— Замолчите же! — лицо аристократки в один момент изменилось, сморщилось и стало ужасно некрасивым. Она с силой стала отталкивать мужчину от себя.

— Ради Бога, Элли, успокойся, — бормотал он, ещё сильнее прежнего прижимая девушку к себе, — Боже правый! Элисон!

— Я не хочу видеть Вас! Я не хочу слышать Ваш голос!

Едва девушка успела договорить, как судья почувствовал резкую колющую боль в животе, что вынудила его отринуться от супруги. Он не желал верить глазам: девчонка стояла перед ним с зажатым в руках кинжалом и улыбалась безумной улыбкой. Клод пятился назад, инстинктивно прижимая ладонь к месту удара и ошеломлённо взирал на струйку крови, полившуюся из раны.

Он упал на пол, истекая кровью. Ему не оставалось ничего кроме того, как сидеть и ждать, когда тьма в очередной раз завладеет им и все начнётся сначала. Но кровь остановилась и в одно мгновение судья оказался в тёмном, полуподвальном помещении, единственным источником света в котором был какой-то странный стеклянный сосуд, закреплённый на потолке. Балансируя, Фролло предпринял попытку встать, но она оказалась напрасной. Только он приподнял туловище с помощью рук, как тут же рухнул обратно. Взгляд его приковала металлическая дверь, за которой раздались шаги, и мужчина уже действительно пожалел, что следующее видение его не имеет ничего общего с собором.

Дверь отворилась и в комнату вошли трое людей: впереди шла исхудалая женщина, облачённая в ветхие чёрные доспехи, а позади неё плелись двое весьма похожие друг на друга мужчины с чрезмерно весёлыми гримасами. Доспехи особы женского пола были настолько массивны, казалось, что ей не хватило бы сил даже сдвинуться с места, однако ловкие движения её говорили об обратном. Латный, тёмный воротник обрамлял и без того тонкую, бледную шею и иссушенное лицо. Несмотря на весьма приятную внешность, было в ней что-то отталкивающее.

Стоило ей только наклонить голову в сторону судьи, как два грузных мужчины, посмеиваясь, заломали ещё не успевшего прийти в себя судье руки и, подняв того на ноги, поспешно вывели из помещения. Клод испытал дежавю, оказавшись в длинном, тёмном коридоре со множеством комнат, похожих на пыточные.

— Чем чёрт не шутит, — протяжно прошипел высокий, широкоплечий мужчина, на руках которого красовались наручники.

— Виктор? — Фролло даже на мгновение замер, не желая поверить в происходящее, но его быстро привёл в чувства удар достаточно грубым кулаком по спине.

— Пошевеливайтесь!

— Что происходит?! — как можно более грозно заявил судья, пытаясь обратить внимание женщины, что поспешно шагала по коридору.

— Значит, ты недавно здесь, — лорд Бадлмер самодовольно ухмыльнулся, слегка ускорив свой шаг. Фролло же лишь недовольно хмыкнул, всем своим поведением, показывая, что не желает слышать от бывшего друга даже единого слова, — Серьезно? Я думал, что у тебя будет много вопросов к происходящему, а ты молчишь, как рыба.

— Что это за место? — немного пораздумав, произнёс Клод, покосившись на спутника.

— О, друг мой, — саркастично протянул мужчина, обнажив зубы, — Так ты действительно несведущ. Очень рад, что мне придётся рассказать тебе об этом. Мы в аду.

— Аду? — с тонких губ судьи сорвался смешок, — Ты меня за дурака держишь?

— Если у тебя есть какие-то другие объяснения происходящему, то я готов выслушать твои идеи. Я знаю… то, что ты увидел вовсе не похоже на демонов, горящие котлы и подобную ересь, но ты мёртв, мой друг. Мертвее всех мёртвых. И ты в аду.

— Должно быть, это ошибка…

— Все гораздо скучнее, потому что наказание у всех одинаковое: на повторе прокручивают плохие воспоминания, иногда немного играют с ними.

— Играют?

— Да, если будешь противиться своим истинным действиям в воспоминании, то помощники всячески изменяют его, провоцируют исход, похожий на изначальный результат. Они могут внедрять в память человек, ни разу не участвующих в них.

— Можно ли как-то вычислить эти махинации?

— Довольно просто: они повторяют лишь фразы, что однажды произнесли вам ещё при жизни. Стоит задать им вопрос, который никогда прежде не был упомянут и произойдёт сбой, либо речь их будет невнятной, не имеющей смысла.

— Куда нас ведут?

— На соединение трёх путей. Довольно интересное место. Как правило при смерти родственников или ближайшего окружения нас отводят туда, где над ними проводят суд. Опережая твой вопрос — нет, если душа человека отправляется в ад, то никто его здесь ждать не будет. Забавно, что мы встретились именно так. Почти на трёх путях… У тебя, кажется, кольцо светится.

— Верно, светится, — Клод хмурился, пытаясь хотя бы немного осознать происходящее. Всё это было похоже на один страшный сон, но ни в коем случае не на правду.

— Не думал, что ты найдёшь себе кого-то… хотел бы я посмотреть на неё.

Оставшийся путь они шли молча, даже не решаясь посмотреть друг на друга: одного мучало слишком большое количество вопросов, что завладели седой головой против воли обладателя, а другой — пытался представить жену бывшего друга. Клод всегда казался Виктору настолько нелюдимым, настолько незаинтересованным в девушках, что сейчас он и подумать о чём-то другом не смел.

— Виктор, — остановилась женщина, обратившись к одному из пленников, — По окончанию я буду ждать Вас здесь. Надеюсь, что ты проследишь за новичком, иначе знаешь, что ждёт тебя в противном случае, — она приподняла руку и как только пальцы её щелкнули, с запястий мужчины исчезли наручники. Хоть и движения её казались лёгкими, латная перчатка противно скрипела, подобно заржавевшей петле.

— Да, конечно, — взгляд лорда вдруг потускнел и оптимизм его в один миг улетучится, — Пойдём, Клод.

Мужчины устремились вверх по тёмным ступеням, однако они вовсе не спешили.

— Я не видел рядом с домой Элизабет, — несколько неуверенно начал Фролло, — Насколько мне известно, вы венчались и в загробном мире вы должны были…

— Она отказалась от меня ещё при жизни, — он сглотнул ком в горле, — Там, наверху, когда мы поднимемся, не стоит сразу вступать в диалог с умершим. Может плохо закончиться.

***

Клод замер, смотря на то, что происходило перед ним. Сердце его учащенно забилось, голова потяжелела, а душу угнетало жуткое чувство — смесь угрызения совести, тревоги и сожаления. Он стоял в тени ворот, ведущих в царство мёртвых, не решаясь сказать ни слова.

— Элли, моя бедная девочка, — Виктор совершенно позабыл о предупреждении, когда увидел дочь, но всё же остановился, заметив рядом с ней не менее знакомую фигуру.

Элисон стояла возле золотых ворот. По прежнему хрупкая, изящная в белоснежном платье, покрытом шёлковой сетью, которая кокетливо поблёскивала при дневном освещении. Она спокойно смотрела на писаря, держащего в руках золотое перо чудеснейшей птицы, и заботливо гладила ладонь Элизабет, лицо которой озаряла светлейшая улыбка. Аристократка наконец увидела мать, смогла прожить достойную жизнь и всё, что оставалось делать Фролло — просто наблюдать за её счастьем. Но радость за девушку навеяла ещё большую, почти невыносимую тоску. Было такое чувство, что он оказался в конце пути абсолютно один, оглянулся и осознал, что не знает куда и зачем шёл. И одна лишь мысль, что ему придётся смириться с правдой, печалила его пуще прежнего. Он даже не посмел покинуть тень, ведь он и стал ей — одиноким, беспричинно блуждающим образом.

— Я не вижу здесь никого больше, — растерянно произнёс Виктор, все же решившись вернуться на законное место, — Может, она ещё жива?

— Возможно, ты прав, — на выдохе произнёс судья и, сняв кольцо, спрятал его в ладони.

— Отец, — вдруг из ниоткуда появился Айзек, рука которого в одно мгновение оказалась на массивном плече лорда, хотя взгляд его остановился на вытянутой фигуре судьи, — Как будто бы и не умирал! Рад встрече, судья Фролло. Конечно, был бы гораздо счастливее, если увидел Вас при иных обстоятельствах, но кто знает?

Клод лишь молча кивнул, поджав и без того тонкие губы. Происходящее, мягко говоря, не вызывало у него положительных эмоций. Видимо, Господу с его замыслом было приятно ставить мужчину в неловкое положение, подготавливая его к ещё более тягостному моменту, возможность которого судья всячески отрицал, но в тоже время осознавал, что появление рядом голубоглазого предвещало неизбежное.