Краситься она не стала, подсушила волосы и переоделась в домашнее платье. За утренними хлопотами как-то позабылось о завтраке. Ничего страшного. Лишние килограммы уже не взывали, вопили, выпирая и нависая. Одежду на следующий размер она пока не сменила, хоть старая уже плотно облегала фигуру, обрисовывая складки и целлюлитные выпуклости.

Больной сидел на диване. Спортивные штаны он успел натянуть и закатать. Рубашку держал на коленях и вяло перебирал, решая, надевать или нет. Даша сообразила, что одежда ему элементарно мала. Оставив затею, гость поднялся и, пошатываясь, двинулся в сторону двери в цоколь.

– Вы далеко собрались? – мирно спросила Даша.

– Руки помыть.

– Не стоит спускаться вниз. Тут тоже есть туалет.

– Вы уверенны?

Он легко переходил от тыканья к церемонному вы. Но Даша решила держаться с ним холодно, как и прежде. Хотя уже был преодолен некий невидимый рубеж, отделяющий доктора Горчевскую от случайно попавшего в ее жизнь бомжа.

Быстрый обед состоял из поджаренной колбасы и макарон. Разводить готовку Даша не собиралась. Воскресенье дано человеку, чтобы отдышаться, отлежаться, отоспаться и почиститься, а совсем не за тем, чтобы тратить драгоценные часы на кухонную возню.

Мужчина не стал надевать рубашку, просто накинул ее на плечи и завязал спереди рукава. Двигался гость уже не так вяло. Его перестало шатать. Даша только сейчас рассмотрела, что его от природы пепельные волосы прошиты частой сединой, от чего сдавали в благородную платину. Слева под мышкой мелькнул длинный безобразный рубец.

– Вы так смотрите. Страшно, да? – гость усмехнулся одной половиной лица.

– Вы похожи на матроса с Летучего Голландца.

– Угу. Списанного на берег. Бич, между прочим, и означает береговой моряк. Может, познакомимся?

– Дарья.

–… Иван.

– Иванович Иванов?

– Вы потрясающе догадливы. Ну, тогда – Сергей.

– Пусть будет Сергей. А документы у вас какие-нибудь есть?

– Откуда?

– И как вы собирались уехать? На поезд без паспорта не содют. Без денег – тоже.

Даша говорила, а сама наблюдала, как Сергей привычно взял вилку в левую руку, а нож в правую.

Не простой бич, а хороших кровей. И врать о себе будет убедительно и красиво. Проще вообще не расспрашивать.

– Мне соратники по рабскому труду подсказали пару приемов. Можно, оказывается, путешествовать через всю страну без гроша в кармане. Разумеется, лучше с билетом и бизнес классом. Но за неимением, таковых вполне подойдет – зайцем.

– А полиция?

– Тоже есть варианты.

Он ел понемногу. Проглатывал очередной кусочек и прислушивался. Даша отчетливо уловила момент, когда что-то пошло не так.

– Тошнит?

– К сожалению. Я пожалуй прилягу.

Когда он вставал и неуклюже разворачивался, опять мелькнул рубец под мышкой. Еще на спине – три ровные темные полосы. Как будто его не так давно приложили дубинкой.

В ход пошло все то же безотказное народное средство – чай с лимоном, который Дарья дополнила церрукалом.

– Ты правда врач?

– Терапевт. Но могу и зашить и разрезать если надо. По мелочам, разумеется. А вы?

– Что я?

– Послушайте, не стоит закатывать глазки на каждый неудобный вопрос. Вам уже не так плохо. Не притворяйтесь. Не верю! Помните?

– Кто ж не помнит старика Станиславского. Но мы не в театре. Очень не хочется вам врать. За три месяца бомжевания вы первая, кто отнесся ко мне по-людски. Даже более чем. Я уже не ожидал, что встречу нормального человека. В южных широтах они вроде перевелись.

– Мне тоже так кажется. Я тут живу два года и никак не могу привыкнуть.

– Вы откуда?

– С Урала.

– А сюда, каким ветром?

– Бабушка наследство оставила.

– Этот дом?

– Тогда был только цоколь. Я два года…

Внизу затренькал звонок, сообщая, что еще кто-то решил навестить одинокую врачиху. Давно надо было провести домофон и не бегать на каждый чох, но все упиралось в финансы.

– Куда спасаться в случае осады? – приподнялся с дивана Сергей.

– Некуда. Если это ко мне, я просто не пущу. Если за вами, все бесполезно. Начнут обыскивать дом. А у меня не предусмотрен бункер для беглых каторжников.

Даша не успела, как следует выйти, только приоткрыла дверь и тут же, получив сильный толчок, отлетела к стене. Мимо нее промчалась нелепая, расхристанная, воняющая перегаром фигура. Дверь ударилась в стену. Но ее грохот перекрыл рев:

– Где она?! Где Надька, сука!? Где Надька?!

В цоколе было темновато. К тому же на улице сильно запасмурнело. Небо заволокли темные, низкие тучи. Человек развернулся и пошел на Дашу. По контуру его фигуры развевались, похожие на клочья шерсти лохмотья, середина колыхалась как студень. Прекрасно понимая, кто перед ней, Даша, тем не менее, так испугалась, что на миг отнялись и ноги и язык.

Сосед Сашка по прозвищу Рваная Ноздря навис, надвинулся, заслонил без того ничтожный свет, и уже в полной темноте Даша почувствовала, как в нее вцепляются руки, ее отрывают от пола и куда-то несут…

Она завизжала так, что у самой заложило уши. Но жуть разом прекратилась. Сашка от неожиданности или под напором децебелл уронил свою жертву. Даша кинулась вверх по лестнице.

Рваная Ноздря, к сожалению, очень быстро пришел в себя. Уже на верхней ступеньке Даша почувствовала, как чужие руки хватают воздух за спиной – возможности проскочить и запереть за собой дверь не осталось.

Она влетела в холл, кинулась к камину и схватила кочергу. Оружие оказалось декоративным. Помешать мелкие угольки ей бы удалось, обороняться от похмельного Сашки – отнюдь. А тот пер как бык на красное. Оттягивая неизбежное, Даша побежала в конец холла, развернулась и встала с кочергой на перевес.

Наверное, физические нагрузки, как то: перелезание через забор, бег по двору, борьба в цоколе и быстрый подъем по лестнице несколько прояснил сознание Ноздри. У камина он остановился, поглазел в черную топку и только после тщательного изучения ее содержимого пошел в сторону Даши.

– Надька где?

Да кто же это мог знать!? В периоды загулов супружница покидала Ноздрев дом и возвращалась только после естественного или медикаментозного восстановления суженого в уму. С чего Сашка решил, что его жена прячется у Даши, оставалось только гадать. А с другой стороны, странно, что он искал только Надьку, а не Наполеона с Ворошиловым, чтобы распить на троих.

– Где?… А!!! У-у-у!!! О!!!

Сашка вдруг нелепо замотал руками. Расстегнутые рукава рубахи и рваные полы стеганой жилетки пошли дикой волной. Он крутанулся на месте и кинулся через холл к лестнице. Снизу донесся скрежет насилуемой двери и последний, окончательный, сотрясший весь дом грохот. Сашка как налетел, так и испарился, словно злой дух.

Даша обернулась и опять чуть не завизжала. Прямо перед ее лицом замерла жуткая черная харя.

– Тихо, тихо. Я не хотел тебя пугать.

Сергей дергал за шнурок, пытаясь снять личину.

Черная африканская маска вообще-то мирно висела на стене уже с полгода. Даша ее купила из-за жуткой безобразности, в которой, однако, присутствовал некий гротеск, а из-под него уже проступала трогательная комичность. Местные, кому приходилось видеть маску, как правило, плевались, возмущенные таким выбором, а Дарье нравилось.

Маска наконец свалилась. Сергей завязал тесемки и повесил ее на место.

– Часто у тебя такое?

– Нет, – отозвалась Даша, постукивая зубами.

Для одного дня все-таки показалось многовато. А если считать со вчерашнего, количество потрясений превысило уже полугодовую норму.

– Как думаешь, он не вернется? – спросил Сергей.

– Может. Надо ворота…

На трясущихся ногах она кое-как дошла до ворот и уже собралась запереться на массивный засов, установленный еще светлой памяти Серафимой, как железная калитка распахнулась, чуть не приложив ее по носу. В воротах образовался участковый полицмейстер Волчков.

– Рваная Ноздря, то есть гражданин Сигарук только что выбежал отсюда и сообщил, что в вашем доме прячется негр.