— И не думал я тебя принуждать, — за плечи её от себя отстранил, чтобы в лицо глянуть.

Злата враз затихла, ушам своим не веря. Как так-то? Он же должен был разозлиться, ударить, это ведь его право теперь. А он… Неужто и правда, не такой как все?

Злата взгляд на него подняла. Глаза её в лунном свете серебряными кузнецу показались. Сердце от чего-то вдруг зашлось.

— Не тронешь? — дрожащим голосом спросила.

— Что ж я, зверь какой, силой тебя брать? Не хочешь, так тому и быть.

Ноги её вдруг подкосились, а из глаз слезы хлынули. А ведь обещала слабости не показывать. Он ведь чужой ей, а понимает лучше, чем матушка родная, разве бывает так?

— За что они со мной так? — всхлипнула. — Кто сказал, что девушке без мужа не прожить? Почему мне нельзя свободной остаться?

— Ну тише, тише, не плачь, — шептал Радогор, слезы со щёк её стирая. — Не такой уж я и страшный, чтоб так убиваться. Говорил же, обижать не стану. Идём в избу, ты промокла вся, замёрзнешь.

Злата снова застыла истуканом, едва за порог ступила. Радогор тут же понял её тревоги.

— Наверху есть ещё две горницы, выбирай для себя любую, а завтра я твои ларцы туда снесу, — сказал, а сам в свою горницу пошёл. — Лучину возьми и поднимайся наверх.

Злата неуверенно ступила вперёд.

От лестницы направо и налево было по двери. Она выбрала правую. Горница просторная, чистая, только странно как-то, не убрана совсем — ни оберегов, ни занавесок на окнах, ни половиков. В полутьме Злата разглядела лишь узкую кровать, лавки у стены да ларь простой.

— Здесь никто не жил, — сказал Радогор, входя вслед за ней с охапкой меховых одеял в руках.

— Не жил никто? Как так?

— Некому было, — он почему-то погрустнел, нахмурился. — Я этот дом строил для…

— Мирославы? Мне твой брат рассказал.

— Для неё.

— Ты её, верно, очень любил. Жаль, что так всё обернулось.

— Забудь, это дело прошлое. Ложись спать, поздно уже.

Он вышел, оставляя её одну в круге неверного света лучины.

«И что мне теперь делать? Как вести себя? — думала Златояра, кровать мехами застилая. — Он принял меня в свой дом, взял под свою опеку, но всё ещё тоскует по ней. Интересно, какой она была? Наверняка, красивой, доброй и покладистой, не то, что я. Всё это для неё было сделано, горницы, видать, для детей предназначались, я здесь чужая. Почему же он согласился на мне жениться?»

Радогор ещё долго лежал в кровати, глаз сомкнуть не мог. В мыслях всё ещё стоял образ Златояры — злой, испуганной.

«Надо будет помочь девчонке освоиться. Странно ей, небось, и страшно. А ведь она не виновата, что ей такая судьба выпала. И зачем я это сделал? Бес попутал? Хотя кто знает, как другой с ней поступил бы. Может, лежала бы теперь, сломленная, поруганная, и слезы в подушке прятала. Вот только что мне самому теперь с нею делать?»

Той ночью ему снова Мирослава во сне явилась. Она стояла рядом с ним у ритуального костра, в свадебном уборе, и глядела на него своими ясными серыми глазами. Нет… у Миры ведь карие глаза были.

========== Велес ==========

Проснулась Златояра от звона молота кузнечного о сталь и не сразу вспомнила, где находится. А вспомнив чуть не расплакалась — продали…

Почти пустая светлая горница темницей показалась. В углу уже стояли её ларцы с приданым. Злате вдруг страшно стало, это ж он теперь постоянно рядом будет, когда угодно зайти сюда сможет и… Нет, он же пообещал не трогать её, только и остаётся надеяться, что не обманет.

Одеться пришлось в сарафан, привычную одежду ей взять с собой не позволили. Платок она повязывать не стала, пусть не думает, что смирилась. Прошла по дому — большой. Заглянула во вторую горницу, там было так же пусто, как и в той, где она проснулась — кровать, лавки, сундук, и никакого убранства.

В нижнем этаже печь чисто выбеленная, стол крепкий. Направо от лестницы светелка с прялкой и ткацким станком, налево… хозяйская горница. Злату аж в дрожь бросило от одного взгляда на его огромную кровать. Она и сама не знала, почему ей так страшно стало.

Не зная, что делать, она отправилась на звуки молота. Дверь в кузницу со двора была открыта. Подойдя ближе Златояра поняла, что Радогор там не один. Он стоял с кем-то из деревенских мужиков у дверей, что вели прямо на дорогу. Злата хотела было войти, но замялась на пороге. Почувствовав её присутствие, Радогор обернулся.

— Златушка! — молвил радостно, — обожди, я сейчас для Кузьмы косу поправлю и приду.

«Златушка? Он потешается что ли? После того, что я вчера выкинула, он ко мне так ласково?»

Вернулась во двор и на лавку у колодца присела. Вдруг заметила, как кошка пушистая из хлева вышла, потянулась сладко и к ней направилась. Вспрыгнула на лавку подле Златояры и заглянула в глаза внимательно, словно душу рассмотреть хотела. Радогор и впрямь быстро справился, вышел из кузницы и замер на месте. Чего-чего, а увидеть, что его Мурка сама к девушке подошла, да ещё и об руку её потёрлась, ласки выпрашивая, он точно не ожидал.

— Ну что, идём? — спросил, подходя ближе.

— Куда? — Злата вздрогнула от неожиданности.

— Хозяйство тебе покажу. И прекращай меня бояться, я тебя не съем, — остановился вдруг, задумался о чем-то на мгновение. — Давай условимся: дома веди себя, как хочешь, а на людях делай вид, что у нас ладно всё, иначе в покое нас не оставят.

Злата кивнула и покорно за ним последовала.

Подворье, как и дом, оказалось большим, и ясно стало, что всё это с огромным старанием строилось. Радогор провёл её по всем постройкам, показал и сарай, и амбар, полный мешков с мукой и зерном, и баню. В хлеву оказалось пусто, только несколько кур по двору гуляли. Кузнец объяснил, что некогда ему хозяйство вести, но если Злате захочется, то он корову или коз для неё купит. У входа в погреб он снял со стены старый тулуп и на плечи ей накинул.

— Это зачем? — удивилась Златояра.

— Там холодно, продрогнешь.

Погреб, и правда, холодный был, будто из лета в зиму спустились. Злата лучину повыше подняла, и тогда ей всё ясно стало — снег. Весь погреб коробами со снегом и льдом заставлен был, а в них мясо, изморозью покрытое, лежало. На полках под потолком и другой снеди полно было. В углу бочки с соленьями выстроились.

Из всего, что Злата увидела, кое-что показалось ей странным — всё, кроме кузницы и первого этажа избы, выглядело новым, почти не обжитым. Да и те комнаты, которыми хозяин явно пользовался, были лишены убранства. Это напомнило охотничьи избушки в глуши лесной. Там завсегда было всё необходимое: дрова, кое-какая пища, утварь простая. Случись заблудиться или замёрзнуть на зимней охоте, такая избушка и жизнь спасти могла. Вот только уюта в ней никакого не было, как и здесь.

— Это всё теперь и твоё тоже, — равнодушно сказал Радогор, выйдя из погреба обратно на солнышко. — Бери, что хочешь, делай, что считаешь нужным. Указывать или неволить не стану. Понадобится что — говори сразу.

«Холодный, как камень», — думала Злата, глядя как он возвращается в кузницу. — «Может, в обиде за вчерашнее? Ну и ладно, я его жениться не заставляла. Сам согласился — сам и виноват».

Косами взмахнула и в избу вернулась. Кошка за ней следом потрусила и до самого вечера от неё ни на шаг не отходила. Без дела Злата сидеть не стала, раз уж назвал хозяйкой, ею себя и чувствовала. Осмотрела избу — работы много. Охотничьи избушки ей нравились, но жить она привыкла в уюте, а значит этим в первую очередь и заниматься нужно.

Радогор наблюдал и диву давался, как это его Мурка бабу в доме признала? Она ведь девушек никогда не любила, только Милодаре погладить себя позволяла. И спала всегда в ногах у кузнеца, а тут нате — хвостом махнула и за новой хозяйкой в горницу побежала.

«Предательница», — подумал он, укладываясь спать. Непривычно было засыпать без её мурлыканья рядом.

Так и повелось у них. Радогор с утра до вечера в кузнице работал, а Злата по дому хлопотала — печь топила, хлеб пекла, готовила, прибирала. Ей даже нравиться начало, будто игра такая: в примерную жену.