Я кивнул.

***

Аня встала у аппарата.

– Значит, эта кабинка для душа является вашим рабочим местом? – удивилась девушка. – Я их вживую не видела раньше.

– Очень рекомендую, – ответил я, снимая футболку и, включая кнопку набора воды с эффектом древнеокеанической соли, подсветкой, атмосферной музыкой и прочей хренотенью.

– Может быть, и у меня имеются какие-нибудь скрытые таланты?

– Не было ни одного случая, чтобы было наоборот. Даже люди с серьезными патологиями головного мозга оказывались мастерами в искусствах, или в математике. Получается, что каждый человек на Земле действительно уникален,– я снял трусы и залез в теплую воду, чтобы полежать минут пять перед забитием трубки.

– В нашей среде профессионалов их называют «кабинками неудачников», хотя все знают, что процент пользователей в высших управляющих кругах велик… А музыка поэротичней у вас есть? – произнесла она поглядев на мое обмякшее погруженное в воду тело. Но я был в ауте.

– Там… Кнопка… Э… Круглая, – промямлил я не открывая глаз.

– Смотрите на меня! – не выдержала Аня.

Я вяло повернулся в ее сторону.

Она начала медленно стягивать с себя одежду. Девушка ласкала себя и пританцовывала, пока не нажала кнопку «Плэй»… Сквозь шипение плохого звука жалобно завыл тонкий негритянский голос об жестоких богатых владельцах и падших дамах, чьи слезы разбавляют дрянное виски лучше любой содовой.

Аню добило это все. Она уже без всяких церемоний разделась и плюхнулась ко мне в ванну.

– Я что совсем вам не нравлюсь? – спросила она обиженно.

– Нравитесь. Если Мурр вас одобрил, значит, вы стоящая женщина. Я ему доверяю, – посмотрев, что мои слова не успокаивают ее, я добавил. – Ну, я не люблю эти шоу. И вообще я в отпуске от любовной и социальной повинности. В бессрочном… ьА этот компьютер… Понимаете?

– Вас кто-то обидел? Несчастная любовь?

Объяснять ей что меня обидела та безличная сила, которая обязала меня испытывать несвойственную мне по природе волю к жизни, было бы верхом пошлости… Но я не помнил ничего из прошлого, оно смылось в размытую из обрывков картинку, которую хватило бы от силы чтобы состряпать коллаж на неделю… Скорее всего размеренность моего образа жизни влияла на работу мозга. Может меня и вправду когда-то давно кто-то обидел?

– Помогите мне забить трубку. Она как раз за вашей головой, а под ванной трава и огниво.

– Кстати, я читала о возможных противопоказаниях … Головные боли, нарушения памяти, бессонница и даже раздвоение личности, вы, кстати, не замечали ничего подобного?

– К чему вы клоните, хотите сказать, вас не существует? Вы моя сублимированная сексуальная фантазия? – пошутил я, смотря как она, с помощью могучей женской интуиции, разобралась с поставленной мной задачей.

– Вы постоянно меня обижаете, – хмыкнула она, протягивая мне трубку.

– Я не шучу… Сейчас вы хорошенько затянитесь и мы посмотрим на эту проблему с другой точки зрения.

– Я не умею… Один раз мы курили косяк на корпоративе, мы тупо смеялись.

– О, нет. Смеяться вы не будете. Просто поглубже вдохните и держите в легких. Вы же сигареты курите, как я помню. Чего вам объяснять?

– Но сигареты официально разрешены.

–Тупость тоже официально разрешена. Но что с того? Давайте уже!

Угольки приветливо замигали, насыщая организм целебным дымом, по уверению районного шамана. И вправду, этот было так: химический танец начинался, дым проникал в организм девушки и ее организм начинал дышать в ритме природы. Растение не просто сохраняло в себе жизненные силы, в сушеном виде, оно хранило в себе потенциал. Оно дарило человеку бесценный дар коммуникации со вселенной…

Через полчаса мы с девушкой уже погружались глубоко под воду, взявшись за руки. Мы хотели коснуться самого древнего дна, услышать шелест, застывших в извести первородных улиток. Мы возвращались обратно – в эру зарождения жизни, чтобы пробудившись ощутить священную клетку, которую мы несем через время в вечность, несем каждую секунду своего бытия. С одной единственной целью – победить бессмысленный тлен небытия. Позволить жизни расцвести миллиардами цветов. Дышать. Бороться. Любить. Взаимодействовать. Взаимодействовать…

– Кто там, на дне? – спросила Аня, крепко вжавшись в мою руку.

– Абрахадабр.

– Он создал все вокруг? Он изначальная мысль?

– Он мой бог. Мое видение. Моя загадка. У каждого все это свое, если пока ты еще не поняла этого…

– Или мы. Мы его видение… – Анне стало не хватать воздуха. Она судорожно начала плыть наверх. Когда она вдохнула воздух, по щекам ее текли слезы – он был сладким, волшебным и чудесным.

– Мы не ценим ничего… Как это ужасно!

– А, о чем мы говорили? – начал я приходить в себя.

– Не помню… – призналась девушка, – но я рада, что это случилось. Это знание останется со мной.

Однако вскоре Аня набралась мужества и робко спросила:

– Ты тоже его видел?

– Кого? – удивился я.

– Абракаса? – прошептала она, боясь, что при произношении вслух, она может накликать беду.

– Ого. Ты тоже это видела? Я часто наблюдаю его… Но, не сейчас.

– Я думала, мы вместе были…

– Ну, мы и были вместе. Только видели разное.

– А ты что видел?

***

Мы держались за руки и шли через чащу леса, черного и зловещего, освещая себе путь только факелами наших сердец, отраженных, конечно от блюдца Луны. Колдовская пыльца была рассыпана по тропинке, заросшей чертополохом, но мы брели вперед, потому что слышали зов. Еще час назад мы кружились в придворном танце, отдавая почести социальной лестницы, украшенной золотыми ракалиями. Но обнявшись в эту ночь, мы почувствовали, что с этой лестницы нас рано или поздно столкнут вниз.

Анна бежала прочь от тепла уютных спален и мягких подушек, бежала в полупрозрачной тунике, крепко сжав мою ладонь.

– Слышишь? Нас ждут…

Я поддался на этот каприз. Но пробираясь глубже и глубже в черный мрак, я начал сомневаться, что девушка отдает себе отчет в том что сейчас происходит. Ее тонкие руки, впалые плечи, бледная кожа на лице – она напоминала мертвеца, если бы не дрожь ее пальцев, выдававших пламя крови внутри. Анна, скорее всего, одурела от кокаина, эта мысль меня успокаивала. Но ночь начинала свою мистерию: совы выли контральто, жуки-олени дули в валторны, из болот доносились любовные вздохи утопленников и русалок.

– Сейчас я хочу две вещи – тебя и умереть. Одновременно… Здесь и сейчас, – сказала она, не своим хриплым голосом. Мне стало страшно… Лицо Анны попало в тень, а затем я увидел, что оно не более чем череп. Я хотел закричать, но не мог, из моего рта вылетали мохнатые мотыльки с черепами на крыльях.

Тогда мы поняли, что наваждение на нас насылается извне. И чем сильнее был наш страх, тем сильнее та неведомая сумеречная власть над нами. Я огляделся – нас окружало заросшее древнее кладбище. Каменные статуи наполовину обросли мхом и плющом, превратившись в ландшафт… Сюда ведут все извилистые тропы усыпанные хоть золотом, хоть розами, хоть дерьмом.

– Надписи не разобрать… Что за странное наречие, – испугано, прошептала Анна.

Ночная симфония достигла апогея и вдруг на мир обрушилась гробовая тишина. Даже цикады умолкли. На холме возвышался склеп. Нас потянуло к нему, против воли.

Через несколько минут мы стояли у пустого каменного трона. Странное изваяние, скорее всего это памятник графу? Но почему трон пустой?.. Я услышал шорохи. Затем гогот и смех вокруг. Зажглись огни факелов – зеленые болотные.

– Когда ты устанешь играть в сильного и достойного, то ты сам придешь сюда. Чтобы познать силу покоя. Ты покорно отдашь воронам аметисты из твоих глаз, а червям обласканное ненаглядное тело, – пропел женский голос из ниоткуда. О, нет! На троне восседала королева, а вокруг нас толпилась ее свита.