Уже более уважительно мужчина ответил:
– Вижу, что вы действительно разбираетесь в том, что говорите. Тем более мне непонятно, почему вы не обучаете своего человека сами.
– Да потому, что я уже не могу объяснить, как я всё это делаю… Моё обучение началось слишком рано, и многие моменты обучения я просто забыла, а кое–что у меня давно уже выходит неосознанно, без участия мозга. Я бьюсь так же свободно, как дышу, и не могу объяснить, как я делаю тот или иной приём. Я его просто делаю. С таким подходом я не обучу, а покалечу своего человека, хорошо ещё, если не убью.
– Вы назвали всего одну причину…
– Причина вторая – я не обучена соизмерять силы своих ударов, что для инструктора просто необходимо. И это не моя прихоть – так тренировал меня мой учитель. Все мои удары наносятся в полную силу, и даже если я попытаюсь их контролировать, то, не имея опыта обучения, рано или поздно сорвусь и допущу ошибку, бессознательно проведя не тренировочный, а боевой приём. Для моего противника это верная смерть.
– Вы так уверены в смертоносности своего искусства?
– Если мы договоримся, я даже соглашусь продемонстрировать вам кое–что из своих умений.
– Вы назвали все причины?
– Нет, их много. Я, как и говорила, назвала две основных, но могу перечислить и другие. Например, я давно уже не держу в голове связки приёмов и блоков. Я бьюсь на рефлексах, применяя тот приём, который в данный момент подходит лучше всего. Мой бой давно уже импровизация, а не когда–то заданный алгоритм, и мне, без соответствующего опыта, сложно вычленить из своих действий отдельные приёмы, разложив их на составляющие, как это делает опытный тренер. Ещё практически все мои приёмы адаптированы для женщины, и пусть они не сильно отличаются от приёмов, выполняемых мужчиной, но всё же отличия есть, и при обучении они существенны. Не вам объяснять, что женские и мужские тела имеют ряд физиологических отличий. Теоретически я, разумеется, смогу обучить своего человека искусству безоружного боя, но обучение займёт у меня значительно больше времени, чем у меня есть, и вероятность его травмы или гибели в процессе обучения окажется слишком высока, а я не хочу рисковать. Повторюсь – я знаю ваше секретное воинское искусство, так что по вашей вине утечки секретов из вашего клана не произойдёт, но обучать я планирую не сама, а хочу доверить эту работу опытному инструктору. В конце концов, этот самый инструктор сможет посмотреть то, что знаю я, и этим приёмам обучить моего человека.
– Достаточно, танья. Я вижу, что вы разбираетесь в предмете нашего разговора и соглашусь, разумеется, за определённую плату, предоставить вашему другу инструктора после того, как вы докажете мне и моим людям, что сами владеете тем, что хотите передать вашему человеку.
– Опытного инструктора. Не ниже четвёртого дана. Желательно – пятого.
– У нас сэнсей имеет пятый дан. Два его лучших ученика имеют четвёртый дан. Но их я отдать не могу – рабочее время названных мною бойцов расписано по дангам, и они тренируют свои собственные группы. Уровень остальных бойцов – третий дан и ниже.
– Жалко… А я надеялась на настоящего профессионала…
– А чем вас не устраивает первый дан?
– Первый дан – это ученик, только что закончивший школу. Вы доверите вчерашнему школьнику обучение собственного ребёнка? Тысячу сол назад в вашей школе к обучению допускались лишь инструкторы, получившие четвёртый дан.
– У вас устаревшие сведения о нашей школе, танья Линнея.
– Но хоть кто–то с третьим даном у вас есть?
– Нерационально использовать мастера с третьим даном для обучения начинающего ученика.
– Зато не придётся менять учителя. Хотите, я проведу свободный спарринг с вашим третьим даном? Разрешаю наносить по мне удары в полную силу – уверяю, мне они не повредят.
– У вас стальная рубашка?
– Нет, и рубашка, и даже бельё у меня из обычных материалов, которые можно купить в любом имперском магазине.
– Я имею в виду воинское умение. Кстати, а каков ваш собственный уровень? Вы как–то упустили этот момент.
– У меня официально первый дан – я закончила школу боевых искусств, аналогичную клановой школе Лерой. Возможно, я уже готова к экзамену на второй дан, но мне сложно судить о реальном уровне моей подготовки – долгое время я не имела возможности заниматься с опытным спарринг–партнёром.
– Тогда я предоставлю вам тренера с уровнем, аналогичным вашему. То есть бойца с первым даном.
– А если я попытаюсь сдать экзамены у вас?
– А вы знаете программу экзаменов на второй дан?
– Если она не сильно отличается от той, что была у Лерой тысячу сол назад, то, надеюсь, что знаю. Ката, кстати, я знаю вплоть до шестого дана.
– Тамешивари?
– Для меня не проблема – разобью всё, что дадите.
– Даже так? – мужчина уже более серьёзно посмотрел на стоящую перед ним девушку.
– Я же не зря опасаюсь самостоятельно обучать своего человека. Повторюсь – мои удары слишком сильны для учебного спарринга, а контролировать силу своих ударов я не привыкла. Уж извините, как обучали. Если бы я могла уверенно контролировать свои удары, зачем мне тогда нужен был бы ваш тренер?
– Учитель, танья Линнея. Мы называем его учителем.
– Учитель в школе может быть только один, и вы мне его не дадите. Остальные – сэмпай, или старшие ученики. Тренеры, инструкторы – называйте, как хотите, но учителями они станут, когда создадут собственную школу.
– Не будем углубляться в тонкости формулировок, танья Линнея, – недовольно пробормотал мужчина, – и давайте пройдём в тренировочный зал, где вы продемонстрируете мне и мастерам свой уровень владения боевыми искусствами. Если вы знаете ката и сдадите тамешивари, тогда останется лишь кумитэ. По результатам и решим, какого уровня будет учитель для вашего человека. Или не будет…
Молча развернувшись, девушка проследовала за направлявшимся в додзё мужчиной, успевшим по пути отдать все необходимые распоряжения. Зайдя в предоставленную ей раздевалку и переодевшись в предоставленную форму, Линнея вышла в пустой зал, где уже знакомый ей начальник клановой службы безопасности о чём–то тихо беседовал с мужчиной, одетым в идеально белое кимоно с чёрным поясом. Нашивки на поясе девушка прочитать не смогла – было слишком далеко, поэтому она вежливо поклонилась и подошла к мужчинам, сев перед ними на поджатые ноги и положив ладони на колени.
Ждать ей пришлось минут десять, не меньше. Всё это время Линнея просидела неподвижно, словно статуя, не стремясь перебить разговор мужчин или подслушать, о чём они говорили. Наконец мужчины закончили беседу, и одетый в кимоно мастер обратился к девушке:
– Сначала я хотел бы увидеть подтверждение вашей квалификации, танья Линнея. Продемонстрируйте мне ката Бассай, Канку, Джион и Годзюшихо.
– Дай или Шо?
– А какую вы знаете?
– Обе, мастер.
– Тогда делайте обе. И, раз уж вы знаете все названные мной ката, прибавьте к ним Сочин, Нидзюшихо и Унсу – попробуем наиболее полно оценить вашу технику. Да, забыл про Хангэтсу – сделайте и её, посмотрим на вашу энергетику.
– Можно начинать? – голос девушки был сама невозмутимость.
– Можете, – снисходительно ответил сэнсей.
Линнея встала, ещё раз поклонилась, и подошла к небольшому красному кругу в самом центре зала, встав на него. Мужчины переместились к стене, сев на пятки поджатых под себя ног, повернулись к девушке и приготовились смотреть.
Дальнейшее действо происходило в полной тишине, изредка прерываемой громкими, резкими криками «иайй!» да хлопками кимоно, не успевающего перемещаться за стремительно порхающими руками и ногами девушки. Но вот, наконец, зрелище подошло к концу, Линнея, поклонившись, замерла в неподвижности, опустив руки и расставив ноги на ширине плеч, а учитель, встав, значительно более вежливо поклонился и сказал:
