Потенциальная безграничность характера жизненных ситуаций, а значит, и беспредельность их информационной достоверности становятся предпосылками формирования внутреннего мира личности, который не может иметь ни определенного начала, на твердой основе зрелой жизни, ни смыслового ее завершения.

Кардинальные изменения претерпевает и способность мышления. Если традиционно формирующаяся способность мышления позволяла отличать разум как концептуальное познание от рассудка как понимания восприятий, т.е. многообразия эмпирических реалий, то теперь все явления сознания воспринимаются как информация, внутренние различения которой опосредуются характером ее воздействия на принимаемые решения и формы поведения. Если определенность истины является основанием необходимости той или другой формы поведения, то достоверность бесконечного многообразия информации предопределяет случайный характер массового поведения.

В известном смысле можно рассматривать первоначальные стадии формирования и эволюции цивилизаций как стадии решения ключевой программы соединения случайных форм поведения и человеческих отношений с необходимыми формами, соответствующими интересам формирования устойчивых цивилизаций. Исходная истина в решении этой проблемы состоит в свободном подчинении личной воли тому закону, который обусловливает безусловную устойчивость цивилизации как целого.

Для того чтобы это превратилось в реальность массового поведения, должны возникать духовно-социальные образования, обладающие безусловным авторитетом, в котором социальная масса наряду с несомненным убеждением видит не только что-то полезное и необходимое для себя в силу каких-то конкретных причин, но и реальное выражение беспримесной истины и несокрушимой правды.

Именно выражение беспримесной истины и несокрушимой правды воспринималось критическим умом скептически, поскольку для безусловной доказательности истины такого восприятия необходимо эмпирическое видение универсального бесконечного. Универсальное бесконечное, недоступное зрительному, слуховому, тактильному, вкусовому, обонятельному восприятию, как невидимая душа мира влияет на возникновение внутренней гармонии рождающейся цивилизации, на метаморфозы ее исторических форм. И только философия может делать видимой невидимую душу мира.

1. Арендт Х. Жизнь ума / Пер. с англ. Говорунова А.В. – СПб., 2013. – 517 с.

2. Concise Oxford English dictionary. – Oxford, 2011. – ХХIX, 1682 p.

3. Scarantino A., Piccinini G. Information without truth // Metaphilosophy. – New Haven, 2010. – Vol. 41, N 3, April. – P. 313–330.

УДК 009

Данная статья содержит обзор современных гуманитарных исследований перцептивных процессов. Описываются факторы, способствовавшие формированию проблемного поля «перцепция», рассматриваются основные направления исследований, определяется роль лингвистики как средства интеграции гуманитарного знания.

Ключевые слова: гуманитарные науки; меж- и трансдисциплинарные исследования; перцептивные процессы; сенсориум.

The paper contains a review of contemporary research into perceptual processes carried out in the Humanities. The paper identifies the factors that have contributed to a rapidly growing interest in perception as a research issue, considers current trends and defines the role of Linguistics as a means of integrating humanitarian knowledge.

Keywords: the Humanities; inter- and transdisciplinary research; perceptual processes; sensorium.

Способность испытывать ощущения издавна признается одной из сущностных характеристик человека и необходимым условием для его выживания в мире и приобретения знаний о нем. Неслучайно еще в XVIII в. И.Г. Гердер назвал человека «всеобщим сенсориумом», эксплицитно сформулировав представление, которое в той или иной форме присутствовало во множестве философских течений и школ.

Будучи объектом пристального научного внимания на протяжении столетий, сфера человеческих ощущений остается, однако, столь же малоизученной и противоречиво трактуемой, как и 2,5 тыс. лет назад, когда Аристотель полагал, что источником всех ощущений является сердце.

О недостаточной изученности сферы ощущений говорит хотя бы тот факт, что ученые до сих пор не могут достичь консенсуса в решении столь базового, основополагающего вопроса, как количество ощущений и их классификация.

Традиционно считается, что человеческий сенсориум имеет пятичастную структуру и включает в себя зрение, слух, осязание, обоняние и вкус. Эта классификация была предложена еще Аристотелем и прочно закрепилась в сознании любого представителя так называемой западной культуры. Тем не менее в литературе неоднократно высказывалась мысль о том, что эта пятичленная модель не является научно обоснованной, и в ее основу, скорее всего, были положены нумерологические принципы, желание вписаться в «красивое» число, а не философские соображения и уж тем более не научные изыскания [Synnott, 1993, p. 155]. Именно этот классификационный эстетизм вдохновил десятки художников и скульпторов на создание разнообразных аллегорий ощущений, внеся тем самым неоценимый вклад в развитие европейского искусства (Я. Брюгель, П. Рубенс, Г.де Лэресс, Л. Финсон, Ж. Линар, Т. Ромбоутс, Г. Макарт и др.). Вклад в науку оказался куда менее однозначным. Уже Гален говорил о существовании шести ощущений. В более поздние периоды ученые выделяли от восьми (М. фон Фрей) до двенадцати (Э. Дарвин, А. Соесман).

Неудовлетворенность «традиционной пенталогией» [Serres, 2008, p. 3], желание дополнить ее ощущались и за пределами научных дискурсов, в бытовом, повседневном общении. Неслучайно во многих языках мира сформировалось понятие «шестое чувство» (ср. англ. «the sixth sense»), которое, в отличие от традиционных пяти, так и остается неопределенным, неназванным, предоставляя каждому возможность дать свой собственный, наиболее близкий ему ответ. На роль шестого чувства претендуют интуиция, экстрасенсорное восприятие, чувство прекрасного, чувство юмора и множество других чувств и ощущений, причем, что примечательно, в рамках наивной, ненаучной картины мира не принято проводить четкой границы между ощущением и чувством, между физическим и метафизическим, между органическим и духовным.

Еще более сложной картина становится в том случае, если мы выходим за пределы конвенций, принятых в западной культуре, и обращаемся к изучению сенсориума человека, воспитывающегося в других традициях. В культуре народности анло-эве, например, одним из главных ощущений признается баланс, поскольку с ранних лет способность балансировать предметы на голове является важнейшей частью жизни людей. Еще более интересно то, что в культуре этого народа сформировано понятие seselelame – ощущение внутреннего органического чувства [Geurts, 2002, p. 52]. У народности цоциль, принадлежащей племенам майя, культивируются температурные ощущения; для десана в Амазонии большое значение имеет кросс-сенсорное, или, как мы бы сказали, синестетическое, восприятие; в Перу в галлюциногенном опыте различается специальный модус «синестетического зрения»; у народов Западной Африки наблюдается способность к различению различных нюансов «мышечных ощущений» (см., например: [Howes, 2006]). Изучая подобные факты, американский антрополог Эдвард Т. Холл высказал мысль о том, что «люди, принадлежащие различным культурам, не только говорят на разных языках, но и, что, возможно, важнее, населяют различные сенсорные миры» [Hall, 1966, p. 2] (Ред. – А. Н.).

Учитывая эту кросскультурную перспективу, проблема создания исчерпывающей номенклатуры ощущений представляется весьма трудноразрешимой. В определенном смысле выход из этого эпистемологического тупика предложили физиологи в начале XX в., использовав имевшиеся на тот момент методы точного исследования. Так, в 1906 г. Ч. Шеррингтон предложил выделить три группы ощущений: 1) экстероцептивные – возникающие при воздействии на рецепторы, расположенные на поверхности тела; 2) проприоцептивные, или кинестетические, – возникающие при воздействии на рецепторы, расположенные в мышцах, сухожилиях и суставных сумках и свидетельствующие о движениях и относительных положениях частей тела; 3) интероцептивные, или органические, – обусловленные обменными процессами во внутренней среде организма [Sherrington, 1906]. Разумеется, Шеррингтону не удалось поставить точку в многовековых спорах, но он внес некоторое упорядочивающее начало, положив в основу научный, эмпирический критерий и задав определенные концептуальные векторы в исследовании перцепции.