой, опять столкнулся с тишиной. Взгляд на часы – семь вечера. Еще полгода назад мама уже была бы дома, но в последнее время она возвращалась все позже и позже. Прикрываться работой она даже не пыталась – честно говорила, что погуляет с коллегами, что сходит в кино. Отец терпел и ничего не говорил. Только запирался в их комнате, целыми сутками не отходя от компьютера.

Кир, поняв, что он пришел домой первый, почувствовал себя виноватым: и за свои постоянные дневные прогулки, и за опоздания матери. Чтобы хоть как-то сбросить чувство вины, он постучал и вошел в комнату к родителям.

– Пап. Не занят?

– Заходи.

Кир прикрыл за собой дверь. В комнате было душновато – обычно форточку открывала и закрывала мама.

Отец сидел за компьютером – он вообще редко отходил от своего главного окна в мир. Даже смартфоном пользовался неохотно и только в редкие дни, когда его куда-нибудь вывозили гулять. Большой монитор позволял видеть другие уголки мира, места, где он никогда не побывает.

– Садись, – отец указал на край кровати, а сам немного отъехал от компьютера, дотянулся до покрывала с цветными полосками и накинул его на худые ноги. Кир притворился, что ничего не увидел, хоть мысленно и отметил: в его детстве ноги отца не казались ему такими худыми. Наверное, они такими и не были – тогда мышцы еще не успели иссохнуть. – Ты по делу или просто?

– Просто, – честно ответил Кир. – Я сегодня гулял по стройке.

Отец помрачнел, сжал одеяло в кулаке.

– Делать нечего? – строго спросил он.

– Да я не лазил, ничего такого… просто смотрел. Почему ты решил быть строителем? Неужели всегда хотел в пыли быть, тяжести таскать?

Отец разгладил скомканный кусочек одеяла.

– В мое время это был хороший способ заработать. Я сначала без образования там прыгал, был мальчиком «принеси-подай». Потом стали работу посерьезне доверять, научился плитку класть, бетон мешать… Молодым девчонкам проще заработать, если совести нет, – как-то невпопад заметил он. – А парням выкручиваться приходится, за тяжелую работу браться. Зато всегда есть места – человек никогда не прекратит застраивать землю. В общем, денег мне хотелось, а больше я и не умел ничего.

Повисло молчание. Кир разглядывал фотографии на книжных полках. Они будто показывали жизненный путь слева направо, как в комиксах: вот родители молодые и счастливые. Фотография со свадьбы – отец еще на ногах. Вот он встречает маму из роддома – первая фотография Кира. Правда, его самого там не видно, он спрятан в одеяле-конвертике. Следующая фотография – Кир идет в первый класс, рядом стоит мама. Папы на фото нет – он снимает, поэтому кадр немного снизу – уже три года прошло, как отец упал со строительных лесов и задел позвоночник. Вместо одного мальчишки матери пришлось ухаживать сразу за двумя, еще и на работу ходить, так как инвалидного пособия едва хватало ребенку на памперсы и дешевое питание. Из-за этого на последней фотографии мама совсем не улыбается, не празднует первое сентября вместе с сыном.

– Трагедия в трех кадрах, – озвучил отец мысли Кира. – Надо распечатать новые фотографии. У тебя же есть какие-нибудь красивые?

– Неа. Раз уж тут только важные события, следующий кадр будет с моей невестой. Лет через десять. Или никогда. Лучше сфотографирую вас с мамой.

Вновь молчание. Кир чувствовал, что каждая фраза идет невпопад, что они с отцом давно разучились разговаривать.

– Десять лет… Раньше никого найти не планируешь?

– Да я нашел, – ляпнул Кир и тут же прикусил язык. – В смысле… полно их, девчонок вокруг. Только кому я нафиг нужен.

– Я вот тоже вроде бы никому не должен быть нужен. Но у меня есть вы с мамой.

От этих слов Киру стало еще хуже. Где она пропадает? Почему он сам чувствует, что не может находиться дома?

Кир знал, почему. Отцу требуется уход – его ноги нужно растирать, делать массаж. В ванную он не может перебраться самостоятельно – приходится перетаскивать его через борт. Чтобы выйти гулять, отца вытаскивают вместе с коляской – у Кира только недавно стало хватать на это сил. Он прекрасно знал, что отцу все это нужно, что он и так обращается за помощью реже, чем должен, но… но… гигантская жизненная усталость скопилась в матери, и Кир чувствовал, что она начинает появляться и нем самом.