— Что это за звери, черт возьми? — воскликнул Стордал.

— Наша охрана, — пояснил Моисей.

— Хорошо, что они на нашей стороне, — Стордал продолжал наблюдать за тем, как рыбки, обманутые неподвижностью рептилий, снова вылетели из воды — и тут же поплатились за это.

— Хорошо еще и потому, что они умеют мыслить, — сказал Моисей.

— Что?!

— Это аморфы, мистер Стордал.

— Как? Откуда они появились?

— Эти аморфы живут только здесь, — пояснил Моисей. — Может, вы их и видели до того, как покинули лагерь, просто не обратили внимания, так как они были неоформлены.

— Какие-то ящеры жили среди мангровых деревьев, но они выглядели совсем по-другому.

Моисей начал терпеливо объяснять:

— Здесь есть аморфы, принявшие именно этот облик. Они живут гораздо ближе к устью дельты. Кое-кто из наших аморфов общался вчера с ними довольно долго, внушая им способность мыслить. Интересное явление, правда? Похоже, что мышление может стать их постоянной характеристикой.

Стордал молчал, размышляя о важности того, что сообщил ему Моисей. Значит, разумные аморфы остаются разумными. Кроме того, такой аморф может принять вид любого животного или растения на этой планете: от крошечной ящерицы, шныряющей в зарослях, до огромного монстра, который водится в дельте, на море или на суше.

— Вы правы в том, мистер Стордал, — сказал Моисей, глядя ему в глаза, что нам повезло: они на нашей стороне.

День проходил за днем, и Стордал не переставал удивляться тому, как быстро продвигается дело. К тому времени, когда бригады должны были вернуться в колонию, аморфы успели посеять рис на восьми больших прямоугольных полях; пиранья больше здесь не появлялась. Нужно сказать, что Стордалу было непонятно поведение Моисея: он ждал от него, хотя бы на первых порах, угрюмого — противостояния и нежелания работать. Но тот вел себя так, будто старался что-то доказать. Что именно?

Что аморфы более совершенны, чем люди? Но Хедерингтону на это наплевать. А может, Моисею наплевать на Хедерингтона? Или Моисей и его аморфы строят здесь свое будущее, не задумываясь о побудительных мотивах? Вопрос: чьей будет планета Мэрилин и, следовательно, кому будет принадлежать это будущее?

Настал день возвращения. Колонна машин двинулась в путь. В колонию возвращались все восемьдесят шесть аморфов, ровно столько, сколько было сослано в дельту. Присматривать за рисовыми полями остались несколько местных аморфов, сохранивших для устрашения пираний вид и повадки рептилий. Стордала мучили сомнения, он представлял, как взбесится Хедерингтон, обвинив разжалованного администратора, что тот оставил плантацию на попечение «стада зверей». Но Моисей был непреклонен: он рвался в Элис с каким-то неистовым пылом, скрыть которого не мог. Это только усугубляло дурные предчувствия Стордала.

Всю дорогу Моисей молчал. Сидя в первом грузовике, рядом со Стордалом, он неотрывно смотрел вдаль, словно хотел таким образом сократить расстояние.

Наконец остановились на площади у куполов. Толпа навстречу высыпала порядочная, однако какая-то безрадостная. Выйдя из машины, Стордал сразу же увидел Джоан, Бригса и Левера.

— Слышал, слышал о ваших подвигах, — с кислой улыбкой выдавил Левер. Рапорты мистера Стордала были довольно оптимистичными.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Моисей.

— Как ты, Алекс? — спросила Джоан, озабоченно вглядываясь в его лицо.

— Я в порядке. А ты позаботилась о помещении для Моисея и его подопечных?

— Да, их разместят в большом гараже, — вместо Джоан ответил Левер. Проводите их туда поскорее, Стордал.

Спрыгнув с грузовиков, аморфы стояли в замешательстве.

— С какой стати — поскорее? — спросил Стордал. — Еще совсем рано, да и перекусить с дороги не мешало бы.

Левер нахмурился.

— Это приказ босса. Сожалею, Стордал, но с тех пор, как погибла миссис Хедерингтон, он не доверяет аморфам. Он ввел очень строгие правила.

Стордала словно ударили под дых.

— Мэрилин… погибла? — пробормотал он. — О чем… ты говоришь?

— Разве ты не знал, Алекс? — вмешалась Джоан. — Ты же связывался с нами каждый день по радио. — Голос ее стал печальным: — Она умерла на прошлой неделе. Точнее, ее убили. Задушили.

Позже, сидя в тихом домике Джоан, Стордал услышал от нее подробности.

— Мэрилин нашли утром, она лежала недалеко от своего дома. И… Предполагают, что кто-то подошел к ней и… задушил. Других следов насилия не обнаружили.

— Кого-нибудь подозревают? — спросил Стордал бесцветным голосом.

— Мистер Хедерингтон и его окружение подозревают аморфов. На следующий день их всех допросили, но ничего толком не выяснили. У половины нет алиби, но ведь и повода для убийства тоже нет.

Стордал вспомнил страх, обуявший Мэрилин, ее побелевшее лицо и слова по поводу его, Стордала, глупых ответов Хедерингтону. Вспомнил и то, что уходя, она даже не обернулась.

— Поводов не нужно, их изобрел Хедерингтон.

— Кое-кто из нас об этом догадался. Но ее задушили. — Снова ударило по нервам это жуткое слово, означающее жуткие предсмертные муки, когда звенит в ушах и сгущается тьма. — А у Хедерингтона нет рук, — добавила Джоан просто.

— Значит, один из его горилл.

— Хедерингтон слишком умен, чтобы рисковать. Потом его бы, возможно, стали шантажировать. И… — Джоан явно колебалась. — Мэрилин была красоткой. Вряд ли один из этих псов сразу согласился бы убить. Даже за хорошую плату. Может, он и сделал бы это, но…

— О, Боже…

— Ты любил ее, правда, Алекс?

— Да.

— Я очень сочувствую, дорогой.

Стордал с трудом вырвался из плена воспоминаний.

— Но почему он сваливает все на аморфов? Они были далеко в дельте, вместе со мной.

— В твое отсутствие многие прибыли из пустыни.

— По своей воле?

— Нет. Их решили вернуть, чтобы спасти от болезни, которая началась и там. Все они выглядят людьми, но сидят взаперти с тех пор, как Мэрилин… Их выпускают только на работу.

В душе Стордала вскипала бешеная ярость.

— Молодец, безрукий, хорошо придумал! Нашел-таки причину, чтобы лишить их элементарных прав. А колонисты, что — согласны? Разве аморф может кого-нибудь убить? Те, что в поселке, не имели контактов с Моисеем, а собственной мотивации у них никогда не было. Они идеалисты, не способные на жестокость. Во всяком случае, были таковыми до экспериментов Хедерингтона.

— Но ведь он снова экспериментирует, — подчеркнула Джоан.

— Боже!.. Неужели он ничему не научился?

— Он скоро улетит, завтра после обеда. Видимо, возьмет своего «подопытного» с собой. Хорошо, хоть мы от него избавимся.

Стордал вспомнил ультиматум Хедерингтона. Джоан пристально посмотрела на него.

— Ты улетишь с этим кораблем? — голос ее был притворно равнодушным.

— Ч-черт, не знаю. Не думал об этом. Вряд ли я соглашусь быть у Левера на побегушках. — Он беспомощно спросил: — Что мне делать, Джоан?

Она улыбнулась.

— Я думаю, ты сам уже это решил, иначе меня бы не спрашивал. Потому что знаешь мой ответ.

Разумеется, она была права: Стордал хотел остаться. И все же, проснувшись на следующее утро, он все еще не был в этом уверен. Неважный это был день для принятия решений. Холодный моросящий дождь топкими струйками заштриховывал-окно, превратив голую землю, лишенную растений, в месиво. Напоминает рвоту — подсказало Стордалу его мрачное воображение.

На улице было пустынно. Потягивая утреннюю порцию виски, Стордал смотрел на редких прохожих, уныло бредущих под дождем. Голова у него раскалывалась, в висках стучало, а во рту стоял привкус мокрых опилок.

Он прекрасно помнил, что свалял дурака вчера вечером: под воздействием винных паров открыл Джоан все, что было между ним и Мэрилин. В глазах его стояли пьяные слезы — он истово жалел себя. Тяжкий похмельный стыд выворачивал душу. Идиот! Кретин! Тряпка!

В таком настроении он начал одеваться и, наклонившись, чтобы зашнуровать ботинки, понял, что голова его готова лопнуть. Больной и расстроенный, он вышел из дому. Теперь, когда Мэрилин не стало, весь мир казался чужим и враждебным, а надвигающийся день пугал неизвестностью.