Именно с них немцы могли нанести удар 4-й танковой на Сталинград, не дожидаясь развязки боев на том берегу. Бои шли ожесточенные, но обе стороны вошли в клинч. Немцы не могли расширить плацдармы, а мы — сбросить их в Дон.

Было над чем поломать голову. Посовещавшись у карты в просторном доме на окраине деревни, отданной под штаб, договорились так: атаки продолжать, но нужны резервы. Я отправил запрос в Ставку, с просьбой перенацелить одну-две дивизии из Первой гвардейской сюда. Да, идея фестунгов может и хороша, особенно из уютного кабинета в Москве. Но с уровня фронта это не так очевидно. А с НП в пятистах метрах от передовой — совсем.

Гораздо теплее прошла встреча с Членом Военного Совета Н.С.Хрущевым. Он предложил позавтракать. Группа выехала из Сталинграда ранним утром, поэтому пришлось перекусить только бутербродами на скорую руку. Поэтому предложение было кстати. Завтрак был без разносолов, но плотный: яичница с салом, хлеб с настоящим деревенским маслом, чай из пузатого самовара. Я махнул рукой на обещание держать форму, и навалился на еду, отказавшись лишь от предложенных 100 граммов наркомовских.

Встреча и разговор с Никитой Сергеевичем произвела странное впечатление. По понятным причинам я уже зарекся судить о людях по прочитанным в юности книгам или в бытность полевым агентом досье. Поэтому впечатления передам так: он явно был неплохим человеком, но его профессиональные и военные (особенно военные) качества были ниже всякой критики. Мнения по военным вопросам отдавали жутким дилетантизмом, а то и откровенной глупостью. Для политика и руководителя партийного звена это еще простительно. Но на посту военного комиссара…

Кроме того, в разных частях беседы он умудрился противоречить сам себе. То высказывался в духе еще не появившегося на свет знаменитого (или пресловутого) приказа "Ни шагу назад", то начинал выведывать у московских гостей, а не является ли наше нынешнее отступление хитрым заманиванием врага и предлагал отвести войска к Волге. Возможно, ему хотелось услышать точную, конкретную версию от кутюр… т. е. тьфу, от начальства; чем разбираться самому.

Заговорили и о Втором фронте… этот вопрос возникал часто, а говорить мне на эту тему всегда было тяжко. Если у людей того времени была хоть какая-то надежда, то я-то отлично понимал — Второго не будет.

Более того. Недавний разгром конвоя PQ-17 грозил резко сократить поставки по ленд-лизу. Решил, что горькая правда лучше и прямо сказал:

— Никита Сергеевич, союзники не будут торопиться, пока мы не подойдем к Берлину, — даже на уровне мыслей и слов я продолжал верить в Победу и твердить это всем (НЛП-треннинги, чо уж)… — Надо отбросить пустые надежды и рассчитывать только на себя.

Оттянут англичане в Африке на себя пару дивизий — уже хорошо. Американцы авось что-нибудь разбомбят. Скоро-скоро приедет Черчилль… откажется от высадки, пообещав фронт в 43-м. Улита едет, когда-то будет.

С другой стороны, педалирование темы отсутствия Второго фронта в пропаганде (особенно неофициальной, "солдатским телеграфом") давало хоть какие-то оправдания поражениям 42-го.

Ибо, исчез фактор "внезапности" на которую охотно списывали поражения в прошлом году. Битва под Москвой показала, что Вермахт можно бить и и разбить, тем болезненнее стали крушения мая-июля. И наконец, переставала действовать ссылка на отсутствие боевого опыта. За год войны мы многому научились. Однако немцы все равно сражались лучше, искуснее, с отличной дисциплинированностью, а их управлением отличалось твердой волей.

Мысль, что кто-то сильнее и умнее тебя крайне неприятна для любого полководца, а Сталина, с его южным, хотя и хорошо скрываемым под ледяной маской настоящего Вождя, темпераментом, она периодически просто доводила до белого каления. Наверно так Карпов воспринимал любые слова похвалы Фишеру, — сказал бы я, используя шахматную аналогию.

Во второй половине дня тронулись к фронту. Побывать во всех частях, ведущих бой просто нереально, но к кавалеристам и морякам я заглянул. Противники здесь явно вошли в клинч. Наши не могли сбросить немцев с плацдармов; немцы, засыпаемые тяжелыми снарядами и РСами "катюш" не могли плацдармы расширить. У моряков дела шли получше. В ходе одной из атак им удалось отбить мельницу — крупный опорный пункт фрицев. Там был устроен импровизированный НП. Когда группа подъехала туда, следы горячего боя не были еще убраны. Среди немецких трупов лежало и несколько краснофлотцев, в тельняшках, с закатанными рукавами. Морская мода. Комбриг, опытный командир из пехоты изложил свой план: ночью атаковать соседний хутор. Общий рисунок ситуации я уловил: не хватало орудий, снарядов, поддержки с воздуха. Эх, сюда бы один полноценный танковый корпус… можно тогда ликвидировать один плацдарм за другим. Оставалось рассчитывать на мужество бойцов и штыковой удар.

Единственный совет, который я мог в этой ситуации дать: попытаться ночью мелкими группами просочиться в тыл к немцам и на рассвете ударить с двух сторон. Атака прошла уже без нас и была успешной. Красная Армия, получив дорогой опыт войны, начала осваивать действия штурмовыми группами.

Кавалеристы, при поддержке КВ, тоже атаковали на своем участке — колхоз Зареченский. Но были прижаты к земле сильным огнем. В конце концов, бой свелся к огневому противостоянию. Шли в бой кавалеристы спешившись или на броне танков. Командовавший приданными танками комбриг, плотный, сам габаритами похожий на маленький танк, по фамилии Филин добродушно заметил по этому поводу:

— Хорошие казаки бойцы, но все танки мне шпорами исполосовали, черти.

В этом шутливом замечание был заключен очень важный момент. Взаимодействие родов войск, которого так не хватало нашим в 41-м, налаживалось. На тактическом, низовом уровне, командиры понимали: без этого взаимодействия победить невозможно.

Накоротке поговорив с комкором Соколовым. Бойцы, среди которых полно добровольцев-донцов защищающих свой дом, свою землю в буквальном смысле слова, порадовали своим моральным духом. На НП встретился молодой лейтенант с перевязанной рукой.

— Комэск Степанцов, — представил его генерал, — Дважды ранен, но остался в строю.

Недалеко ездовые распрягали лошадей. Мелькнула пара седоусых дедов с медалями и крестами еще с той, амперилистической войны. Совсем пацан в лихо заломленной папахе подскакал к штабу и передал донесение о контратаке немцев.

— Тоже доброволец? — поинтересовался между делом я.

— Да, — блеснул глазами юнец.

— Сколько лет тебе, отрок, — вылезло старорежимное слово из глубин подсознания…

Слегка смешавший мальчишка ответил:

— Шестнадцать. Я с сорок первого воюю — добавил он с гордостью.

Да. Оружие взяли и стар и млад.

Вспомнилась встреча с партизанскими командирами в Москве. В условиях немецкого наступления удары партизан и диверсантов по коммуникациям немцев стали одним из важнейших факторов. Поэтому я лично повстречался с командирами, готовящихся со своими группами к переброски в тыл противника для развертывания там борьбы. Многие из них уже успели повоевать в тылу врага, другие вышли из спецслужб; обстановку на оккупированной территории знали неплохо.

Разговор был недолгий, но плодотворный. Командиры были уверены в успешном выполнение своей миссии — развертывании всенародной борьбы с захватчиками. Уж больно сильно немцы успели насолить населению: поборы, насилие, расстрелы, аресты, угон молодежи…

Я особо настаивал на необходимости наносить удары по железным дорогам, мостам и прочим транспортным артериям гитлеровцев. Одновременно попросил ГРУ усилить подготовку и ускорить заброску РДГ.

Сейчас необходимы все силы.

По информации из Ставки и Генштаба, до конца месяца два фронта, бьющиеся насмерть на берегах Дона, должны были получить несколько армий (1-я Гвардейская, пару общевойсковых, саперные и штаб для 16-й воздушной), с десяток стрелковых дивизий, несколько десятков отдельных танковых и стрелковых бригад, отдельных артполков и саперных батальонов. Сталин лично пообещал усилить авиацию. Это обнадеживало.