Наконец-то городские районы остались позади. Она ехала по парку, окружающему королевскую резиденцию. Здесь даже пахло иначе. Цветами, деревьями, травой, влажной прохладой и негой. Громко журчали фонтаны. Охрана баронессу не остановила – герб на карете говорил сам за себя.

Поудобнее устроившись на мягком бархате сиденья, Виенна неохотно потерла глаза – сначала руками, затем платком, чтобы покраснели и казались чуточку припухшими. Следовало выглядеть заплаканной. Так Илария встанет на ее сторону, а заодно и подумает, что, упустив герцога, баронесса вполне может сменить цель и переключиться на короля, которому давно наскучили прелести нынешней фаворитки. Мужчины не выносят однообразия. Этот урок был усвоен Виенной давно, и исключений из правила пока не встречалось.

Я послушалась сестру Николину и никому не рассказала об отпечатке ладони на двери. Хорошо, что этим ходом пользовались редко, так что оставалось надеяться, что никто ничего не заметил. Зато о том, что вместо жениха приедет его поверенный, стало известно всем. Поначалу девушки наперебой возмущались тем, что не увидят моего будущего мужа и не смогут подтвердить или опровергнуть догадки о его внешности. Но затем сообразительная Аньелла заявила, что не выпустит из обители ни меня, ни моего спутника, пока не выведает у него все подробности о герцоге.

Неизвестно, как она собиралась этакое провернуть, но меня ее слова развеселили и на какое-то время разогнали смятение, поднявшееся в душе из-за происходящего. Как бы я хотела, чтобы моя очередь покинуть обитель еще не настала! Хотя бы на недолгое время продлить дни, наполненные уроками, рукоделием, разговорами с воспитанницами. Сейчас даже то, что прежде раздражало, вызывало ностальгическое желание никогда с этим не расставаться. А тут еще история с дверью…

Прошло два дня, вещи были собраны. Меня освободили от занятий, и я тенью бродила по обители, с тоской заглядывая в знакомые с детства помещения – просторные светлые классные комнаты, маленькие кладовые, библиотеку, где требовательная сестра Корнелия неусыпно следила, чтобы девушки читали только то, что рекомендовано настоятельницей. Впрочем, как мне казалось, непотребные книги сюда не попадали. Наверняка новые произведения тщательно проверяли, а те, что не подходили для чтения, немедленно сжигали.

Сжалившись надо мной, сестра Николина попросила помочь ей в лазарете. Две девушки отравились дикими ягодами – кусты проросли через ограду. Так что требовалось приглядывать за обеими – как бы не стало хуже. Занявшись делом, я немного отвлекалась от собственных тревог. К тому же на меня успокаивающе действовала компания целительницы. Ее спокойный голос и почти материнская нежность дарили надежду, что не все в мире так плохо, как кажется.

Беседу о супружеских обязанностях тоже провела сестра Николина. Несмотря на то что сама она так и не вышла замуж, эта мудрая женщина владела знаниями, полученными из книг по медицине. Правда, касались они в основном не того, что происходило между мужем и женой в спальне, а последствий брачной ночи, то есть появления на свет младенцев. Единственное, что особо подчеркивалось сестрой Николиной в беседе – женщина должна быть покорна воле мужчины. Отчего-то данное утверждение вызывало внутренний протест, но я промолчала, безропотно дослушала лекцию до конца, только все сильнее и сильнее комкала руками грубую ткань платья на коленях.

Поверенный приехал внезапно – вечером, когда все поужинали и разошлись по своим комнатам. За мной опять явилась отправленная настоятельницей сестра Николина. Сказала, чтобы я захватила все свои вещи и поторапливалась. Девушки, несмотря на то что им никто ничего не сказал, высыпали из комнат. Не так уж часто за нами приезжали издалека, да и знатных людей среди женихов воспитанниц почти не встречалось, так что мой случай казался из ряда вон выходящим, потому и провожали меня всей обителью.

Я держалась, старалась сохранить спокойствие, что-то говорила, даже улыбалась. Раздала приготовленные подарки. Крепко обняла сестру Николину, Аньеллу, еще нескольких девушек. Некоторые воспитанницы, не сдерживаясь, всхлипывали.

– Что вы плачете? – попыталась их успокоить. – Я ведь не умираю! Просто выхожу замуж!

– Девушки, поспешите, – напомнила о позднем времени настоятельница.

Поверенный герцога оказался ничем не примечательным человеком. Среднего роста, лысоватый, одет в дорожную одежду практичных черно-коричневых тонов. Однако его бесцветные глаза за металлической оправой очков смотрели так строго, что даже бойкая Аньелла не решилась расспрашивать о моем будущем муже.

Через некоторое время мы с поверенным подписали бумаги, и настоятельница с бесстрастным видом зачитала церемониальные слова. Часть из них я послушно повторила, дала необходимые клятвы, поставила на бумаге отпечаток пальца, чем закрепила свое согласие на брак. С моей руки сняли принадлежащее обители кольцо, а вместо него надели другое – совсем простенький золотой ободок с выгравированным на нем узором, рассмотреть который при свете свечей у меня не вышло.

Пути назад не было.

Карета поверенного ждала за воротами обители. Я так давно не покидала стены, в которых провела большую часть жизни, что казалось – мне снится сон. Все вокруг размывалось и сливалось, и я не сразу поняла, что по моим щекам текут слезы. Их можно было принять за капли дождя, если бы не горьковато-соленый вкус на губах. Я вытащила из кармана платок и терла глаза до тех пор, пока не начало щипать.

А после того как слезы высохли, села в карету, забралась в самый дальний угол и отвернулась к окну, за которым сгущались летние сумерки.

Королевская резиденция выглядела как образец кичливой роскоши. Повсюду блеск, вычурная мебель, парчовые занавески. Но приближенные к королю придворные знали, что казна его не так богата, как правитель силился показать, время от времени пуская пыль в глаза иностранным гостям. Однако пока рано было говорить и о том, что королевский двор обнищал.

Илария сидела на балконе собственной спальни, куда подали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Молодая женщина с волосами морковного цвета, небрежно рассыпанными по плечам, лениво двигала по серебряному подносу блюдца с закусками. Баронесса поморщилась – если фаворитка короля и дальше станет так поглощать сладкое и острое, едва ли это пойдет на пользу ее коже.

– Я приехала поговорить о письме, – без долгих предисловий заявила Виенна. – В нем написана правда? Герцог де Россо в самом деле…

– Да-да, – томно отозвалась Илария. – Мы все не меньше поражены, милочка. Вчера за ужином только и говорили, что о скорой свадьбе герцога.

– Но как ему такое могло прийти в голову?!

– Понятия не имею. Ты ведь знаешь, каковы мужчины. Не нам пытаться постичь их мысли.

Баронесса вздернула брови. Собеседница раздражала ее все больше. А это фамильярное обращение «милочка»! Его так и хотелось запихать фаворитке в глотку. Чтобы подавилась – если не своими словами, так тем, что сейчас жевала.

Но приходилось играть роль подруги, расточать медовые улыбки и делать вид, что всю жизнь мечтала выслушивать все эти глупости из уст Иларии.

– Да, так несправедливо по отношению к тебе… Мы-то думали, герцог сделает предложение… Но что поделаешь!

– Что поделаешь? – переспросила Виенна. – Что поделаешь?! А как бы ты поступила на моем месте?

– Я уже на нем. Королю поступило выгодное брачное предложение из Хальфдана. Он готов ответить согласием. Его будущая невеста – северянка, наверняка невежественная дикарка.

– Да уж… – отозвалась баронесса. Быть фавориткой неплохо, но законная жена – совсем другое дело. Однако Иларии королевой не стать ни при каком раскладе.

– Так что лучше меня никто тебя не поймет, – продолжила та. – Вот, угощайся! Только что приготовили, пальчики оближешь!

– Нет, спасибо, – буркнула Виенна и тут же отвернулась, сделав вид, что вытирает несуществующие слезинки. – Совсем нет аппетита. Твое письмо разбило мне сердце.