– Товарищи бойцы, проверить фонари и оружие, приготовиться к спешиванию. Всем обвязаться веревкой. Дистанция десять… нет, пять метров.

Свободный конец стометрового капронового шнура привязали к дрезине, еще один точно такой же шнур, свернутый в бухту, комиссар повесил себе на плечо, после чего два вооруженных автоматами бойца вместе с командиром друг за другом скрылись в мгновенно окутавшей их туманной мгле.

«Проглотило», – подумал наблюдавший за разведчиками машинист и слегка подергал разматывающийся конец шнура. С некоторым запозданием с той стороны, из дымного облака, дернули в ответ два раза. Последним в связке шел комиссар, и, судя по его сигналу, с группой все было в порядке. Старик стал считать про себя и, досчитав до ста, снова подергал веревку. Ответа не последовало. Прошло несколько томительных секунд, которые можно было бы списать на занятость комиссара, его неторопливость и прочие задержки, но что-то мешало в это поверить.

– Эй! Как вы там?! Отзовитесь! – крикнул в клубящуюся тьму машинист, хотя по инструкции кричать и шуметь во время пешей разведки строго запрещалось.

Тьма ответила протяжным шорохом. Или шипением! Старик опять дернул веревку, потом еще раз, но так и не получил ответа.

Никто из них никогда еще не видел такого густого дыма. Боец, первым шагнувший в черноту, в то же мгновение растаял во мраке – словно растворился в нем. Потом то же самое произошло со вторым разведчиком, а затем настала очередь комиссара.

Парни, которых он отправил вперед себя, никуда, конечно, не исчезли. Они стояли рядом в ожидании своего командира, хотя он и приказал им двигаться дальше. Фигуры бойцов странным образом потеряли четкие очертания – их словно размазало по воздуху. Один из разведчиков направил на комиссара свой фонарь, но вместо слепящего луча тот увидел лишь сужающееся желтое пятно.

– Э-э! Где свет?! – изумленно воскликнул солдат. Черный туман – комиссару хотелось, чтобы это оказался все-таки туман, а не дым, – по необъяснимой причине усиливал голос, отчего казалось, что боец орет во все горло.

Свет как будто исчез. Причем всех трех фонарей сразу! Комиссару в первый момент показалось, что мгла просто сожрала его, будто она, напитавшись электрическим светом, стала еще гуще и темнее. Потом он разглядел кружащиеся в дыму (в тумане!) крупинки сажи, некоторые из которых слиплись в настоящие хлопья, и понял, что лучи фонарей попросту вязнут в этой черной пыли.

Вместо того чтобы очистить рефлектор от налипшей сажи, солдат принялся отчаянно трясти фонарем и в конце концов выронил его. Упавший фонарь покатился по земле и вскоре исчез во мраке.

– Чего это? – окончательно растерялся разведчик.

– Уклон здесь, вот чего! – ответил комиссар. – Поэтому и дрезина долго не останавливалась. Внимательнее надо быть, товарищ боец. За утерю снаряжения получите взыскание.

– Есть взыскание, – механически произнес солдат. Судя по голосу, предстоящее наказание не волновало парня. – Скоро назад, товарищ комиссар?

– Проведем разведку – и назад!

– А может, прямо сейчас? – подал голос молчавший до этого второй боец. – Разведали уже. Вона куда забрались. Чего тут еще проводить?

– Вы что, трусы, вы на что меня подбиваете?! – возмутился командир. – У нас приказ: обследовать железнодорожную ветку на всем ее протяжении, пока рельсы не закончатся! Вперед, я сказал! Дистанция два шага!

В этот момент натянулась закрепленная у него на поясе веревка, и, чтобы успокоить машиниста, комиссар машинально дернул ее два раза. Заставить разведчиков подчиниться оказалось не так просто. И только когда комиссар вытащил из кобуры свой «макаров» и пригрозил солдатам расправой, они нехотя двинулись вперед.

С каждым шагом склон становился все круче. Время от времени разведчикам, чтобы не оступиться и не скатиться под откос, приходилось хвататься руками за облепленные сажей, скользкие, непривычно теплые рельсы. Железнодорожные шпалы в качестве опоры не годились. Это стало понятно после того, как комиссар наступил на одну из них, а та под его весом рассыпалась в труху, словно была слеплена из песка и глины, а не отлита из бетона.

С обеих сторон железнодорожного полотна, словно призраки, то и дело проступали из мглы угловатые силуэты искореженных металлических обломков и каких-то совершенно невероятных перекрученных конструкций, но невозможно было определить, реальны ли эти картины или это всего лишь иллюзия, созданная перемещением клубов дыма.

Внезапно на пути разведгруппы вырос огромный «гриб» высотой в человеческий рост, оказавшийся вонзившейся в землю осью тепловоза или железнодорожного вагона с единственным уцелевшим колесом. Кто-то привязал к этой конструкции толстый металлический провод, конец которого терялся во мраке, но когда комиссар задел провод ногой, тот распался на части, словно сгнившая веревка. Поверхности колеса и самой оси были покрыты забитыми сажей глубокими бороздами. Они напоминали следы зубов, словно этот штырь с насаженным на него железным блином что-то (или кто-то) долго и упорно грызло.

Следующее открытие разведчики сделали, отойдя всего на несколько шагов от торчащего из земли обломка колесной пары, и оно тоже не подняло им настроения. Они все-таки добрались до конца железнодорожной ветки, но стальная магистраль в этом месте не заканчивалась тупиком или непроходимым завалом. Она обрывалась, причем не в переносном, а в прямом, буквальном смысле: неровные концы рельсов, выглядевшие точь-в-точь как обугленные кости, висели над провалом, на дне которого бурлили, принимая причудливые формы, клубы густого черного дыма.

Бойцы поспешно отступили от пропасти, но комиссар, как и положено ответственному командиру, продолжал вглядываться в кипящую черноту и вскоре заметил, что поднимающийся дым подсвечивается снизу загадочными всполохами. При каждой вспышке разлетающиеся искры чертили во тьме огненные знаки, складывающиеся в буквы и даже в слова, но комиссару никак не удавалось разобрать их.

– Идемте, товарищ комиссар. Все, конец пути. Пора возвращаться.

Почувствовав чью-то ладонь на своем плече, тот резко обернулся.

– Отставить! Закрепить трос! Приготовиться к спуску!

Разведчики изумленно уставились на своего командира: предложить спуститься в провал, который неизвестно где заканчивается и заканчивается ли вообще, мог только безумец. Но комиссар воспринимал происходящее явно иначе и увидел в замешательстве подчиненных открытое неповиновение.

– Выполнять! – закричал он, размахивая пистолетом, и швырнул бухту запасного шнура под ноги одного из своих бойцов. – Привяжи конец к основанию колесной оси!

– Н-нет. – Солдат замотал головой и попятился. Это был тот боец, который потерял свой фонарь, но сейчас комиссар уже не стал бы утверждать, что это произошло случайно: скорее всего, трус и паникер выбросил фонарь намеренно. – Я туда не полезу.

Командир направил на бойца пистолет и нажал на спуск. Никто из сослуживцев не считал комиссара хорошим стрелком, но на этот раз выпущенная им пуля разбила окуляр противогаза и поразила пятящегося разведчика точно в глаз. Напарник застреленного солдата поспешно вскинул автомат, а комиссар с неожиданным для себя проворством развернулся. Они выстрелили практически одновременно. И оба попали.

Две заостренные автоматные пули, словно хищные насекомые, ужалили комиссара в грудь и вгрызлись в его тело, а спустя мгновение тупоносая пуля ПМ проделала то же самое с телом автоматчика.

Чем пристальнее старый машинист всматривался в темную пелену, тем больше укреплялся в мысли, что это не просто туман. Все в этом черном облаке было странным. И звуки, доносящиеся оттуда, тоже были странными. И пугающими! Всякий раз, когда туманная мгла «вспухала», раздаваясь вширь, и волной накатывала на дрезину, шуршание песка, шипящее дыхание ветра и какие-то непонятные шорохи складывались в воображении старика то в чью-то тяжеловесную поступь, от которой мелко дрожала земля, то в хруст перемалываемых костей, то в сытое урчание и чей-то довольный смех.