Какие выводы делают эксперты из ситуации в Поволжье? Вывод первый: террористическая активность и рост радикальных настроений имеют мало общего с безработицей и низким уровнем жизни. Татарстан – один из самых благополучных регионов России, а уровень безработицы здесь рекордно низкий – 1,19%, по данным на июль 2012 г.

В Дагестане и Ингушетии эта цифра на порядок больше, хотя, повторимся, безработица сама по себе ни в коем случае не влияет на рост числа людей, готовых взрывать себя в автобусах и вагонах метро. Но если террористические проявления на Северном Кавказе кто-то еще пытается объяснить высоким процентом незанятости населения, то применительно к Татарстану подобная аргументация выглядела бы просто смехотворно. Вот как обрисовал ситуацию в республике Раис Сулейманов: «Исламистское сообщество в Татарстане представлено тремя звеньями: есть боевое крыло («Моджахеды Татарстана»), политическое крыло – организаторы и участники уличных акций, митингов, пикетов, автопробегов и т.д., и лоббистское крыло – представители региональной бюрократии, которые не дают силовым структурам принимать превентивные меры в отношении ваххабитского сообщества». Сулейманов проиллюстрировал свои слова примером, заявив, что некто Рамиль Юнусов, учившийся в Саудовской Аравии и находившийся в федеральном розыске, спокойно жил под «крышей» местных чиновников на ведомственной даче в Нижнекамске. Многие убеждены, что бюрократы-исламисты, стимулируя рост фундаменталистских настроений, надеются привлечь в Татарстан инвестиции из арабских стран Персидского залива.

Вывод второй: эксперты, лет двадцать назад говорившие о начавшейся серьезной работе по радикализации мусульманских регионов Поволжья, оказались правы. Еще в тот период, когда Советский Союз казался незыблемым, аналитики спецслужб докладывали о некоем плане по созданию в нашей стране гигантской дуги нестабильности, протянувшейся с севера на юг – от Верхнего Поволжья до Каспийского моря и Северного Кавказа.

Предполагалось максимально обострить социально-политическую обстановку в этом регионе, насаждая идеологию, чуждую традиционным религиозным взглядам подавляющего большинства местного населения. И дело даже не столько в пресловутом ваххабизме как таковом, сколько в глубоком общественном конфликте, который неизбежно сопровождает распространение новой идеологии, привнесенной извне.

Это был один из сценариев демонтажа Советского Союза. Именно по Волге проходила воображаемая линия, соединяющая Поволжье с Северным Кавказом, – линия разлома, которая должна была расколоть страну пополам. Этот сценарий по-прежнему актуален, в мире существуют влиятельные силы, мечтающие применить его в отношении России. И хотя распад РФ как государства, скорее всего, никому не нужен, ее ослабление и, как следствие, большая степень сговорчивости устроили бы многих. Вспомним, что именно из-за непреклонной российской позиции по Сирии не могут реализоваться грандиозные планы переустройства Ближнего Востока.

Есть и другие камни преткновения: пути транспортировки центральноазиатских углеводородов и перспективный транспортный коридор «Север – Юг», который, проходя через север Европейской России, Поволжье, Каспийское море, Иран и Пакистан, может связать Северную Европу с Индией. Нельзя не отметить, что в обоих случаях уже существующие или предполагаемые маршруты либо пересекают гипотетическую линию разлома, либо проходят непосредственно вдоль нее. И ни один находящийся в трезвом уме инвестор не вложит ни копейки в долгоиграющий инфраструктурный проект, если не будет полностью уверен в стабильности региона. Наличие вооруженного подполья, ставящего своей целью построение халифата, такой уверенности явно не добавляет.

Если вдуматься, то факторов риска в Поволжье ничуть не меньше, чем на Юге России. На Северном Кавказе национальный фактор всегда был важнее религиозного, а адату (свод доисламских обычаев и правил) следовали чаще, чем шариату. По мнению многих исследователей, именно этим объясняется тот факт, что ваххабитский проект, основанный на разжигании внутриконфессионального конфликта, так и не был здесь реализован. Конфликт есть, и он достаточно серьезен, но до критического уровня пока не доведен.

Что касается Поволжья, то местным мусульманам не сделали в свое время такой прививки, как горский адат, в силу разных причин они менее привержены старым обычаям и, если можно так выразиться, более интернациональны. В этом и заключается парадокс: более прогрессивные жители Поволжья одновременно более восприимчивы к словам зарубежных проповедников, которые воспринимаются многими как носители настоящей, чистой веры. О том, что в Поволжье становится все больше религиозных радикалов, известно давно. Однако их противостояние с властями и духовными оппонентами, как правило, не нарушало рамок мирного сосуществования. В конце октября идеологический конфликт перешел в вооруженную стадию. И хотя хочется надеяться на лучшее, что-то подсказывает: продолжение следует.

Дополнительным фактором риска является бесконтрольная миграция. Показателен пример Астраханской области, где численность узбеков (после событий на юге Киргизии) достигла 35– 40 тыс. человек. По словам председателя центра узбекской культуры «Узбекистан» Баходира Аминова, только 10 тыс. из них имеют российское гражданство, остальные – гастарбайтеры и нелегалы. Ежегодно вербовщики завозят в область тысячи узбеков, нанятых на родине для сельхозработ в России. Вместо обещанных 500 долл. в месяц на плантациях лука и бахчевых им платят от силы 150, у них отбирают паспорта и запугивают с помощью местной милиции. Это вызывает возмущение людей, чем часто пользуются проповедники из числа сторонников и членов партии «Хизб ут-Тахрир», которые перебрались в Астраханскую область вместе с другими вынужденными переселенцами. По словам Аминова, тахрировцы не подвергаются преследованиям со стороны правоохранительных органов, так как не признаются, что они члены запрещенной партии. Они ведут пропаганду в мечетях и во время различного рода религиозных церемоний. В частности, каждый раз на ифтар (вечернюю трапезу в дни поста Ураза) во все дома, где собираются узбеки, обязательно приходят и тахрировцы и беседуют с верующими.

По мнению многих членов астраханской узбекской общины, в случае нового обострения обстановки на юге Киргизии или в Узбекистане (имеются в виду операции узбекских спецслужб против мусульман в Ферганской долине или возможный гражданский конфликт после ухода президента Каримова) в Россию хлынет неконтролируемый поток беженцев. И большая их часть направится именно в Астраханскую область, поскольку местные власти лояльны к мигрантам и здесь уже есть многочисленная узбекская диаспора.

Если власти Узбекистана будут и дальше жестко прессовать членов «Хизб ут-Тахрир» и других запрещенных организаций, то они непременно переместятся в ближайшие регионы России, а именно в Астраханскую область и Среднее Поволжье. Но и Поволжье уже не единственный российский регион, где растет численность носителей экстремистской идеологии. В последние годы все большее беспокойство спецслужб вызывает ситуация на Урале, где появляются общины, стоящие на позициях фундаментализма (есть сведения также о подготовке там боевиков и наличии у них оружия).

На Ближнем Востоке наиболее проблемными странами, безусловно, являются Сирия и Ирак, однако волна насилия постепенно захлестывает весь регион. Как известно, проиранская группировка «Хезболла», базирующаяся в Ливане, с самого начала сирийского конфликта выступала в поддержку Башара Асада. Со временем поддержка становилась все ощутимее, и теперь бойцы «Хезболлы» (по некоторым сведениям, их несколько тысяч) сражаются на стороне правительственных сирийских войск.

Когда готовился этот материал, правительственная армия довольно успешно штурмовала район Каламун на границе с Ливаном. Здесь проходит стратегическое шоссе М-5, к тому же в случае разгрома боевиков сирийская армия смогла бы бросить дополнительные силы в район Дамаска и Идлиба, что окончательно переломило бы ход противостояния.