— Войну ведет не партия. Войну должен вести мужик. А разве вы не видите, что мужик голосовал против войны?

— Позвольте, как это голосовал? — удивленно переспросил Радек.

— Ногами голосовал, бежит с фронта.

«И этим дело для него было решено, — пишет Радек. — Брестская передышка давала тень надежды, хотя бы на несколько месяцев, и это решало все. Надо было, чтобы мужик дотронулся руками до данной ему революцией земли, надо было, чтобы встала перед ним опасность потери этой земли, и тогда он будет ее защищать».

Члены ЦК возмущенно говорили: «Как же мы будем заключать мир с правительством Гогенцоллернов?»

Ленин отвечал им:

— Вы хуже курицы. Курица не решается перешагнуть через круг, очерченный вокруг нее мелом, но она может для своего оправдания хотя бы сказать, что этот круг очертила вокруг нее чужая рука. Но вы-то начертали вокруг себя собственной рукой формулу и теперь смотрите на нее, а не на действительность. Вы хотите, чтобы мы погибли и чтобы победили капиталистические правительства во имя нашей революционной формулы…

Троцкий сказал Ленину:

— Мне кажется, что политически было бы целесообразно, если бы я, как наркоминдел, подал в отставку.

— Зачем? Мы, надеюсь, этих парламентских приемов заводить не будем.

— Но моя отставка будет для немцев означать радикальный поворот политики и усилит их доверие к нашей готовности действительно подписать на этот раз мирный договор.

Лев Давидович подал в отставку. На заседании ЦК Сталин, как записано в протоколе, сказал, что «он не делает ни тени упрека Троцкому, он также оценивает момент как кризис власти, но все же просит его выждать пару дней».

В этот период Троцкий еще оставался романтиком, революционером, не столкнувшимся с кровавой практикой революции. Но они с Лениным быстро менялись. Первым это ощутил Горький. Он писал в газете «Новая жизнь»:

«Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия… Надо понять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата».

— Троцкий с Лениным были люди, для которых власть — это все, — говорит академик Яковлев. — Ради власти они были готовы на многое. До этого все дискуссии носили теоретический характер. Одни говорили — лучше без насилия, другие — а чего церемониться… А тут начали убивать, и все — судьба была определена. Запах крови их опьянил. Они уже были готовы к большой крови.

13 марта 1918 года Совет Народных Комиссаров постановил: «Товарища Троцкого согласно его ходатайства освободить от должности наркома по иностранным делам. Временным заместителем народного комиссара по иностранным делам назначить товарища Чичерина».

Отставка Троцкого была облегчением для него самого и для Ленина, который поручил Льву Давидовичу куда более важное дело — создавать армию в качестве наркома и председателя Реввоенсовета Республики.

На переговоры с немцами отправили новую делегацию. Ее возглавил член ЦК Григорий Сокольников. Вместе с ним поехали нарком внутренних дел Григорий Петровский и от наркоминдела Лев Карахан и Григорий Чичерин.

В брест-литовских переговорах с немцами принимал участие Леонид Борисович Красин, остроумный и талантливый человек. Он пользовался немалым уважением в Москве, потому что в свое время сыграл важнейшую роль в финансировании партии большевиков. Это он, в частности, убедил миллионера Савву Морозова и мебельного фабриканта Николая Шмита передать большевикам огромные по тем временам деньги. Борьба за эти деньги была долгой, большевики ничем не гнушались, использовали даже фиктивные браки с богатыми невестами…

Красин занимался и нелегальной закупкой оружия для большевистских боевых отрядов. Царская полиция его арестовала. Он сидел в Таганской тюрьме, где сумел выучить немецкий язык, прочитал в оригинале всего Шиллера и Гете. После ссылки он отошел от революционных дел, окончил Харьковский технологический институт, четыре года строил в Баку электростанции, а потом и вовсе уехал в Германию, где успешно работал по инженерной части. Немцы его высоко ценили.

Красин был одним из немногих большевиков, которые понимали, что такое современная экономика и торговля. Поэтому Ленин привлек Красина к государственной работе — Леонид Борисович некоторое время возглавлял Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной армии и наркомат путей сообщения, потом был наркомом внешней торговли, полпредом и торгпредом во Франции и Англии.

Красин в письме объяснял жене:

«Переговоры с немцами дошли до такой стадии, на которой необходимо формулировать если не самый торговый и таможенный договор, то, по крайней мере, предварительные условия его.

У народных комиссаров, разумеется, нет людей, понимающих что-либо в этой области, и вот они обратились ко мне, прося помочь им при этой части переговоров в качестве эксперта-консультанта.

Мне, уже отклонявшему многократно предложения войти к ним в работу, трудно было отклонить в данном случае, когда требовались мои специальные знания и когда оставлять этих политиков и литературоведов одних значило бы, может быть, допустить ошибки и промахи, могущие больно отразиться на русской промышленности и на русских рабочих».

3 марта советская делегация подписала договор с четверным союзом. Первая мировая война для России закончилась. 22 марта договор был ратифицирован германским рейхстагом.

Никакой ненависти к Германии советское руководство не питало. Напротив, большевики проявили интерес к сближению с Берлином. Ведь немецкое правительство признало советскую власть и, более того, предлагало военное сотрудничество — против белой армии и войск Антанты, высадившихся на территории России.

Летом 1918 года Красин подписал с германским министерством торговли и промышленности соглашение о поставке в Россию ста тысяч тонн угля и кокса в обмен на лен, пеньку и другие товары традиционного экспорта.

Кое-кого из большевиков сближение с Германией смутило, например, Вацлава Воровского, который был советским представителем в Швеции. Ленин успокоил его короткой запиской: «Помощи» никто не просил у немцев, а договорились о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами».

По постановлению Совнаркома от 5 апреля 1918 года Адольф Иоффе поехал полпредом в Берлин. Немецким послом в Москву был назначен граф Мирбах. Посольство Германии обосновалось в доме № 5 по Денежному переулку.

Судьба первых послов сложится трагически. Мирбаха в июле убьют левые социалисты-революционеры, которые так и не приняли Брестский мир и восстали против большевиков. Иоффе через девять лет, тяжелобольной и лишенный работы, как единомышленник Троцкого, застрелится.

Зинаида Гиппиус 26 апреля 1918 года записала в дневнике;

«Я хочу сказать два слова не о том, будет или не будет Германия свергать большевиков, а о некотором внутреннем ужасе, новом, дыхание которого вдруг почувствовалось. Это так называемая ГЕРМАНСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ. Уже не большевики (что большевики!), но все другие слои России как будто готовы повлечься к Германии, за Германиею, пойти туда, куда она прикажет, послужить ей не только за страх, но и за «порядок», если немцы его обещают, за крошечный кусок хлеба…

Я понимаю, изнутри понимаю это склонение России к тому, что зовется «германской ориентацией»… Это измученная, заглотанная большевиками, издыхающая Россия. Одуревшая, оглупевшая, хватающаяся за то, что видит пред собой. Что, мол, союзники! Далеко союзники! У них свои дела. А Германия уже здесь близко. Она может устроить нам власть, дать порядок, дать завтра хоть кусочек хлеба…»

Но кайзеровская Германия сама не выдержала четырехлетней войны. Первыми восстали моряки, которые требовали мира.

4 ноября 1918 года в багаже советских посланцев нашли революционные листовки на немецком языке.