В это время в дверь постучались. Причиной была, как выяснилось, доставка корреспонденции. Вскрыв внешний конверт – курьерский, и следом – конверт проректора с серебристыми инициалами, Верона стремительным образом ознакомилась с содержанием и произнесла удивлённо:

– Я не ждала, если честно. Это письмо от Лээста. Такая его реакция…

– Что там?! – спросила Режина.

– Так. Одно предложение. Или даже контр-предложение.

– Подробнее, если можно.

– Можно, – сказала Верона и, опустив обращение: «Добрый день, моя драгоценная», – зачитала вслух всё оставшееся:

«Прости, что письмо короткое. Оно – деловое, скажем. У меня к тебе предложение. К тебе и рэане Режине. Я в целом сторонник идеи, что вы, из свой Калифорнии, переберётесь в Ирландию, но я понимаю прекрасно, с чем это всё сопрягается. Давайте мы сделаем следующее. Покупать ничего не стоит, но вы бы могли, мне кажется, арендовать недвижимость. У нашего Джоша Маклохлана имеется дом в Лисканноре. Место очень красивое. Далековато от Дублина, но в финансовом отношении это будет вполне приемлемо. То есть об этом вопросе волноваться сейчас не следует. Если вы согласитесь, то Старший Куратор Коаскиерса сможет помочь с заселением. Обсуди это с мамой, пожалуйста, и сообщи о решении. И, возвращаясь к Лисканнору, там такие заливы вдоль берега… Джош показывал фотографии и много чего рассказывал. Дом у него примерно вроде вашего домика в Гамлете, так что вам он сразу понравится. Что до „дома со всеми удобствами“, то здесь, у нас, в Арвеарте, тоже есть к чему присмотреться и выбрать себе на будущее. Будете жить здесь с мамой и обе будете счастливы. Жду ваших снимков из Дублина с подробными комментариями. И, пожалуйста, не отказывайтесь от идеи насчёт Лисканнора. Мне бы очень хотелось, Верона, чтобы вы остались в Ирландии. И по части вопросов с финансами… Я мог бы принять участие. Послушай меня внимательно. У нас с тобой будет в будущем, причём – в недалёком будущем, столько совместных проектов в отношении „опытов с квантами“, которые финансируются на самом высоком уровне, что проблема как таковая потеряет своё значение, но сейчас я хотел бы помочь вам… посчитал бы за необходимое, чтобы не жить с той мыслью, что вы остро в чём-то нуждаетесь и при этом не состоянии позволить себе даже малого. Это недопустимо. То есть я уже принял решение. Старший Куратор Коаскиерса передаст вам сегодня сумму… полмиллиона наличными. Отказ я сочту неприемлемым. Он меня ранит, поверь мне. Не сердись на меня, пожалуйста».

Завершив перевод с арвеартского последней фразой проректора: «Не сердись на меня, пожалуйста», – Верона спросила у матери:

– И что мы теперь с этим делаем?

– А что?! – удивилась Режина, с огромным вниманием слушавшая и даже слегка покрасневшая. – Ты серьёзно об этом спрашиваешь?!

– А как же тогда с Португалией?! Поездка теперь отменяется?!

– Забудем о Португалии! Личная просьба Лээста не подлежит обсуждению!

В небе сверкнула молния. Верона сперва нахмурилась, а затем разразилась высказыванием – мало в чём состоятельном и вызванным вспыхнувшей ревностью:

– «Лээст»?! Теперь он – «Лээст»?! Полагаешь, что ты с ним встретишься?! Это частные планы на будущее?! Он – молодой! Конечно! И гений, и всё такое, и ещё с таким положением и с таким финансовым статусом! А как же папа и прошлое?! Теперь это всё – несущественно?!

Гром – тяжёлый, раскатистый – заглушил конец её версии. Режина, поднявшись с кресла, сказала с глухим отчаянием:

– Нет, это всё существенно. Прости, что я снова вмешиваюсь, и послушай меня внимательно. У тебя есть Джон с миллионами, есть проректор Коаскиерса, а я продержусь, я уверена. Последнее что мне нужно – жить на средства твоих поклонников и при этом ещё выслушивать подобные оскорбления.

Затем, на глазах у дочери, застывшей в полной растерянности, она извлекла из сейфа свой старый клатч с документами, достала из шкафа джинсы, две юбки, несколько маечек, сунула всю одежду в небольшой саквояж на колёсиках и, обронив: «До встречи!» – быстро покинула комнату.

– Ерунда… – прошептала Верона. – Внизу посидит и вернётся. И сигареты оставила. Без них она не продержится…

Рассуждая подобным образом, она подошла тем не менее к подоконнику с круглой пепельницей и минуту спустя увидела, как Режина, покинув здание, садится в такси на улице.

– Чёрт! – вскипела Верона. – Он ей что, действительно нравится?! То есть она не догадывается, что он пишет всё это из вежливости?!

Ещё через час примерно, простояв у окна в ожидании, она покинула комнату и постучалась в соседнюю – к Эрвеартвеарону Терстдарану. Куратор не откликался. В холле с хрустальными люстрами портье передал ей в руки конверт с гостиничным вензелем. Внутри оказалась карточка – от California Federal… и небольшой листочек с весьма лаконичной надписью: «Я сняла себе несколько тысяч. Когда-нибудь рассчитаемся», – на что Верона подумала: «Что за глупое поведение?!» – и час просидела в холле, наблюдая за входом и улицей. Дождь продолжал усиливаться. В полдень она не выдержала и, быстро сходив за пивом, вернулась обратно в номер, где пару часов, не меньше, пыталась себя уверить, что конфликт – неприглядный, бессмысленный – был спровоцирован матерью, но перечитав ещё раз эртебрановское послание, сказала себе: «Всё правильно. Это – не просто вежливость. Он тоже что-то испытывает. Она ему тоже нравится, иначе бы он не писал так… А я посмела сказать ей… О господи, что я наделала?!!»

Через какое-то время её горестные рыдания прервал звонок – телефонный, от того же администратора:

– Мисс Блэкуотер, простите, пожалуйста, но у нас для вас сообщение. Ваша мать только что позвонила нам. Она сейчас в Лиссабоне. Просит не беспокоиться. Сказала, что остановится в доме каких-то родственников и свяжется с вами в августе, примерно числа двадцатого. И тут для вас, кроме этого, пакет от мистера Смита, который только что выписался…

В пакете «от мистера Смита», что ей доставили в комнату, Верона сперва обнаружила «Договор на аренду недвижимости», подписанный Джошем Маклохланом и заключённый на имя Режины Авейро Ледо и Вероны Блэкуотер Авейро, названных «Арендаторами», следом – карту Лисканнора с нарисованными фломастером яркими указателями, плотный конверт с купюрами – толстыми пачками Euro – фиолетовыми и жёлтыми, плюс связку ключей и записку: «Ценное прячьте в сейфе. Он на кухне, за снимком с клифами. Код 17—13—14». Последним в пакете «Смита» оказалось его обращение к ней – на бумаге, свёрнутой в трубочку, перевязанную шпагатом и скреплённую круглой печатью с двумя скрещёнными стрелочками:

«Дорогая Дэара Верона,

Довожу до Вашего сведения, что аналогичная копия договора с ардором Маклохланом, а также ключи от дома и половина суммы, переданной проректором, будут доставлены вскоре Вашей матери в Португалию.

Эрвеартвеарон Терстдаран,

Старший Куратор Коаскиерса»

– Чёрт! – ругнулась Верона. – И что мне писать теперь Лээсту?! Что мне теперь говорить ему?! «Спасибо за ваше содействие, но я поругалась с мамой и она от меня уехала»?! Нет, так я писать не буду. Просто вышлю ему фотографии… вчерашние, позавчерашние, а дальше уже как получится. У мамы там много родственников, так что она продержится. А мне? Оставаться гостинице? Или ехать и жить у Маклохлана? Или поехать в Лондон? Или поехать в Норвегию и пожить у Виргарта Марвенсена? Он приглашал навестить его…

Не находя решения, она убрала бумаги и толстый конверт с наличностью, после чего – голодная – пошла в ресторан при гостинице, поужинала спагетти и вскоре, совсем уставшая, уже засыпала с мыслями, что когда-нибудь всё образуется и Режина сможет простить её.

Экдор Эртебран в это время пил кофе – свежезаваренный, и писал ей письмо – обещанное, то и дело с улыбкой поглядывая на одну из её фотографий, приставленную к кофейнику: