- Что происходит здесь? Почему я вас не наблюдаю на параде? – я повернулся в сторону запыхавшегося кастеляна Жори, который вошел в шатер, откинув сальный полог. Рядом с ним замерла и та худенькая девчушка, которую я видел вчера. Кастелян, увидев, как сиятельный граф пускает пузыри в чужой зад, неприятно икнул и побледнел, после чего прислонился к плечу девушки. – Это провал, мадемуазель Софи. Семнадцатый рыцарь, коий принес жертву Бахусу проклятому, наплевал на уважение к Её милости.

- Её милость будет в гневе, - подтвердила Софи, смотря, почему-то, на меня. – Есть ли возможность привести сиятельного графа в чувство?

- Увы, миледи. Сие не только мне, но и самим ангелам не по зубам, - ответил я. – Как окосеет старый, так до утра его и не увидим.

- Хм, хм, - невнятно прохмыкал кастелян, тоже посматривая на меня внимательным взглядом.

- Что значат ваши «хм, хм»? – поинтересовался я. – Ежель вы подавились, то я могу по спинке постучать, покуда вы органы свои на землю не изрыгнете.

- Хм, хм, - повторил кастелян, переводя взгляд с доспехов сиятельного графа на меня. – Размер похож, мадемуазель. Как вы считаете?

- Похож, - задумчиво ответила Софи, нахмурив приятное личико в веснушках, как перепелиное яичко. – Но если правда просочится, то не сносить ему главы, милорд Жори.

- Ах, это нас не будет волновать.

- Меня будет, - возмущенно ответил я. – Понятен мне ваш план, господин кастелян. Хотите вы, чтоб я личину сиятельного графа взял и за него на ристалище вышел.

- И каков ваш ответ?

- Нет. И идите в песью сраку!

- Но, добрый оруженосец, ежели сей сиятельный рыцарь не выйдет на ристалище, то гнев Её милости будет очень сильным, - побледнел кастелян. – Отрубит голову, тут и гадать не надо. И вам до кучи. И мне. От вас зависит моя жизнь, Матье.

- Ох, блядовы извраты Судьбы, - молвил я и покачал головой. – Но я же никогда конным не сражался.

- Это не беда, - мгновенно откликнулся толстячок и его румяные щечки затряслись от волнения. – Ежели выбьют вас, то все. Турнир окончен.

- Едрить вас. И вас миледи, - ответил я и подошел к доспехам. – Тогда помогите надеть на меня эту гнилую сбрую. Три бани мне потом потребно будет принять, чтобы от скверны очиститься, коия в этих доспехах обитает. Тьфу! Еще не облачился, а уже, как старый говорю.

- Вы наш спаситель, Матье, - ответила мне Софи. – И благодарность наша будет щедрой.

- Уж я надеюсь, миледи, - буркнул я, когда кастелян Жори с превеликим трудом надел мне на голову шлем сиятельного графа, воняющий внутри потом и благородной отрыжкой. – Уж я надеюсь.

Не знаю, кто придумал настолько неудобные доспехи, но я искренне надеялся, что изобретатель сейчас в Аду долбится в пыжку с изобретателем неудобного копья, которое вдруг оказалось не таким легким, как я изначально думал. Может, виной всему железный кулак, надетый на тупую пику, или же обычный страх, сковавший мои мускулы противной липкой слизью. Но отступать было поздно, ибо господин кастелян Жори милостиво согласился заменить герольда, коим должен был быть я, и сейчас уверенно вел ошалевшую от гомона простого люда Мэри. Ирэн я благоразумно решил оставить рядом с сиятельным графом. Но и Мэри была пуглива. Она без промедления наложила кучу, когда раздался вой труб Апокалипсиса.

Дикая какофония звуков перепугала и меня, но кастелян был относительно спокоен и я понял, что трубят к началу турнира. Я мало что видел и слышал, ибо шлем был неудобным, а от вони начались рвотные позывы и лишь железная воля помогла мне собрать силы в кулак и не повторить ужасный фокус сиятельного графа.

Через какое-то время шум стих и я даже услышал одинокий, надменный голос, который обращался к себе в третьем лице, источал дикий пафос и был невероятно приятным. Господин кастелян, стоящий рядом со мной, пояснил, что говорит королева, которую я не мог увидеть, ибо узкая щелка шлема, позволяла видеть лишь небольшую полоску земли над ушами Мэри.

А когда королева закончила, господин кастелян отвел мою лошадку к одному концу длинной изгороди и сунул в руку копье. Мандраж усилился. Настолько, что мне захотелось облегчиться, ибо я понял, что первый бой будет моим.

- Право открыть турнир предоставляется сиятельному графу Арне де Дариану. Герб – Рыжая белка на шахматном поле, - громко произнес господин кастелян и, дождавшись, когда ехидные смешки смолкнут, продолжил. – И герцогу Антуану де ла Поэру по прозвищу Неутомимый бык. Герб – Бык с огромным серповидным удом. Сражение начнется через мгновение.

- А почему его зовут Неутомимый бык? – спросил я, с трудом наклонив тело к кастеляну, который вернулся ко мне и придирчиво проверял подпругу.

- Неутомим он в двух вещах, славный оруженосец, - шепотом ответил кастелян Жори, встав на табуретку и приблизившись ко мне. – На бранном поле, с мечом в руке, и в теплой постели с нагой девой. Говорят, что он сорок знатных дам за одну ночь удовлетворить сумел. Да так, что пятеро потом скончались с улыбкой проказливой на челе.

- Внушают уважение подвиги его, - хмыкнул я, но кастелян лишь грустно вздохнул в ответ.

- Удачи, славный Матье. Надеюсь, не пробьет тебя он, словно иголка редкого жука.

- Чего? – переспросил я, но гадкий Жори уже сбежал, оставив мое сердце биться в страхе перед неутомимым соперником, засношавшим пятерых знатных дам до смерти.

Страх отступил, когда раздался дикий вой клятых труб, напугавший Мэри. Моя лошадка взрыла землю копытами и понеслась галопом на серое размазанное пятно, бывшее герцогом Антуаном. Я же, сжав копье, пробормотал молитву Всевышнему, к которому редко обращался после того, как Он не оставил мне Джессику. Правда, мысли о Джессике вылетели из моей головы сразу же, как только черное копье герцога Антуана врезалось мне в правое плечо и буквально вырвало из седла. Вылетели не только мысли. Вылетел правый клык, когда я рухнул на землю, подняв клубы пыли.

В голове звенело, а в глазах плясали красные чертики и пели портовые песенки из моей родной деревеньки Песькино Вымя. Кричали какие-то люди, выли трубы и наступил натуральный конец света, через который вдруг пробился голос господина кастеляна, озвучивший следующее.

- Бой продолжается, ибо сиятельный граф еще на ногах.

- Прогорклый сыр меж ног рябой шаболды, - рек я, шатаясь, словно моряк на носу корабля в шторм. И упал, когда мне по шлему врезали чем-то тяжелым.

- Какой удар шипастой булавой… - прокричал некто.

- И как сиятельный граф еще стоит, - ответил ему второй некто. Я же сконцентрировался на большом сером пятне, которое чем-то махало, и от души перекрестил его своим копьем.

Пятно что-то вякнуло. Грубое, циничное и относящееся к моей матушке, которую я любил, даже несмотря на то, что она отдала меня зловонному сиятельному графу, который сейчас мирно спал в шатре и не ведал, какие страсти творятся на ристалище. Я повторил удар копьем, взяв его поудобнее двумя руками. Потом еще раз, и еще, вызывая громкие охи мужчин и тонкие, болезненные вскрики знатных дам. Пятно перестало махать булавой и натужно кряхтело в пыли и крови, пробивающейся через отверстия в шлеме.

- Enfant de pute (Блядин сын – фр.), - ругнулось пятно на восточном наречии и получило еще один удар копьем по спине. - Suce ma bite (Сосни хуйца – фр.).

- Колченогий прыщ восточных ссак, - рек я, показав пятну, что тоже умею ругаться. – Сын козла и прокисшей малафьи.

- Сдаюсь, - пискнуло пятно, когда я треснул его напоследок копьем по голове, вызвав гром оваций и праведного негодования. Через узкую полоску я увидел, что ко мне кто-то бежит и махнул копьем, намереваясь и этого врага уложить в пыль, но враг вякнул голосом господина кастеляна и я устало рассмеялся.

- Бой закончен, благородные сэры, - возвестил кастелян. Я уж было приготовился к почестям, как меня мигом облили помоями и заменили лавровый венец терновым. – Сиятельный граф Арне де Дариан дисквалифицирован согласно правилам, ибо сражался пешим с копьем против сиятельного герцога с одноручным оружьем, но волей Её милости, сиятельный граф получит особую награду по окончании турнира.