– Давай, давай, приходи в себя, – негромко приказал он, и раненый открыл глаза.
– Давно тебя? Кто? Ты их видел? – на все вопросы парень только слабо кивал в ответ.
Максим осмотрел его порезанную кисть руки – нанесенный чем-то острым удар пришелся правее и напротив указательного пальца, в середину, в самую толстую вену на наружной части кисти. Кровь не останавливалась, лилась ровной пульсирующей струей, еще немного, и парень потеряет сознание от кровопотери. Максим попытался прижать артерию на запястье, но это не помогло. Нужен жгут, и быстро. Максим вытащил из-за спины парня сумку на длинном ремне, выдрал его с корнем, перемотал руку выше запястья и заставил парня сесть.
– Не падай и руку вот так держи, не опускай, – проинструктировал Максим уже почти потерявшего сознание парня. Тот слабо кивнул в ответ, прижал здоровой рукой побелевшую кисть раненой руки к груди выше сердца. Максим убедился, что кровотечение остановилось, посмотрел на часы.
– Запомни – сейчас шестнадцать сорок. Врачам скажешь. Слышишь меня? – парень кивнул в ответ.
– Молодец, только не забудь, это важно. Ты их видел? – вполголоса повторил вопрос Максим.
– Да, – хрипло ответил парень, – их двое было. Телефон забрали и деньги. А чтобы не орал – вот… – и снова умолк.
– Описать их можешь? Как выглядят, во что одеты? – Максиму снова пришлось несильно хлопнуть парня по щекам. Время летит быстро, надо попытаться найти этих тварей. Они здесь, в электричке, и тоже выйдут на конечной. Осталось – Максим еще раз посмотрел на часы – меньше пятнадцати минут.
– Один длинный, в куртке джинсовой, серой и костюме спортивном. Второй – бритый, тоже высокий, кажется. Я его плохо разглядел, он первого прикрывал, – срывающимся голосом описал приметы напавших на него людей парень.
– Молодец. Сиди тут, не двигайся. – Максим поднялся на ноги, открыл дверь между вагонами. Скорее всего, нападавшие там, в двух последних вагонах. Максим помнил, что в их вагон давно никто не входил. Максим шагнул вперед и оказался в предпоследнем вагоне, посмотрел через стекло двери на пассажиров. Народу немного, кто спит, кто читает, кто в окно смотрит. Нет, здесь эти ребята отсиживаться не будут. Рванут, скорее всего, в хвостовой вагон, чтобы первыми выскочить на остановке. Максим быстро прошел мимо длинного ряда сидений, на всякий случай рассматривая пассажиров. Никого, похожего по описаниям пострадавшего, не увидел. Перешел в последний вагон, остановился в тамбуре. А здесь вообще – тишина и покой. Никого, вагон абсолютно пуст. Максим вошел в гулкий, продуваемый сквозняками вагон, двинулся вперед. И остановился на середине – в тамбуре, впереди кто-то был. Двое, один высокий и тощий, даже костлявый. Второй – тоже длинный, но покрепче, но не бритый, а очень коротко стриженный. И оба чем-то очень заняты, рассматривают что-то, вырывают из рук друг у друга. Поэтому приближавшегося Максима и заметили в последний момент, когда он остановился перед дверью. Опасности они не чувствовали – то ли ума не хватало, то ли не позволяла включенная борзянка.
– Тебе чего, дядя? – рявкнул тощий. – Вали давай, не пялься!
Максим пропустил его слова мимо ушей, смотрел на рукава джинсовой серой куртки бандита. На темной ткани манжет выделялись темные пятна. Что и требовалось доказать. Вот они, голубчики. Максим рванул дверь за ручку, оказался в тамбуре.
– Билетики предъявите, – в ответ раздалось дружное ржание. Максим тоже улыбнулся, сделал шаг вперед и, больше не говоря ни слова, расквасил тощему нос, а бритого от души приложил лбом о вагонную дверь. Первый, в джинсе, закрыл руками лицо и тут же согнулся от удара в живот, хрюкнул, сполз на пол. К нему через пару секунд присоединился второй, оба лежали на дрожащем полу тамбура и поскуливали от боли. Максим врезал каждому ногой по ребрам, чем окончательно обездвижил начинающих бандитов, нагнулся, обыскал карманы обоих. У тощего в рукаве джинсовки обнаружилась отвертка – длинная, с остро заточенным плоским наконечником. Максим бросил ее на пол, отшвырнул ногой подальше.
– Уроды, лежите тут и ждите. Я вам сейчас такси вызову. Синенькое, с решетками на окнах. – Максим включил телефон, набрал номер вызова экстренных служб, посмотрел в окно.
– Электричка подходит к конечной станции – Восемьдесят третий километр. В третьем вагоне от хвоста – человек с проникающим ножевым ранением и потерей крови. В последнем вагоне – те, кто его порезал. Нужна милиция и «Скорая», – быстро, с расстановкой проговорил Максим, на вопросы отвечать не стал. Нажал «отбой», выключил телефон, посмотрел на пол. Ребятки шевелились, пытались подняться на ноги и непрерывно матерились. Максим с силой, от души приложил каждого – кого лбом, кого затылком – о стену. Чисто на всякий случай, для собственного успокоения. Убедился, что оба отключились, отошел в сторону. Ну, вот теперь все правильно. До приезда милиции эти ребятки будут лежать тут тихо и смирно. За окнами уже мелькали низкие одноэтажные домишки, потянулись бесконечные, покрытые наскальной живописью заборы. Электричка запрыгала на стрелках, начала сбавлять ход, остановилась у перрона. Максим ждал перед дверями и, как только они начали расползаться в стороны, просочился между створками, рванул к концу платформы. Спрыгнул на полотно, постоял, прислушался и выхватил из мешанины звуков вой сирен. Максим понадеялся, что это спешат к вокзалу машины компетентных служб. Надо было, конечно, вернуться и проверить, в каком состоянии тот мальчишка, но светиться лишний раз незачем. Ничего, все будет нормально, это вам не взрывная травма.
Максим поежился под порывом холодного ветра, застегнул на куртке молнию до подбородка. Все теплые вещи остались на съемной квартире, с собой, чтобы не вызвать подозрения, пришлось взять только самое необходимое. Остальное придется купить. Или попросить в долг у Пашки Волкова, но сначала найти его дом. Вернее, улицу с романтическим названием Болотная. А топать для этого пришлось почти через весь городишко. Максим шел в ранних осенних сумерках по мрачным грязным улицам, зорко смотрел под ноги, чтобы не оступиться на очередной выбоине. Или не провалиться в лужу. По традиции дорог в городе не было – только направления. Островки асфальта робко выглядывали из-под слежавшейся грязи, кое-где Максим обнаружил даже остатки брусчатки. Из достопримечательностей городок мог похвастаться руинами гигантского завода, огороженными почти не тронутым временем бетонным забором. И огромным количеством в хлам пьяных граждан – палатки с пойлом расплодились в городке как поганки после дождя. Больше ничего заслуживающего внимания Максим не обнаружил. На Болотной он оказался уже в надвигающейся темноте. Уличное освещение традиционно отсутствовало, а все встреченные Максимом прохожие диковато косились на чужака и торопились поскорее пройти мимо. Максим немного поплутал среди заборов и канав, провалился-таки в неглубокую лужу и убил минут десять на то, чтобы оттереть от грязи ботинки пучком травы. Максим терпеть не мог грязи, и, пока приводил себя в порядок, уже окончательно стемнело. Зато нашлась, наконец, нужная улица, и Максим брел вдоль глухих заборов, смотря под ноги и по сторонам одновременно. Из-за калиток гавкали псы, и, судя по голосу, это были не мелкие шавки. Пашкин дом оказался предпоследним – дальше в темноту простирался необъятный пустырь с вышками ЛЭП и ведущей неведомо куда кривой дорогой. Максим остановился перед калиткой, потом подпрыгнул, посмотрел за забор. В доме светилось два окна, слышались звуки музыки и взрывы смеха – это работал телевизор. Максим несколько раз грохнул кулаком по деревянной створке и отступил назад. Ответом был собачий лай, но тонкий и неуверенный – щенячий. И следом грохнула дверь, и кто-то неторопливо двинулся к калитке. Максим, не обращая внимания на собаку, посмотрел в щель между досками – от дома по дорожке двигался человек. Он старался идти быстро, но оступался, ругался сквозь зубы. И опирался на палку, было видно, что она мешает ему, но и без опоры передвигаться человек не мог. «Это его отец», – Максим приготовился назвать себя и объяснить, когда и при каких обстоятельствах встречался с Пашкой.
