Сестрицы одинаковые переглянулись и в круг света выступили. Дружина настороженно притихла — дочки самой Златояры. Ярослава пару топориков руках крутила, Мирослава длинный меч взяла.

— Эй-эй, мы тут на кулаках бьёмся! Куды с оружием-то? — попытался кто-то их остановить.

— Остынь, Войко! — осадила парня Злата. — Они не дуры, друг друга резать.

— Ну-ка, глянем, девки, чему вас мать научила, — усмехнулся Сорока.

— Тебе и не снилось, — фыркнула Златояра.

Девушки смотрели друг на друга лукаво, как лисицы. Каждая думала, как бы сестру одурачить в этот раз. Как одолеть своё отражение?

Яра первая бросилась в атаку, топорики засверкали в свете костра, в лоб пошла, а потом вдруг нырнула влево и снизу ударила. Меч зазвенел сталью, остановив её топор, и тут же взметнулся в воздух, чтобы ударить сверху. Яра, как от огня отскочила. Обошла кругом сестру. Ещё пару раз в лоб ударить попыталась, будто защиту прощупывала. Мирославе даже уворачиваться не пришлось — руки сами меч против её ударов выставляли.

— Ну что вы балуетесь? — кричала Злата. — За кукол раньше яростнее дрались!

Кто-то в толпе хохотнул не отрывая взгляда от девушек.

— Мира, не стой истуканом! — встрял Сорока.

Та усмехнулась коротко и стрелой вперёд метнулась. Никто и не ожидал такой скорости. Только Яре это давно привычно было — то одним, то другим топориком отбивала летящий в неё, со всех сторон меч. Потом вывернулась, со спины обошла, да ударить не успела — от карих глаз сестры ничего не укрылось. И снова засвистела сталь в воздухе. Девушки рычали яростно, плясали по площадке так легко и красиво, что глаз не оторвать, да ни одна другую достать не могла. Свист и крики вокруг всё больше набирали силу. Ярослава, наконец изловчилась, или сестра ей это позволила, и топорик остановился вдруг у её горла. Девушки замерли, как вкопанные, и только несколько мгновений спустя, Яра поняла, что в её рёбра упирается холодная сталь меча. Только любимой сестре Мирослава позволяла к самому краю подойти, потому что знала — одолеть её можно лишь в обмен на собственную жизнь. Это мгновение застыло вязкой смолой в воздухе, а после взорвалось одобрительными криками.

Оружие с глухим стуком ударилось о землю и девушки сжали друг друга в объятиях. Пар выпустили, и обиды все мигом забылись.

— Уж покрасовались, так покрасовались, — шепнула Ярослава сестре.

— Идём к озеру, надо остыть и смыть с себя этот день, — отвечала ей Мира с улыбкой. Глянула украдкой на Белояра, понимая, что прятать глаза и краснеть стыдливо уже без толку, не поверит.

Когда Ратибор заметил, что девушки отошли от костров, а приставленные к Ярославе дружинники даже с места не двинулись, молча толкнул побратима локтем, и оба без слов направились вслед за ними. Все-таки лес ночью — место небезопасное, хотя они тогда совсем о другом думали.

— Хорошо-то как… — вздохнула Ярослава, выныривая из прохладной воды в дорожке лунного света.

— Хорошо, — согласилась Мира, стоя по плечи в воде, ближе к берегу. — Видела, как Ратибор на тебя смотрел? Чуть слюни не капали.

— Мне-то что? — пожала плечами старшая.

— Ещё скажи, что не мил он тебе.

— Не скажу, но сама за ним бегать не стану.

— Будто я за кем-то бегаю….

— А то, как же. «Белояр то, Белояр сё», «Ах, какой внимательный, ах, какой ласковый», — только и слышно от тебя.

— А ты бы дерзила поменьше, может, тоже узнала, ласковый Ратибор или нет.

— Не хочу, не стану овечкой прикидываться. Захочет — такой, какая есть примет. Пресмыкаться не буду, — гордо вскинула подбородок Яра.

— А всё ж подчинилась уже раз, — хихикнула Мира.

— Если честно, — Яра прикусила губу, задумавшись, — он на меня так глянул тогда на рынке, будто к месту пригвоздил — ни вздохнуть, ни шевельнуться. Я до этого ни перед кем такой слабой себя не чувствовала…

— Гляньте-ка, моя суровая сестрица про мужиков задумалась! — захохотала Мира

— Молчи уже… — Яра плеснула водой в сестру. Та не замедлила ответить тем же.

Парни притаились за деревьями, глядя, как девицы весело резвятся в воде, разбрасывая блестящие в лунном свете брызги. Чуть не взвыли оба, украдкой разглядывая точёные ладные фигурки обнажённых девушек.

— Яра, ты идёшь? — спросила Мирослава, выходя на берег и накидывая на себя рубаху.

— Ступай, я ещё поплаваю.

Мира хотела возразить — не оставлять же сестру одну здесь, но заметила, что из-за деревьев на тропинку Белояр вышел. Сердечко в груди затрепетало, это он, выходит, подглядывал за ними сейчас? Стало быть, и Ратибор тоже здесь.

— Ладно, я пойду тогда, — Мира поспешила натянуть сапоги и скрыться в тени деревьев, и тут же оказалась в крепких объятиях Белояра. Она заглянула в его горящие глаза и поняла, что в лагерь идти совсем не хочется.

Ярослава отплыла чуть дальше от берега и, расслабившись, отдалась на волю воды, что бережно подхватила её в свои объятия, как лучшая в мире перина. С берега донеслись до неё звуки неспешных шагов.

— Забыла что-то, Мира? — оглянулась она на звук и замерла, увидев на камне у самой воды княжича.

— Не замёрзнешь?

— У меня кровь горячая, — отвечала ему.

— И не страшно здесь одной? А-ну как увидит кто…

— Дозорные дальше стоят. Да и чего мне стесняться? Я не хромая, не косая. Жалко что ли, коль посмотрит кто?

«Жалко, — подумал княжич, — я бы за такое всем глаза выколол. Чтоб только я это видеть мог».

— Вылезай, пора возвращаться. Матушка твоя гневаться будет.

— А тебе-то что? На меня же она гневаться будет, не на тебя.

— Вылезай!

— А ты заставь!

«Вот же несносная!»

Ратибор хмыкнул и принялся кафтан на себе расстёгивать. Ярослава с интересом наблюдала за его движениями. Рубаха скользнула с его тела, и она едва сдержала вздох — сильный какой, мышцы под кожей так и бугрятся. Мысленно облизнулась уже второй раз за вечер.

«Ох, права Мирка, тянет же, словно арканом. Так и хочется потрогать его».

Снова захотелось зубки спрятать и уши прижать, да куда там — упрямства в ней не меньше будет. Отплыла ещё дальше, видя, что Ратибор уже и сапоги скинул, в одних портках остался, да так в воду и полез. В несколько мгновений рядом оказался. Яра тут же в сторону берега метнулась, а он ей вдогонку. Когда он ближе подплыл, она хотела снова на глубину прыгнуть, да не успела. Рука княжича на её лодыжке сжалась и обратно потянула. Оглянуться не успела, как в его объятиях оказалась. Жар от его кожи до самых кончиков пальцев про её телу прокатился, отчего-то дышать тяжело стало. Дёрнулась в кольце его рук — не вырваться, словно в капкан попала. Зыркнула так, что у иного мороз по коже прошёлся бы.

«Ну что, прям тут сожрёшь? Попробуй только!» — читалось в её взгляде.

Ратибору едва силы стало, чтоб не поддаться на её вызов. Сдержался. Рыкнул тихо и на руки её подхватил, к берегу направляясь. Поспешил в свой плащ укутать её, старательно отгоняя от себя мысли, что она перед ним, в чём мать родила. А она, будто поизмываться решила — плащ скинула с себя и отвернулась, в свою одежду облачаясь — не хватало, чтоб её в лагере в чужом плаще увидели, сразу ведь слух пойдёт. Княжич и не пытался восхищения скрыть — ну, где бы он ещё такую девку отыскал? Сильная, гордая, что твоя крепость. Глядишь на неё и не знаешь до конца, сможешь ли захватить или умрёшь под её стенами. И оттого ещё больше кровь кипит желанием заполучить её.

— Налюбовался? — рыкнула Яра недовольно, затягивая поясок поверх рубахи.

— Нет, — отвечал, как можно спокойнее. Она в ответ лишь фыркнула. — Я слышал твой разговор с сестрой.

— И что?

— А то, что я хочу завтра же просить тебя у отца.

— Так иди да проси, — плечами пожала.

— Пойдёшь за меня?

— Нет.

— Отчего же? Сама ведь сказала, что мил тебе.

— То я сестре сказала, не тебе. И замуж идти — совсем другое дело. Не по мне это.

Ратибор кожей чувствовал, что не безразличен ей, а она всё одно противится, даже самой себе. Ни толики смущения в глазах, только вызов: превзойди, завоюй — докажи, что достоин.