– Уймитесь! – велел куратор.

«Построение» было окончено.

* * *

У дверей – высоких, широких, отделанных инкрустацией в виде летящего парусника, Джонсон остановился, привычно поправил манжеты – белоснежные и накрахмаленные, и шагнул на блестящую линию разводящего активатора. Тяжёлые створки разъехались. Первокурсники ровным строем прошагали вслед за куратором и оказались в зале – огромном, великолепном – отделанном сочетанием разнообразного мрамора, включая спиральную лестницу в правом торце помещения. Впрочем, мрамор был только фоном для того бесподобного зрелища, что меньше чем за секунду поглотило всё их внимание. Этим зрелищем были полотна, украшавшие длинным рядом золотистого цвета стену напротив входа в Коаскиерс. Полотен, точней – гобеленов, расшитых тончайшим шёлком и нитями из металлов, насчитывалось тринадцать. Двенадцать из них представляли портреты Великих Создателей – прекрасных, с бронзовой кожей, облачённых во фреззды – серебряные, в серебристые шлемы – гранёные, с опущенными забралами – узкими, а не широкими, оставлявшими губы открытыми, в штаны из светлой материи и в сапоги – перламутровые, с высокими голенищами. Центральный портрет – тринадцатый – являл Эркадора – сияющего, в золотистом по цвету фреззде и в шлеме из чистого золота, с высоким красивым гребнем, блистающем инкрустациями. Огромный меч Эркадора был длиннее мечей Советников, а на правой ладони – развёрнутой – светилась корона со стрелами – эмблема великой власти – великой и вечной власти эртаона первого уровня. Под эркадорским портретом находилась дверь – деревянная – из красивого тёмного дерева – высокая и двустворчатая.

Двадцать пять арвеартских студентов, выражая своё почитание, отставили вещи в сторону, склонились перед портретами, прижались лицами к мрамору и застыли в экстазе – внутреннем и для них абсолютно естественном. К ним присоединился доблестный сын Ирландии и следом, с меньшим экстазом, Аримани и Томас Девидсон. Джимми, решив, что с портретами церемониться не обязательно, не стал вставать на колени, а, напротив, начал расхаживать – словно был в тот момент в галерее, изучая с большим интересом и мечи Высочайших Советников, извлечённые ими из ножен – с иероглифами вдоль лезвия, и ножны – в камнях – драгоценных, и пояса – сверкающие, украшенные кристаллами. Джонсон, оставшись у входа, наблюдал за его движениями, а Верона, встав за Маккафреем, уделила своё внимание эркадорскому изображению. И чем дольше она смотрела – на руки его – загорелые, с рельефно-тугими мышцами, перехваченные браслетами, на плечи его – широкие, на рот его, жёстко очерченный, тем глубже её охватывало странное ощущение – ощущение внутренней близости с ним – сильное и пугающее. Взгляд его, через прорезь, обрёл вдруг живую силу – страшную и обжигающую.

– О нет… – прошептала Верона. – Только не это, боже мой…

Именно в эти секунды к ней подобрался Джимми и прошептал, посмеиваясь:

– Это тебе не Девидсон! Это – мужик со способностями! Он может усилием мысли уничтожить всю нашу галактику!

Пылающий взгляд Эркадора вернулся к обычной статике.

– Отвали, – пригрозила Верона, – а то я усилием мысли оставлю тебя без гипофиза!

– Хе-хе! – засмеялся Джимми.

– Брайтон! – окликнул Джонсон. – Здесь не место для шуток! Ясно вам?!

Студенты зашевелились. Джимми тряхнул причёской. Дреды взметнулись в воздухе:

– Мистер Джонсон, простите, пожалуйста, но Блэкуотер меня шантажирует! Она мне сейчас сказала, что лишит меня важного органа!

– Брайтон! – взорвался куратор. – Подойдите ко мне немедленно!

Джимми пришлось подчиниться. После этого мистер Джонсон провёл своих первокурсников в левый торец помещения – к стене из светлого мрамора в глубоких чёрных прожилках и золотых вкраплениях, и снова велел построиться, как он сказал – «классически», что Джимми интерпретировал в очередном высказывании самым дословным образом:

– Все коротышки – спереди, а сзади стоят высокие!

Первой в ряду «коротышек» оказалась стоять Верона, за которой он и пристроился, спасаясь от гнева профессора. Непосредственно рядом с Вероной встал Арриго, рост – метр восемьдесят, а за ним возвысился Томас, выше его на голову. Возле них встали Гредар с Маккафреем, затем арвеартские девушки и оставшиеся первокурсники. Рядом с двумя шеренгами, представлявшими первокурсников, мистер Хогарт быстро построил подчинённых ему второкурсников, следом профессор Акройд построил своих третьекурсников и так – курс за курсом, по очереди, главный холл заполнился полностью. Студенты седьмого курса, возглавляемые Маклохланом, разместились напротив первого, перед кручёной лестницей, а остальные курсы – напротив стены с портретами.

Будучи не в состоянии справиться с информацией, что на неё обрушилась и продолжала обрушиваться, со страшным – безумным желанием увидеть Генри Блэкуотера, с возникшими чувствами к Лээсту или, лучше сказать, трансформировавшимися, с возникшей любовью к Джону, Верона в эти минуты всё никак не могла сконцентрироваться, разобраться в своих ощущениях, осмыслить происходящее и сделать какие-то выводы. Впрочем – волей-неволей – она продолжала думать над возникшей проблемой с именем: «Раз это – его корабль, то он – один из Советников. То есть моя задача – разузнать имена у кого-нибудь, сопоставить их все с портретами и выявить, кто из двенадцати им как раз и является…»

– Блэкуотер, – сказал ей Джимми, – ты ж, кстати, так и не встретилась с нашими гуманоидами?! Ну так вот! По моим наблюдениям, Эртебран – эртаон, понятно?! Он тут с особой миссией! У него на лице написано!

Верона, найдя глазами отдалённо стоявшего Лээста, спросила себя: «А действительно – в чём состоит его миссия? Ведь всё это не случайно. Всё, что я к нему чувствую, вся наша переписка, всё, что тому предшествовало… Ведь Джон это всё контролирует, разве что, кроме единственного…» Взгляд её быстро сместился к эртаону первого уровня – к его золотому облику, исполненному величия. «Вот для вас я точно простейшее. Плаваю в чашке Петри и ещё на что-то рассчитываю…»

Створки двери раскрылись и вошли остальные эрверы во главе с седовласым мужчиной – высоким, одетым в чёрное, – ректором Академии. Джонсон, стоявший с Хогартом, повернулся к своим первокурсникам:

– Первый курс, выполняем приветствие! Опускаемся на колено!

– На какое?! – воскликнул Джимми.

– На правое, если получится!

Арвеартцы – и парни, и девушки – опустились без промедления, быстрей, чем альтернативщики, которые чуть замешкались, впрочем, все – по особому поводу: Эамон – из-за общей стеснительности, Арриго – из компанейства, Томас ждал, когда встанет Верона, а Верона никак не вставала, потому что Брайтон шепнул ей: «Эй, Блэкуотер, давай поторапливайся! Можешь сразу на оба колена! Обожаю эту позицию!» В результате она обратилась с просьбой о рокировке к отзывчивому Арриго и выполнила формальность с мыслью: «Тылы обеспечены…»

Ректор дождался момента, когда все студенты Коаскиерса преклонились – согласно традиции, и произнёс, волнуясь:

– Мы приветствуем вас, арверы! Примите от нас поздравления с началом учебного года, тысячного в истории! Прошу вас, арверы, вдумайтесь! Уже тысячу лет в этом Замке такие, как вы, студенты получают образование! Обретают глубокие знания! Пополняют ряды учёных! Пополняют ряды мыслителей! Вы – надежда всего Арвеарта! Вы – его цвет и гордость! Будущие эрверы! Элита нашего общества! Желаю вам всем успехов! И особые поздравления адресованы первокурсникам! Я выражаю надежду, что здесь вам откроется смысл – смысл бытия, арверы, сопряжённый с поиском истины! Этот год у нас – юбилейный, и нет никаких сомнений, что грядущий учебный период… – ректор выдержал паузу, – станет для нас особенным! И для этого утверждения у меня уже есть основания! Впервые за всю историю у нас теперь будет учиться иртарская альтернативщица! Рэа Верона, где вы?! Покажите себя, пожалуйста!

– Вставай! – скомандовал Джимми. – Очень жаль, что ты не в купальнике!