— Кхм…

— Вставь в меня, вставь, я вся горю. Как же любила я подглядывать за тобой в детстве, пока ты трахал мою мамашу, и ласкать себя. Мне так хотелось оказаться на её месте…

— Ты же парень? Или горло застудила?

— Д-да, парень, — сбиваюсь я с мысли и даже перестаю дрочить, а я всегда дрочу в процессе, чтобы лучше представлять и примерно чувствовать, на каком этапе находится клиент. — Но вы же мужчина, которому нравятся помоложе, поэтому я играю за девушку. Или хотите наоборот? Чтобы я вас?..

— Нет-нет, боже упаси, бабой я быть не хочу, но…

— Что?

— Ну, как тебе сказать…

— Говорите прямо, любой каприз клиента — закон, я на всё готов и всё сделаю.

— Хоть бы раз от жены такое услышать… Ну, ты бы не мог побыть собой?

«Да молчу я, молчу. Ты на работе, деньги не пахнут, я не осуждаю и не мешаю. Но…»

— В смысле — собой?..

— Ну, парнем.

— А вы останетесь мужчиной?

— Ну да, если ты не против, конечно.

«Да не против он, вишь, как от счастья в зобу дыханье спёрло, засаживай уже».

— Я худощавый семнадцатилетний сероглазый мальчик, у меня тёмные волосы, но внизу я гладко бритый и оттого выгляжу ещё моложе…

«Правильно, хоть ты голубоглазый белобрысик, меня от твоего реального типажа уже тошнит. И разве можно так в лоб описывать внешность, слава богу, хоть зеркал тут нет».

— …Когда смотрюсь в зеркало, я вижу улыбчивого симпатичного парнишку, ещё не растерявшего подросткового задора…

«Да ты издеваешься! Твой задор называется дурью. Ещё параметры члена сообщи. И проще перечислить, чего ты не приобрёл, чем не растерял, а не приобрел ты от взрослого мужика пока ничего».

— …У меня пятнадцать с половиной на три с половиной, без выгибонов, прямой, как копьё, удобно ложится в руку, хоть в правую, хоть в левую…

«Назло мне, значит, ну-ну».

— …Я валяюсь на спине, похабно задрав и подхватив под коленки ноги. Раздвигаю их, открывая розовую, никогда не траханную, тугую дырочку…

«Дырочка на штанишках у маленького мальчика, а у тебя, сука, пизда! Тьфу, блядь, дыра! С тобой, пидорасом, скоро свой собственный пол забуду! Начитался галиматьи у своего Дина или Динки, если уж по чесноку, и туда же — дырочка нетраханая! «Горячая» ещё забыл добавить! Носом бы её туда сунуть, чтоб поняла, чем пахнет мужская любовь!»

— …Да, я девственник…

«Ну хоть не алкоголик!»

— …и оттого я очень смущаюсь, мне так стыдно перед вами раскрываться, мои щёки горят, дыхание учащается, сердце так и заходится в ожидании запретного. Но, преодолевая смущение, я опускаю руки, хватаюсь за ягодицы и раздвигаю их. Вы, тяжело дыша, нависаете надо мной, облизываете пересохшие губы, утыкаетесь в мою дырку большой блестящей и скользкой головкой и медленно, миллиметр за миллиметром, неотступно и беспощадно, погружаетесь в неё, растягивая сокращающиеся в страхе мышцы и глядя в чёрную бездну моих расширенных зрачков…

— Тебя как зовут? — вновь перебивает клиент.

— П-паша.

— Странное совпадение… Извини, Паш, я уже всё, ну, ты понимаешь, и мне бежать надо.

— Вам не понравилось?

— Нет, всё офигенно, ты, блин, молодец. Красава! Особенно гольфики. Буду коллегам рекомендовать. Пока! — И он отключается.

Телефон дёргается, оповещая об СМС. Я открываю и читаю сообщение о зачислении на счёт пятисот пятидесяти пяти рублей. Моё счастливое число и супертариф до пятнадцати минут — всё включено.

Я отстраняюсь от стола и смотрю вниз. Озерцо спермы стоит в кольце из указательного и большого пальца. Надо его ликвидировать, не запачкав брюки. Я тянусь за белыми салфетками, что аккуратной, заранее заготовленной стопкой лежат рядом на скамье. Видимо, я случайно задел их, потому что теперь их край не параллелен краю лавки. Явно к несчастью!

«Земля налетит на небесную ось, перевернётся, и все осознают, что она действительно плоская, когда посыплются вниз, во мрак…»

Хлопает дверь, я вздрагиваю от неожиданности, роняя с коленок книжки и расплёскивая озеро, но, слава богу, успеваю поймать побежавшие вниз капли. Вот оно несчастье! Так и знал!

«Псих конченый!»

Тут же звенит звонок, все галдят, вставая, Палыч покрикивает, собирая листки с самостоятельными, а я торопливо вытираюсь. Салфетки пропитываются липкой спермой, рвутся, облепляя головку, отчего та становится белой, как снеговик. Чертыхаясь, наклоняюсь под парту, чтобы поднять упавшие книжки, штаны при этом с меня сползают, оголяя зад.

— Я всякое у себя на парах видел, но такое…

Скашиваю глаза и упираюсь взглядом в чёрные, начищенные до блеска туфли физика.

========== 3. А я тебя предупреждал! ==========

Я словно оказываюсь в одном из своих детских кошмаров.

Приподнимаю зад, чтобы поддёрнуть сползшие брюки, а они вместо этого съезжают ещё ниже на колени, и не остаётся ничего другого, как сесть голой задницей на лавку и прикрыть перед «Восставшим из ада», а зад, прости господи, Розенталем. Присоска анальной пробки при этом прилипает к гладкой поверхности лавочки. Надеюсь, он её не заметил, когда я кверху жопой торчал.

— Пётр, ты чего без трусов на пары ходишь? — спрашивает Пал Палыч и лыбится, как Чеширский Кот, только лысый.

Последний раз мне было так стыдно, когда мама застукала нас с братом…

«Блядь, не вздумай это рассказывать, а то я тебе весь мозг заблюю!»

…голыми на балконе. Мы ловили больших жирных мух, отрывали им крылышки и сажали на свои оголённые головки.

«Бе-е-э-э!»

Нам нравилось, как, ползая, они щекочут их лапками. От этого пенисы у нас вставали, и в разглядывании друг друга в таком состоянии ощущалось что-то очень интимное и запретное.

«А ещё удивлялся, почему Динка с тобой после таких откровений встречаться не хотела».

Мы так увлеклись, что не услышали, как вернулась с работы мама. В это время у меня от возбуждения выступила большая прозрачная капля смазки, и мелкий решил потрогать её пальцем. Коснулся, размазывая по головке и задевая нервные окончания. Я дёрнулся, толкаясь членом в его горячую ладошку, а он непроизвольно сжал пальцы, обхватывая его. Тут-то мама на балкон и вышла. И, вспомнив отцовский ремень, я впервые за год после его ухода порадовался, что бати нет с нами.

— Чего покраснел, как красна девица, забыл, где трусы потерял, или, наоборот, вспомнил?

Трусы я нигде не терял! Просто мама замоталась и забыла вечером развесить бельё из стиралки. Не надевать же было сырые, вот и пошёл так.

— Ну, чего ты на меня глазища свои таращишь, сдавай самостоятельную, надевай штаны и чеши на следующую пару.

— Я ничего не сделал, — выдавил я, чувствуя, как из опавшего члена вытекают остатки спермы и, холодя кожу, ползут вниз по ноге.

— В смысле?

— По самостоятельной.