— Иди в жопу, урод!
— Я бы сходил, но в пизду, — ухмыльнулся он.
— Вот и иди, дебил!
Он подобрал трусы с одеялом и потащился в ванную.
— А простынь чё не взял?!
— Она сухая, я в одеяло завернулся, как гусеница, с головой.
— Такой же уродской гусеницей и остался!
— Будешь такой зловредной, никто тебя замуж не возьмёт.
— А не очень-то и хотелось, козёл мелкопакостный, ссыкун!
Он последнего слова Матфей дёрнулся, как от пощёчины, поник головой и, пряча разом намокшие глаза и запинаясь в одеяле, выскочил из комнаты, а я ощутила укол совести. А-а! Как же меня все задрали!
Чтобы отвлечься от чувства вины, я вернулась мыслями к разбудившему меня вещему сну. Да, это был именно провидческий сон. Только в них, сколько я себя помню, я бываю парнем с самым дурацким, на мой взгляд, именем на свете — Петя. Я пыталась ухватиться за стремительно испаряющиеся из сознания видения, но гадский братец совершенно сбил меня с нужного настроя. Я помнила состояние тотального пиздеца, а вот из-за чего он приключился, никак не вспоминалось.
В ванной зашумел душ. Мыться полез, ну надо же, сам догадался. Я оглянулась на закрытую дверь, быстро нагнулась и достала из-под кровати полученную вчера посылку. Открыла и извлекла крупный розовый член. Нет, не настоящий, я же не маньячка, как братец. Но на вид и на ощупь — один в один. Вообще-то это был страпон, какой-то даун на Фикбуке дал в тексте ссыль на секс-шоп. Там я его и нашла, вот она, моя прелесть (и это не в целях рекламы, я на них не работаю, а жаль…) — https://www.mysextoys.ru/toys/offer-589-043823ru.html. Целых три месяца на любимых пироженках экономила. Так прикольно и будоражаще приятно держать его в руках. Открыв рот, я нежно обхватила губами головку и принялась сосать, ощущая себя очень возбуждённой последней блядью; прошлась по мощному стволу языком, облизала яйца, маленькая развратная шлюшка. В дополнение к члену я заказала ещё одну безделицу — милую пробочку для своей любимой шаловливой попки.
Думаю, вы уже догадались, что я не только ради себя жертвовала лакомствами, но и ради моего ненаглядного, которого я, правда, пока не видела, но, возможно, скоро это случится, я почти уломала его встретиться в реале. Но есть один досадный нюанс, он думает, что я парень-гей. Ну, заигралась я на Фикбуке в альфу, с кем не бывает, и влюбилась, как овца тупая, в милого омежку. Вся надежда на страпон. Буду вымаливать прощение в попе лица (ха-ха, описка по Фрейду, хотя хрен его знает, что это значит), если придётся. Надо бы его примерить, чтоб не оплошать, как до дела дойдёт. Я встала с кровати, влезла в упряжь и стала возиться с застёжками. Член подрагивал, давя на лобок и половые губы, создавая спереди необычное ощущение тяжести. Неужели парни всю жизнь с этим живут? Наконец я всё как надо подтянула и выпрямилась прямо навстречу распахнувшему дверь, застывшему на пороге с открытым ртом и сексуально покрытому капельками влаги голому брату.
Брат захлопнул дверь. Я, как Леди Баг, метнулась под одеяло и притворилась спящей, а сама смотрю в щёлочку сквозь ресницы. Дверь медленно-медленно приоткрылась, и из-за неё выглянула по-дурацки смешная физиономия брата с круглыми гляделками. Он протёр правый глаз, смахивая сбежавшую с мокрых волос каплю воды. Замер, глянул на меня, потряс головой и на цыпочках, сжимая в кулаке яйца, будто боялся их растерять, потрусил к шкафу с вещами. Рылся на полке, вываливая всё на пол — так бы и прибила на месте. Трусов он, конечно, не нашёл и напялил шорты. Запихал спутанный клубок одежды на полку, ежесекундно оглядываясь, жопой чуял, подлец, горячее. Медленно прикрыл предательски скрипнувшую дверцу и опять крадучись вышел из комнаты. Я вспомнила, как он пугливой мышкой семенил, сжимая свои яйчишки, и чуть не расхохоталась в голос, еле удержалась. А держаться я действительно держалась за свой член под одеялом. Надо будет как-нибудь потом всё-таки рассказать зассанцу, что ему не померещилось, а то ещё случится у ребёнка психосексуальная травма на всю оставшуюся жизнь.
Я тихонько захихикала, уткнувшись носом в пахнущую по-родному мной подушку. В основном это были свежие, нежные ароматы Эйвоновской косметики — ею мама торгует, ну и я в меру сил тоже помогаю, а то денег вечно ни на что не хватает, — ароматы геля для душа, шампуня и крема, но и мой естественный запах тела тоже ощущался. Он есть у каждого человека, рядом с некоторыми хочется заткнуть нос и вообще не дышать, так от них воняет, от других же пахнет более приятно. Себя я причисляю к числу последних, во всяком случае Матфей от моего запаха тащится, как Рон от трусиков Гермионы. Так и слышу его шёпот из-под одеяла в спальне: «Акцио, трусики Гермионы!» Или на брата-извращенца лучше не ориентироваться? От него тоже классно пахнет: каким-то солнечным ребячьим детством, хотя какое в Питере солнце, но нюхать обязательно после душа или купания в речке, в районе между грудью и пупком и только после того, как он снимет трусы с носками и сожжёт их или закопает на глубину в три метра в километре от места понюха.
Чем пахнет от меня? Матфей говорит, что раскалённой знойной степью с выгоревшим на солнце ковылём цвета моих волос — где он только такую нюхал; солёным океаном — то же, что и со степью; а иногда ванилью маминых булочек, из-за чего ему меня хочется схватить, обычно за сиськи — моё больное и очень плохо растущее место, да-да, я ещё надеюсь, что они подрастут хотя бы до третьего размера — и съесть. По словам брата, у меня охренительно аппетитные сисяндры, но опять же, как на него ориентироваться? Мысли о груди привели руки к её тисканью. Мягонькие полушария приятно выдавливались между пальцев, а затвердевшие соски возбуждающе упирались в ладони. В воображении возникла раскрасневшаяся, напряжённо сосредоточенная братская рожа с поволокой подступающего наслаждения в глазах. Ну, видела я как-то, как он надрачивает в ванной. Он этим регулярно с девяти лет занимается, часы сверять можно, и думает, что никто не в курсе, если вообще думает, что очень сомнительно. А тут по квартире уже ходить страшно, так и кажется, что наткнёшься в очередном закутке на этого зайца-энерджайзера, вырабатывающего электрический ток рукой. Так, а чего он вообще вылез со своим отростком? Брысь отсюда, инцестник малолетний! Хочу волосатого брутального мачо, а не этого любимого в прошлом вонючку-недоростка.
Я откинула с груди одеяло, облизала пальцы и смочила соски, подула на них, создавая приятную прохладу, а правой рукой скрутила член, вновь облизала, стиснула зубы и сунула его за щёку, двигая туда-сюда. Да, ощущения с таким членякой не из приятных, так и губы порвать можно, а как его до горла заглотить, вообще не понимаю, он, когда в верхнее нёбо упирается, уже неконтролируемые рвотные позывы вызывает. Как бы там ни было, а тело на все мои манипуляции реагировало однозначно — я потекла. «Когда, если не сейчас», — подумала я, задирая и разводя ноги. Раздвинула половые губы, пристроила головку… Чёрт! А вдруг кровь? Я, конечно, себя растягивала, но что-то с размерами члена, я, кажется, переборщила. А всё Сенька ненаглядный виноват, написал свои габариты, когда я попросила, но ведь он, как и все пацаны, мог и преувеличить, выдав желаемое за действительное. Я тоже прогнала, что у меня грудь почти четвёртого размера, придётся теперь пуш-апами на свиданиях спасаться, хотя пацаны всё равно в этих размерах ничего не смыслят. Главное — назвать волшебную цифру четыре, и вся клавиатура в слюнях, а воображение в брызгах спермы.
Встав ногами на свою кровать, я заглянула к брату и из щели между стеной и матрасом выцарапала квадратный метр клеёнки. От неё ощутимо пованивало, но куда деваться? Подстелив клеёнку, я, вздрагивая, брезгливо легла на её холодную поверхность. Приятное возбуждение куда-то подевалось, и казалось, что я готовлюсь в больнице к какой-то мерзкой процедуре. В который раз облизала, раскорячилась и пристроила член к внезапно пересохшему роднику. Блин, так я и его запачкать могу!
