Я был дежурным по эшелону и в этот момент находился на кухне, поэтому выскочил к нему в числе первых, а увидев лицо солдата в рыбьей чешуе и в кишках минут пять хохотал вместе со всеми в полный голос. Переставал и вновь начинал хохотать, слушая лепет пострадавшего.
– Да.., да…, это была акула… Я плеснул за борт, а она меня в рожу хвостом как даст, – рассказывал боец, глядя на ржущие лица обступивших его людей. Кто-то подобрал останки летучей рыбы и сунул их под нос виновнику смеха, но тот твёрдой рукой отстранил от себя погибшую рыбу и продолжал талдычить про акулу.
Отсмеявшись и отчаявшись донести до него банальную истину, мы переместились на кухню, где я рассказал смешной случай уже из своей жизни, где пострадавший точно также был уверен на всю оставшуюся жизнь, что при копке могилы его в лоб пнул покойник.
Я тогда был пацаном и проживал с родителями в далёком таёжном посёлке Лопач, где располагался большой лагерь с заключёнными, отбывающими свой заслуженный срок. Такие посёлки и лагеря были временными и существовали лет двадцать-тридцать на одном месте, пока в окрестностях ещё была деловая древесина. Потом, как правило, они закрывались и создавались уже в другом месте. Поэтому своих кладбищ в таких посёлках не было. Умерших зеков хоронили тут же при лагере, под безымянными столбиками, без имени и фамилии. Лишь цифры на небольшой табличке указывали месяц, год и порядковый номер умершего. А умерший гражданский и вольный персонал возили хоронить за сорок километров в старинное уральское село Ныроб, на местное, такое же старое кладбище. И вот у одного из офицеров в лютую, морозную пору умерла старуха-мать. Надо было кого-то посылать в Ныроб, чтобы он на кладбище выбрал хорошее место и выкопал могилу. И этим делом занимался у нас местный пьянчужка Ваня Агишев. Маленький, сухонький, глава большой семьи, где одних детей было пять штук… Тут вкалывать надо, чтобы обеспечить всю такую орду, а Ваня пил, уходил в запои, поэтому охотно откликнулся на предложение офицера поехать в сорокаградусный мороз и выкопать могилу. Тем более, что офицер с собой ему дал три бутылки водки, закуску и ещё 25 рублей. Да и ещё пообещал потом. Ваня двадцать рублей отдал жене, а с пятёркой и выданной выпивкой помчался на попутной машине в Ныроб. Выбрал тихое и уютное место среди высоких тёмно-зелёных ёлок. Разжёг здоровое кострище, чтобы растопить промёрзшую землю и так и работал. Потюкает ломиком, выкинет землю, сделает пару глотков – закусит и опять потюкает. И суровый уральский мороз нипочём и работа двигается. Выкопав таким образом могилу необходимой глубины, Ваня решил подравнять дно могилы, благо там образовался непонятный земляной бугор, откуда торчал измазанный землёй угол какого то ящика. Агишев спрыгнул вниз, примерился и коротким ударом ударил ломиком по деревяшке. Эффект был мгновенный. На кладбище хоронили ещё со времён «царя Гороха» и кладбище было перенаселено. Вот Ваня, сам того не зная, и раскопал старинную могилу. Гроб был сколочен на совесть и из образовавшейся дыры вырвался скопившийся за века трупный газ, вырвался с силой, выкинув в образовавшуюся дыру мусор из полусгнивших остатков одежды, щепки и даже старый, полуистлевший ботинок. Что уж с испугу и по пьяни привиделось на тот момент Агишеву одному богу известно, но он мигом выскочил из могилы и, не видя перед собой ничего, ломанулся сначала по густо заросшей ёлками части кладбища, потом вырвался на поле, на противоположном конце которого виднелись избы. Рядом, в ста метрах от летящего по глубокому снегу Ваньки, проходила широкая, уезжанная дорога с оживлённым автомобильным движением, соединяющие две части Ныроба и можно было туда свернуть и бежать по лёгкому, но испуганный и бывший в ужасе Агишев, мчался по снежной целине, раскидывая снег как бульдозер, оставляя даже небольшие отвалы по бокам борозды, а удивлённые пассажиры автомобилей с любопытством разглядывали бегущего в снегу и с азартом гадали – Сколько бедняга принял на грудь?
В доме, куда ввалился Ваня и упал без памяти на пороге, гулянка была в самом разгаре. Мужики, хорошо подогретые водкой, подняли забежавшего и быстро привели того в чувство, дали выпить стакан водки и только после этого нежданный гость смог рассказать, как он копал могилу, выкопал гроб и оттуда выскочил покойник и пнул его ногой в лоб. Лоб действительно был разбит, но хороший водочный перегар и безумный вид Агишева навевал мысль о «безумной Белочке», неожиданно посетившей мужика. Потом Ваня рассказал, как покойник бежал за ним по кладбищу и отстал только на поле. Мужики вышли на крыльцо – прямая и широкая борозда на поле, уходящая на кладбище, слегка развеяла сомнения в правдивости и мужики, лихо намахнув по стакану водки, решили сходить и поглядеть на такого наглого покойника. Вооружившись чем попало, по той же самой борозде и пошли. Нашли место, где Ваня разбил себе лоб. Даже показали ему ёлку и место, куда он въехал головой.
– Нет…, – не верил Ванька, – я точно помню, как он пнул меня ногой в лоб….
Нашли могилу – дыра в гробу, гнилой ботинок и прочий мусор и ни следа покойника….
– Нет…, был покойник, – твердил Ванька, но мужики от мороза стали трезветь, а дома ждала водка и ядрёная закуска и они утащили с собой Ваньку. Это для него была последняя пьянка. До того было сильное потрясение, что Агишев завязал вообще с выпивкой и с той поры стал примерным семьянином, но до конца жизни был уверен – что его покойник пнул ногой в лоб….
Вторым хохмачём на корабле был наш медик. Майор, сумел найти выход на выпивку, а может это было у него затарено заранее. И вот он намахнёт, выйдет на палубу и начинает всем нашим женщинам рассказывать, что он только что видел перископ английской подводной лодки, которая пасёт нас от Канарских островов. И что лодка находится в готовности к торпедной атаке… Раз предупредили – Не хохми…, второй раз… Не понял. После третьего раза, он понял – либо ему офицеры и прапорщики набьют банально рожу, чтобы не пугал баб. Либо…., вот этого либо он больше всего и испугался.
Да…, ещё парторг корабля устроил шахматный турнир между воинским эшелоном и экипажем и к его горькому разочарованию солдаты, офицеры и прапорщики позорно разгромили экипаж.
А так погода стояла отличная, мы наслаждались нечаянным отдыхом и с нетерпением ждали окончания рейса. Я, ночами, уложив своих спать, выходил на палубу, ложился в шезлонг и любовался, усыпанный яркими звёздами небом. Ставил рядом радиоприёмник, он как раз с середины Атлантики стал ловить радиостанции с островов Карибского моря и теперь с удовольствием слушал испаноязычную речь с ихним раскатистым РРРРРРррррр…. – АррррррриБооооо….
И вот наконец то показался берег Кубы. Правда, это была провинция Сантьяго де Куба и до Гаваны плыть ещё два дня и тысячу километров. Но всё равно это была уже Куба, хоть и в виде размытой полоски земли на горизонте. Всем уже слегка надоело это путешествие и все теперь с нетерпением ожидали свидания с островом Свободы.
И это свидание наступило. До Гаваны оставалось часа два ходу и мы уже плыли в двух километрах от берега, где виднелись настоящие, высокие пальмы, широкие песочные пляжи с белоснежными пенными волнами, чистые и аккуратные посёлки и городишки. Всё это, с большого расстояния, казалось красивым и прекрасным. И чем ближе к Гаване, тем нам казалось всё красивее и красивее. Вот и Гавана. Перед нами раскинулась прекрасная панорама латиноамериканского города с одной из самых красивейших набережных мира. Небоскрёбы, старинные здания, пальмы, памятники на набережной, оживлённые улицы и проспекты стекающиеся к океану с одной стороны и величественные бастионы средневековой крепости Моро с другой стороны, своими старинными пушками, контролирующие узкий проход в чашу порта, где толпилось множество кораблей под разными флагами. И в который раз, после Канарских островов и порта Санта Круз я вспомнил рассказ своего бывшего подчинённого рядового Прошкина. Чем ближе мы подплывали к порту, тем сильнее был запах фекалий. Наш белый корабль величественно прошёл между набережной и крепостью и стал тихо приближаться к назначенному нам грузовому причалу и длинному ряду пакгаузов закрывающих припортовую улицу Гаваны. Тихий толчок и корабль замер у бетонной стенки. Мы повисли на бортах, глядя на толпу гражданских, явно ожидающих наш корабль. Уже познакомившись с южным солнцем, мы ожидали увидеть до черна загорелых соотечественников, но к нашему удивлению все они были лишь слегка загоревшими. Они также, с любопытством задрав головы, рассматривали нас. А так больше рассматривать и нечего было. Только спустился трап, как на борт корабля поднялись кубинские таможенники и нагруженные лёгким водолазным снаряжением кубинцы-водолазы. Они должны сейчас были опустится под воду и осмотреть днище корабля. Что они там смотреть будут не знаю, но меня и не только меня вдруг брезгливо передёрнуло – Брррррр…. Вода в порту была загажена до предела и имела коричневый вид плохого кофе. А вдоль корабля и по всей поверхности воды во множестве плавали какашки. И туда им надо было спускаться. Но водолазов это не смутило и через десять минут они уже жизнерадостно нырнули в отвратительную муть. Таможенники тоже особо себя не утруждали. Что-то там подписали и быстро удалились, а по громкой корабельной связи нас пригласили на выход. В это время наши подписанные чемоданы и крупногабаритный багаж, солдаты из прибывшей разгрузочной команды, стали таскать на пирс и грузить на военные грузовики. При себе мы имели лишь сумки и лёгкий, самый необходимый груз и поэтому мы довольно непринуждённо спустились на пирс и стали садиться в подогнанные автобусы.
