«Ты меня проверял? Что ж, я знал, что ты умен, Рональд, — ответил дневник. — Ты прав, никому нельзя доверять. Мне — можно».

«Тогда ответь еще на один вопрос. Это ты открыл Тайную комнату и заколдовал миссис Норрис и Колина Криви? Только не ври».

«Я не буду врать, — ответил дневник. — Я расскажу тебе все, что ты захочешь, но и ты тоже должен будешь довериться мне. Ты согласен?»

Рон не отвечал.

«Давай, Рональд, — настаивал дневник. — У нас очень мало времени, ты должен успеть спрятать дневник, пока его не нашли. Сделай это, и я помогу тебе стать тем, кем ты должен стать. Ты превзойдешь всех своих братьев, превзойдешь Малфоя, превзойдешь этого выскочку Олсена, превзойдешь даже самого Дамблдора... Со мной тебя ждет великое будущее!»

Рон засмеялся.

«Ты прав, — написал он. — Однажды я стану великим... нет, величайшим волшебником в мире! Я стану лучшим ловцом в истории квиддича. Или самым сильным аврором. А может быть, даже самим министром магии. Я еще не решил. Но я сделаю это сам, без твоего черного колдовства».

«Моя магия не черная...» — начал было дневник, но Рон не дал ему закончить.

«Ты слизеринец, а слизеринцам нельзя верить. Ты говоришь на парселтанге, а это умеют только темные маги. Ты воспользовался мной, чтобы открыть Тайную комнату, и едва не убил Колина и Джастина. А сейчас ты думаешь, что сможешь заколдовать меня. Ты дурак, Том. Прощай».

Не дожидаясь ответа, Рон швырнул тетрадь в камин, подхватил Коросту и, не оглядываясь, направился к своей спальне. То, что пылающий в камине огонь не причиняет дневнику Тома ни малейшего вреда, он не увидел.

[13] «Знаете, меня собирались отправлять в Итон» — говорит о себе Джастин в каноне. Итонская школа — одна из самых дорогих и привилегированных в Британии, следовательно, его родители не просто богаты, но и, скорее всего, принадлежат к высшему британскому обществу.

========== Глава 7. Признание ==========

17 ноября 1992 года

— Добрый день, господин директор. Вы меня вызывали? — опасливо произнес Рон, входя в кабинет.

— Здравствуй, Рональд, — поприветствовал его Дамблдор. — Проходи, садись.

Рон уселся в единственное свободное кресло и настороженно покосился на сидящих рядом Снейпа и Макгонагалл.

— Хочешь рахат-лукум?

Добродушный взгляд директора заставил Рона вздрогнуть.

— Извините, что-то не хочется, — произнес он.

— Ну, как хочешь, — не стал настаивать Дамблдор. — А я, пожалуй, угощусь... М-м-м, так какой цвет мне подходит сегодня? Фиолетовый? Нет, пожалуй, красный будет лучше. Как раз под цвет моих носков.

Директор осторожно взял сладкий кубик, положил его в рот и прикрыл глаза от удовольствия.

— Знаешь, мой мальчик, как я определяю, верит ли мне собеседник или нет? — спросил он. — Я предлагаю ему угощение и смотрю на реакцию. Это самое обычное лакомство, но тот, кто мне не доверяет, никогда не согласится принять его из моих рук. Люди почему-то думают, что я хочу накормить их каким-то особенно коварным зельем, веритасерумом или еще чем похуже...

— Или просто не любят сладкое, — проворчал из своего угла Снейп.

— Нет, — покачал головой Дамблдор. — Сладкое любят абсолютно все, это аксиома... Но не будем отвлекаться. Будь добр, Рональд, посмотри мне в глаза.

— Чего это? — насупился Рон.

— Сделай одолжение старику, — ласково повторил директор.

— Не буду я вам в глаза смотреть, вот еще, — Рон для надежности даже закрыл глаза рукой и отвернулся. — Знаю я ваши шуточки, вы же легилимент, мигом мне в голову залезете, а это незаконно, между прочим, и вообще...

— Рональд Уизли! — четко произнес Дамблдор, из облика которого вдруг исчезло все добродушие. — Посмотри мне в глаза!

Рон попытался зажмуриться, но его веки словно сковало льдом, а голова сама собой повернулась к директору. Несколько минут парень сидел, вцепившись в подлокотник кресла и не отрывая взгляда от бездонных голубых глаз, в которых не было ни единой искорки тепла. Наконец, его тело обмякло и едва не упало на пол, если бы Макгонагалл, сорвавшись с места, не успела его подхватить.

— Уф-ф-ф, — с облегчением произнес Дамблдор. — Силен, гад, даже в таком состоянии... Северус, друг мой, не мог бы ты... А, спасибо, ты как всегда вовремя.

Директор поспешно опрокинул в рот содержимое поданного зельеваром пузырька, достал из рукава ярко-фиолетовый платок и аккуратно промокнул им вспотевший лоб.

— Можете показаться, молодые люди, — весело произнес он. — Теперь это безопасно.

Четверо ребят, стоявших тесной кучкой, скинули с себя мантию-невидимку и отстранились друг от друга. Директор улыбнулся, увидев, что Гермиона отошла от Гарри даже слишком поспешно, а вот Джинни Уизли, наоборот, явно помедлила, прежде чем оторваться от мальчика, и тут же засуетилась, стараясь усесться на диванчик между ним и Гермионой. Причем делала она это настолько «незаметно», что даже Гарри, кажется, понял ее намерение.

Впрочем, сейчас Дамблдору было не до запутанных отношений внутри этой четверки.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — участливо спросил он Рональда.

— Хорошо, — удивленно ответил тот. — Только слабость какая-то...

Снейп молча подал ему еще один флакон с зельем, который парень без колебаний выпил.

— Теперь рассказывай, — сказал директор. — Начиная с первого сентября.

— Когда я встретился с Гарри и Элин на платформе, — начал Рональд, — я сначала обрадовался, а потом увидел «Нимбус-2001», разозлился и... Дальше я плохо помню, все как в тумане. Я как будто раздвоился, когда Элин предложила поехать на магловской метре, одна часть меня обрадовалась, потому что это здорово, я очень хотел посмотреть, как маглы без магии управляются. А другая... Она почему-то решила, что волшебнику на магловском транспорте ездить нельзя, а надо полететь на машине. Хотя машина же тоже магловская, хоть и летающая, глупость, правда? Я нагрубил ребятам, чтобы они от меня отстали, и улетел.

— Так я и думал, — удовлетворенно кивнул директор. — А когда еще ты чувствовал подобное раздвоение?

— На Хэллоуин, — ответил Рональд. — Утром я услышал, как Хагрид сказал, что отведет Гарри в Годрикову лощину, на кладбище. Я еще подумал, что, наверное, грустно, когда у всех праздник, а у тебя в этот день родители погибли. Но вторая часть меня вдруг разозлилась, потому что это же несправедливо, что Олсену ни за что слава досталась и теперь все с ним носятся, как будто он герой... Я ничего не помню после этого, очнулся только вечером, когда подошел к дверям Большого зала. У меня на руках и мантии были какие-то следы, я сперва не понял, а потом Джинни сказала, что это кровь... И тогда я понял, что сделал ту надпись, хоть и не помню, как. Я тогда жутко испугался, потому что меня же за такое точно исключат...

— О, тут я вас могу огорчить, мистер Уизли, — улыбнулся ему Дамблдор. — Избавиться от домашних заданий вам будет далеко не так просто.

Рон облегченно рассмеялся, поняв смысл сказанного.

— Следующий раз был после квиддича, — произнес он. — Я услышал, как Гарри меня хвалит и говорит, что он сам так не может играть... Это было так здорово, понять, что я чего-то добился, что стал в чем-то лучшим... А другая часть опять разозлилась, потому что решила, что Гарри просто издевается надо мной и хочет унизить, потому что мне-то пришлось долго работать, чтобы хоть чего-то достичь, а ему вся слава досталась даром...

Рон виновато посмотрел на Гарри.

— Я сейчас понимаю, что это неправильно, — сказал он. — Если бы мои мама с папой умерли, я бы никакой славы не хотел. Но тогда я от злости чуть сознание не потерял... И опять ничего не помню, я очнулся только ночью в коридоре над телом Колина. Я решил, что убил его, хотел пойти к профессору Макгонагалл, но опять испугался. Когда Джинни подошла ко мне утром и спросила, что происходит, я отговорился тем, что мне нужно разобраться... Но я соврал, я ни в чем не разбирался, просто думал, что если пройдет время, то все само как-то разрешится. А потом была эта дурацкая змея.