Любой взрослый отмахнулся бы от этого всего с легкостью, и может тогда все пошло бы по-иному. Но Черити не была взрослой, что бы она там себе ни думала, а потому ива и заросли, и указывающая на них пришелица были для нее не менее реальны, чем гуси и малиновые кусты.

========== Прошлое хватает за плечи ==========

Не дело бросать дела, крутилось в голове у Венсана Франсуа Анри Жаме в такт перестуку вагонных колес. Не дело бросать дела, не дело бросать дела, не дело…

Колеса перестукивались так навязчиво и неотступно, что все время тянуло чем-то перебить - он и перебивал, гоняя своих парней то за выпивкой, то за закуской. Скорее бы уж этот проклятый Де-Мойн, откуда дилижансом им предстояло добираться до трижды проклятого Саутпорта.

Если бы дела шли хорошо, Венсан и не подумал бы тащиться в треклятый городишко собственнолично - нужды нет, у него есть кого отправить туда. Но вот незадача, дела словно тоже разом стали прокляты. Обрывались уже казалось бы устоявшиеся прочные связи, одно к одному - неудача к неудаче.

А главное, главное, отчего Венсана и насторожило, и, чего уж, напугало - слишком уж легко доставались самые необходимые сведения о последних новостях в городе, куда он ехал. Будто кто удочку закинул да так проваживает, проваживает приманочку, подкормочку подсыпает - где ты, рыбка моя?

Чушь! Кому нужно тащить его туда, где он уже был? Венсан вытащил зеркальце и, смотрясь в него, пригладил усы. На морде его, квадратной, с бульдожьей челюстью, подстриженные усы подковкой смотрелись словно скверный грим, но так уж оно есть, оспа, изрывшая его лицо, не давала усам и бороде рости ровно. С бородой так и не получилось, а усы Венсан все же оставил.

В купе первого класса - классом ниже Венсан себе ездить уж давно не позволял, - диванчик мягенький, лежи и покачивайся. Парни за дверью, опасаться нечего. Он, Венсан, всегда везучим был - вот и тогда, когда шлепнули старого Акулу, он был далеко, ибо висели к тому времени на нем несколько нехороших делишек, за которые иной городской комитет самообороны и вздернуть мог.

Много там тогда слухов ходило - и что вроде город изначально проклят был и название-то ему дали какие-то ашкеназы, по имени не то злого духа, не то ходячего мертвеца, вселяющегося в людей; потом только добропорядочные горожане потребовали переименовать город в пристойное Саутпорт.

И Янги Сайдвиндер, вспомнил Венсан, пропал двадцать пять лет назад где-то в тех местах. Сайдвиндер, с которым вместе они немало хлебнули, во Фриско сперва, а там и по всей Калифорнии и дальше. Люди досужие, бывало, усмехались, увидев их вдвоем; чего уж, парочка из них и впрямь вышла странная: сам Венсан здоровяк, шесть с лишним футов, в ранней молодости бычков на отцовской ферме таскал как детей малых, да лицо после оспы такое, что бабам порой доплачивать приходилось, покуда не скумекал, как с ними обращаться, а Янги невысок, хоть и выше других китаез, тонкий и гибкий как хлыст. И бабы на него гроздьями вешались, вот что. И все же Венсану хорошо было с таким напарником.

Простаки-то смеялись, а вот те, что в жизни мало-мало понимали - те сразу раскусывали, что они с Сайдвиндером за птицы. И нанимали, и платили хорошо за хорошую работу. И Венсан знал, что иметь за спиной Сайдвиндера означало не бояться удара в спину.

Странный китаец был этот Янг. Косу, как тогда все китайцы, не носил, лба не брил, волосы чуть ниже плеч, словно у индейца, связывал кожаным шнурком на макушке, чтобы не мешали. Держался не по-китайски гордо, всегда чуть свысока, да и говорил без китайского цоканья, иной раз неправильно, но слов не коверкал и, коль поправляли его, уже больше ошибок не делал. Другие китайцы во Фриско его не жаловали, своим не считали - а ему и нужды нет. Сидит себе, коли делать нечего, из дерева ножиком вырезает. Или из бумаги складывает всякие занятные штучки; как-то сидели они в одной вонючей гостинице, ждали клиента, а Янг из четвертушки почтовой бумаги сложил зверя навроде лошади, только с рогом на лбу. Он, Венсан, тогда спросил, что за зверь, а Сайдвиндер только усмехнулся, усики тонкие дернулись над губой. И тут-то клиент пожаловал. “После расскажу” - шепнул тогда Янги. Да так и не рассказал, шельма китайская.

А в Саутпорт они должны были вместе ехать. К тому времени оба нажрались всякого вольного бродяжничества и искали что-то более постоянное. А тут и хорошая служба подвернулась - про старого англичанина по прозванию Акула говорили, что со своими людьми он всегда был честен и справедлив. Деньжат бы чуток подсобрать, говорил Венсан, и открыть салун с дюжиной шлюх и рулеткой в задней комнате. И Янг улыбался одобрительно.

Да, нанимались они к Акуле вдвоем. И поехали бы вдвоем, кабы не объявилось письмецо от дяди Венсана, который в Рочестере собирался заняться делами и которому нужен был помощник.

- Я съезжу, посмотрю и тебе дам знать, - сказал тогда Венсан. Дядин адрес он китайцу оставил, в полной уверенности, что Янг не напишет и не подставит его перед богатым родственником, который хоть и был северянином, но недолюбливал цветных.

Однако Янги написал - под конец весны, да еще умудрился подгадать, собака китайская, как раз так, что письмо принесли перед завтраком в субботу, когда за столом все собирались. Так что бесцеремонный дядя сграбастал письмо с подноса, на котором ему для пущего форса подавали почту, и принялся читать себе под нос, довольно ворча между предложений о том, что хорошо бы племяннику заиметь такой ровный и разборчивый почерк, каким писал его приятель.

Янги кратко писал о том, что устроился неплохо, работа непыльная, но было бы хорошо, если бы и друг приехал посмотреть красивые места вокруг Саутпорта.

На этом месте Венсан затаил дыхание: письмо было не то что просьбой - криком о помощи. И надо было знать Сайдвиндера, такое он мог написать разве что будучи в крайнем затруднении.

Но дядя на просьбу отпустить Венсана на пару дней принялся насмешничать, говорить о том, что негоже будущему деловому человеку ехать отдыхать об такую горячую пору. И Венсан, зная вздорного дядюшку, который, если что, и наследства мог лишить, никуда не поехал, уверив самого себя, что Сайдвиндер хотел написать лишь то, что и написал.

А потом в городе была пальба, и много народу полегло, а Сайдвиндер исчез. Слышно было, рассказывали парни, что китаец в той заварухе был. Вполне возможно, он и порешил всех, да и сам в бега - Венсан помнил, как они во время одного горячего дельца в Линкольн, Нью-Мексико, сражались едва не против целой армии горлорезов, и куда как хорошо знал, чего может стоить Янги в настоящем горячем деле.

Стучали, стучали колеса, и не хотелось думать о том, что вредный старикан дядя все равно сдох следующей весной и ничего ему не оставил, так что не стоило и стараться его умасливать. В конечном счете все обернулось к лучшему, и даже дядина деловая крючкотворная наука пригодилась.

Теперь с Венсаном считаются, да как еще считаются. Только бы со снами снова ладно стало, а то иной день как ни закроешь глаза, так и видишь то желтого гремучника, изготовившегося к броску, а то того хуже - снова, как после того дельца, индейские оборотни примстятся. И начинается-то одинаково - девчонка, красивая что твой цветочек, улыбается ему и на дерево лезет. И вроде сперва на ней одежда есть, а потом вроде уже и нету. И никогда он не может потом припомнить, какой именно она была, только и помнит что красивая. Залазит эта злая красавица на дерево и начинает травить с него как портняжка в пятницу. И выблевывает все свои внутренности - прямо на Венсана, который вроде и со стороны смотрит на это и в то же время вроде как и под самим деревом стоит. И стоит он весь в крови, в блевоте кровавой, от ужаса трясясь, смотрит, как оборачивается девчонка совой, крылья раскрывает и растет, растет, больше дерева становится, все заполняет собой. На этом месте Венсан и просыпается с бешено колотящимся сердцем.

Правда, как письмо пришло от Тин-Пэна, которого ранее Венсан послал в Саутпорт, так и сны на убыль пошли. Подумал про это Венсан, а еще подумал, что Тин-Пэн-то на Янга здорово похож. Кому сказать, на смех поднимут - конечно, скажут, один китаец на другого похож, одна порода. А нет, не только в том дело, что порода одна - похожи, похожи они. Может, оттого и выручил Венсан тогда мальчишку-карманника, которого толпа едва не линчевать собралась, что глянули на него с замурзанной рожицы знакомые глаза.