МИНУТА ИСТОРИИ

Повесть

В 1917 году в Павловском юнкерском училище в Петрограде служил юнкер Ярославцев. Ему только что исполнилось девятнадцать, он был довольно высок ростом, хотя чуточку мешковат. Темно-русые мушкетерские усики придавали его лицу выражение франтоватой воинственности, однако в душе он был чужд романтике скрещиваемых шпаг. Товарищи ценили в нем покладистость характера и природное добродушие.

В тот день (незадолго до Октябрьского восстания) Ярославцев стоял на посту у Николаевского моста. Здесь, со стороны Васильевского острова, была небольшая мраморная часовня, и около этой часовни находился юнкерский пост. Вместе с Ярославцевым был его товарищ по училищу юнкер Косицын.

Становилось холодно. Тяжелая вода под мостом горбилась, сдерживаемая в своем течении порывами ветра, дувшего с моря. Прохожих почти не было. Изредка проползали мимо полупустые трамваи. Набережные казались совсем безлюдными, только вдалеке за чугунной фигурой Крузенштерна, где у гранитного берега теснились деревянные баржи с дровами, маршировали по булыжнику матросы в робах. Иногда пронзительно вскрикивали чайки; слышно было, как хлопает по ветру кусок оторвавшейся жести на карнизе Академии художеств.

С противоположной стороны, от Сенатской набережной, быстрым шагом вошла на мост молодая женщина. Ветер сразу набросился на нее, пытаясь распахнуть полы коротенького рыжего пальтеца с меховой опушкой, трепал заплетенные в косу волосы, бесцеремонно играл подолом юбки, обнажая то и дело тугие икры ног, стянутые высокими полусапожками на пуговицах. Женщина держала в руках клеенчатую папку, в каких носят обычно ноты, и прикрывала ею от ветра лицо, в то же время придерживая то полы пальто, то волосы, а иногда поворачивалась спиной против ветра, и тогда отчетливо обрисовывалась вся ее фигура с тонкой высокой талией.

Оба юнкера внимательно следили за ней со своего поста, и, когда она поравнялась с ними, Ярославцев, не удержавшись, крикнул ей что-то такое совсем незначительное насчет ветра, что вот он, того и гляди, снесет в Неву. Она, по-видимому, не расслышала и остановилась, думая, что он хочет что-то спросить у нее. И тут порыв ветра сорвал с ее головы панамку, швырнул на булыжник и поволок, угрожая смести в реку. Оба юнкера, оживленные этим маленьким событием, поспешили на помощь. Ярославцев удачно подхватил панамку на самом краю у перил и передал владелице. Она смущенно поблагодарила молодых людей, быстро пошла дальше, поддерживая рукой косу, свернула вправо, и вот уже ее каблучки застучали по гранитной набережной. Неужели не обернется? Однако, прежде чем скрыться за изваянием сфинкса, незнакомка на секунду остановилась и, подняв над головой руку, помахала юнкерам.

Оба приятеля еще долго смотрели ей вслед, пока она не скрылась из виду.

— А хорошая, черт возьми, девушка! — воскликнул Косицын и, вызволив из-под фуражки уши, стал растирать их окоченевшими руками. — Ты заметил, какие у нее глаза? Удивительно славное создание, не правда ли?

Ярославцев промолчал. Однако про себя он подумал, что девушка, пожалуй, действительно хороша и что досадно торчать тут на дежурстве, тогда как, если бы быть свободным, можно бы пойти за ней и постараться познакомиться.

— А знаешь, ты ей понравился, — сказал Косицын, — недаром же она помахала тебе рукой. Это с такими недотрогами не так уж часто случается.

— Почему ты думаешь, что она помахала именно мне?

Косицын усмехнулся:

— Ты сам это отлично знаешь. Не мне же!

Ярославцев посмотрел на скорчившуюся от холода тщедушную фигуру Косицына и возражать не стал. «Может быть, он и прав, да что в том толку», — подумал он.

Оба юнкера мерзли на своем посту еще часа два, пока наконец не пришла смена. Ярославцев постарался к этому времени забыть о девушке. Мало ли пленительных незнакомок встречается на петроградских проспектах, чтобы навсегда исчезнуть в толпе. Стоит ли поддаваться напрасным волнениям, пустым надеждам?

Но надо же было случиться так, что, когда приятели, сдав дежурство, направились к своему училищу, они опять увидели эту девушку. Она шла навстречу им в полумгле сгущавшихся городских сумерек.

— Смотри, она возвращается, — сказал Косицын. — Мы будем просто подлецами, если не проводим ее до дому в такое тревожное время.

Через минуту она почти наткнулась на них и в замешательстве остановилась.

— Ах, это вы!..

И она уже хотела пройти мимо, но Косицын тотчас радостно подхватил ее слова:

— Мы самые! Старые ваши знакомцы. Ради бога, не уходите так быстро. Мы испытываем к вам столько самых добрых чувств. Было бы просто обидно думать, что мы внушаем вам какие бы то ни было опасения. Позвольте мне без обиняков представить вам моего приятеля. Это знаменитый Ярославцев, юнкер четвертой роты и один из самых выдающихся представителей современного человечества.

— Чем же это он знаменит? — Она доверчиво улыбнулась и вопросительно посмотрела на Ярославцева, который стоял перед ней потупясь и казался растерянным.

— Он знаменит своей скромностью и чистотой души, — сказал Косицын, — Что касается меня, то я просто его приятель, и уже это одно возвышает меня в собственных глазах. Можно, мы пройдем с вами вместе то количество шагов, которое вы найдете возможным?

И они все вместе неторопливо пошли по тротуару к набережной.

— Отсюда я буду добираться трамваем, — сказала девушка. — А вас, наверное, ждут свои обязанности. К тому же, — обратилась она к Косицыну, — ваш приятель все время молчит.

Действительно, говорил до сих пор один Косицын. Ярославцев же шел молча и только задумчиво улыбался.

— Он слишком очарован. Да ты признайся, Сергей! — Косицын обнял приятеля и потряс его за плечи.

— Перестань, — отмахнулся тот. — Разумеется, ты прав, но что об этом говорить. Скажите лучше, — спросил он девушку, — вы завтра опять пойдете на свой урок музыки?

Она посмотрела на него с удивлением.

— Я действительно ходила на урок. Но откуда вы это знаете? Впрочем, музыка тут ни при чем.

Косицын опять вмешался; не дослушав ее толком, он, запрокидывая вверх голову, начал декламировать нараспев:

В это время подошел трамвай, и Ярославцев подсадил свою новую знакомую на площадку вагона.

— Счастливо! — крикнула она и опять помахала им рукой.

На другой день Ярославцев снова стоял на посту у часовни. (Он вызвался заменить товарища, который при назначении в наряд пожаловался на зубную боль.) Поздно вечером, когда все назначенные в патрульный наряд вернулись в училище, Косицын, с нетерпением ожидавший Ярославцева, обнаружил, что его нет. Ярославцев, сказали ему, получил увольнительную на сутки по той причине, что его старшая сестра уезжает из Петрограда вместе с детьми и он должен ее проводить, так как муж ее находится в Могилеве при Главной ставке.

Между тем Косицын отлично знал, что во всем этом только половина правды, ибо сестра Ярославцева Ксения уже давно находится в Херсонской губернии в имении родителей мужа, офицера Генерального штаба подполковника Берга. Она уехала еще в то время, когда после сдачи немцами Риги разнесся слух о предстоящей эвакуации Петрограда. Значит, друг его явно лукавил.

Получить по той или иной причине лишнюю увольнительную считалось среди юнкеров делом отнюдь не предосудительным, но Косицын чувствовал себя задетым, ибо Ярославцев не счел нужным посвятить его в свои планы.