– Значит, ящик консервов и три канистры с бензином?

– Может, с солярой. Мой в этом не разбирается… не разбирался.

Болтун оглянулся в сторону столовой и понизил голос, хотя поблизости и так не было никого, кто мог бы подслушать разговор.

– И ты хочешь…

– Половину всех консервов и одну канистру, – перебила его Гончая. – Все по-честному. И я иду с тобой.

– Наверх?

– Наверх. И не надейся обмануть меня. Где находится тайник, я тебе все равно не скажу.

– Так, может, там уже нет ничего. Когда твой приятель все это нашел?

– Если не поторопимся, там точно ничего не будет, – отрезала Гончая. – Хватит сопли жевать. Решайся: да или нет. Или я другого помощника найду.

– Сиди! Найдет она. – Рука Болтуна опустилась девушке на плечо, хотя она и не собиралась вставать. – Допустим, я согласен. Но у меня хоть снаряга есть, противогаз, «калаш», опять же. А ты в чем наверх идти собралась: в своих портках, кепчонке и с костылем?!

– Комбез и противогаз, что от моего остались, я в туннеле спрятала. Ствола, правда, нет, поэтому мне для защиты помощник и нужен. С оружием я бы и сама из тайника все вытаскала.

Болтун прикидывал что-то в уме. Гончая терпеливо ждала.

– Ладно, уговорила, я в деле. Когда отправляемся?

– Завтра.

– Завтра? – сталкер недоверчиво покосился на ее забинтованную ногу. – А дойдешь?

– Ты не обо мне, ты о себе думай, – осадила его новоиспеченная напарница. – И о том, как от тварей отбиться, если опять какая-нибудь стая выскочит.

– А если бежать придется?

Гончая смерила сталкера оценивающим взглядом.

– Значит, побегу, – сказала она, а про себя добавила: «И тогда тебе лучше не отставать».

На следующий день, после завтрака, состоящего из грибной каши с отрубями и кружки жидкого чая, Гончая заглянула к начальнику станции.

– Уходишь, значит? – уточнил он, выслушав посетительницу.

– Пора. Я и так у вас задержалась, – подтвердила «почтальон».

– А нога?

– Ничего, дойду. Да и товарищ меня проводит. – Она слегка улыбнулась.

Но седоволосый начстанции не принял ее улыбки и подозрительно нахмурился.

– Это кто ж?

– Сталкер ваш.

В ответ глава станции неопределенно хмыкнул:

– То-то он у меня сегодня на «преображенку» отпросился! И ведь какой предлог выдумал! Снарягу, говорит, надо обновить, напарника нового поискать. Я-то думал, он за дело переживает, а оказывается, это все ему нужно, чтобы с тобой прогуляться.

Гончая тактично промолчала: постороннему человеку не пристало вмешиваться в отношения начальника и подчиненного.

– Ты планы-то на него не строй. По нему знаешь сколько девок сохнут? А тот только… ну, ты поняла.

– Да я и не строю, – изобразила смущение Гончая. Планы на Болтуна у нее действительно были, но совсем не те, какие сидящий перед ней пожилой мужчина, считающий, видимо, себя знатоком жизни и женских уловок, имел в виду.

– В общем, дело твое, – подвел итог начстанции, потом вынул из ящика своего письменного стола аккуратно сложенное и заклеенное письмо. «Товарищу Москвину», – прочитала Гончая ниже выведенного адреса. – Держи. Передашь, кому следует.

– Конечно, – заверила главу Черкизовской «почтальон», пряча письмо в свою походную сумку.

Костыль пришлось вернуть в медпункт. По большому счету, это можно было сделать и раньше, но Гончая добросовестно доиграла роль до конца. Опухоль на месте растяжения почти прошла. Теперь девушка твердо наступала на поврежденную ногу и лишь немного прихрамывала при ходьбе.

Болтун поджидал ее у входа в туннель. Увидев приближающуюся напарницу, он отошел от местных пограничников, с которыми точил лясы, и с недовольной миной шагнул ей навстречу.

– Опаздываешь. Договаривались же сразу после завтрака.

Та не ответила на замечание, а просто спросила:

– Все взял?

– А то. – Болтун кивнул на стоящий на полу туго набитый вещевой мешок и поставленный рядом автомат Калашникова.

Сталкер отработанным движением забросил рюкзак за спину и повесил автомат на плечо, стволом вниз. Гончей было интересно, как Болтун собирается объяснить пограничникам свой уход со станции, но все оказалось до смешного просто.

– Почтальоншу на «преображенку» провожу и вернусь, – объявил он и, чтобы окончательно прояснить все вопросы, похлопал спутницу по упругому заду.

Под дружный хохот караульных «смутившаяся почтальонша» и ее провожатый спустились с платформы и вскоре скрылись в темноте туннеля.

С того момента, как Гончая появилась на Черкизовской, прошло немногим более двух суток. За это время перегон, связывающий станцию с Преображенской площадью, ничуть не изменился: те же скользкие шпалы, та же висящая в воздухе морось, в которой тонул луч фонаря, и тот же запах – удушливый, обволакивающий запах даже не гнили, а вообще непонятно чего.

– Чем у вас так воняет? – не вытерпела Гончая. С ее стороны это была ошибка, прокол!

– А у вас на «преображенке» не воняет, что ли? – спросил Болтун.

– Да мы как-то привыкли, – поспешила исправиться Гончая.

– Вот и мы привыкли, – последовал незамедлительный ответ.

Девушка несколько раз прокрутила в голове услышанную фразу, но не обнаружила в голосе спутника ни настороженности, ни тревоги. Значит, он не догадался, что она оказалась в этом перегоне второй раз в жизни, а на Преображенской площади и вовсе никогда не была.

Какое-то время шагали молча, но Болтун, видимо, не мог долго молчать.

– Через вентиляху наверх полезем? – спросил он. – Я вообще-то ни разу через шахту наверх не поднимался, – признался парень. – А ты?

– Нет, – соврала Гончая. – По мосту между «преображенкой» и Сокольниками пару раз проходила. Но там ничего сложного. Веншахта – это же обычный колодец. В стене – металлические скобы, поднимаешься по ним, как по лестнице.

– Высоко? – не унимался Болтун.

– Мой сказал: метров десять-пятнадцать.

Гончая сама, своими руками и ногами пересчитала все скобы, когда спускалась с поверхности в туннель, и могла точно сказать, что глубина вентиляционной шахты не превышает десяти метров. Но не признаваться же было в этом Болтуну.

– А скобы-то выдержат?

Девушка внезапно поняла, что ее напарник просто боится. Его следовало немедленно успокоить – не хватало еще, чтобы он передумал!

– Выдержат, – уверенно сказала она. – Раз моего выдержали, то и нас выдержат. А он был здоровый лоб, на полголовы выше тебя, под сто килограммов весом.

– Погоди, – насторожился Болтун. – Ты про кого говоришь? Про Леху Крепыша? Так он же два месяца как загнулся!

Гончая понятия не имела, о ком она говорит. Она вообще не знала ни одного сталкера с Преображенской площади, поэтому выдумывала на ходу. А вот напарник, на ее беду, похоже, их всех знал. Нужно было как-то выпутываться.

– Не, – ответила она. – Мой военный был, не из сталкеров.

– Военный? – повторил за ней Болтун. Настороженность из его голоса не исчезла. – А че он тогда наверх полез? Че он там делал?

Гончая резко развернулась к спутнику и, схватив его за ворот, притянула к себе. Парень от неожиданности едва не выронил свой фонарь.

– А тебе какое дело?! Ты что, шпионишь за мной?! На Дзержинскую стучишь?!

Сталкер не был готов к такому натиску. Он изумленно вытаращил глаза и замотал головой.

– Ты че, ошалела? И в мыслях…

– Вот и заткнись! – перебила его Гончая. – Давай, напяливай свою снарягу. Вон веншахта. Дошли.

Из щели между разъехавшимися тюбингами она извлекла резиновые чулки от армейского ОЗК, противогаз и завязанный в узел короткий дождевик. Внутри узла находился смазанный и готовый к бою «макар»[1], который Гончая незаметно для Болтуна засунула за пояс.

Она оделась раньше напарника. Тот долго копался в вещмешке, словно впервые увидел его содержимое. Ее так и подмывало врезать спутнику ногою под зад, чтобы поторопился, но приходилось сдерживать себя. Наконец парень облачился в свое сталкерское снаряжение.