— Элисон, — он приподнял свой взор и с тем же серьезным выражением продолжил, — Смеётся тот, кто смеётся последним, — длинные пальцы приподняли чёрную пешку и медленно, будто бы желая напугать соперницу, поставили её, — Таким образом, твой шанс на победу критически близок к невозможному.

— Лишь близок, а не невозможен, — скептически заметила она и прищурила глаза.

— Мадмуазель Элисон, мсье Айзек, — в комнату вошла старая служанка и поочередно поклонилась игрокам, — Пэр Фролло пришёл за документами, что должен был ему оставить Хайвэл.

Судья остановился позади служанки, сложив руки за спиной. Он взглянул на девушку, что кажется даже не заметила его присутствие. Она продолжала задумчиво смотреть на шахматы.

— Ваша честь, — русый юноша неохотно поднялся и почесал затылок, — Подождите минуту здесь, я принесу ключ от кабинета. — мужчина уже собирался покинуть комнату, но все же он остановился в дверном проёме, — Элисон, а ты чего сидишь? — брюнетка все же удосужилась оторвать взор от игры, — Думаешь, я оставлю тебя наедине с моими пешками? Пошли, — он махнул квадратной рукой в сторону двери.

— Мне не нужно жульничать, чтобы выиграть у тебя, — язвительно закончила она и, передвинув ферзя, прошла в сторону брата.

Дождавшись, когда Бадлмеры и Симоне покинут комнату, Клод осторожно прошёл в сторону шахматной доски. Чуть больше минуты он рассматривал положение фигур, после чего тонкие пальцы переставили белого ферзя и сдвинули чёрную пешку, что загораживала путь к королю.

— Шах и мат, — судья поощрительно кивнул и расплылся в самодовольной улыбке.

К моменту, когда Айзек и Элисон вернулись в комнату, Фролло стоял на прежнем месте с тем же невозмутимым лицом. Получив заветный ключ, он удалился из комнаты с улыбкой на лице, которую вызвал возмущённый крик Айзека.

***

Тяжело вздохнув, Клод снял с головы шляпу и положил её на стол. Перед ним лежала достаточно внушительная стопка бумаг, которые он просматривал в течении пяти часов. Напряжённо почесав переносицу, мужчина обвёл усталыми, покрасневшими глазами комнату. За часы, проведённые в кабинете Виктора, мужчина смог перебрать большую часть документов, хранящихся в шкафах и даже добрался до экземпляров, что мирно лежали в полках стола.

Просматривая их содержимое, Фролло долго пытался понять почему Бадлмер решил сохранить данный договор и остальные листы, сопутствующие ему. Но все догадки его были безрезультатны.

Вскоре судья поднялся с кресла и, взяв стопку бумаги, бесцеремонно бросил её в камин. Облегчённый вздох и мужчина в очередной раз смотрит на открытые полки деревянного стола. Он замечает небольшую книжку, берёт её в руки и длительно рассматривает обложку, лишь только потом позволяя открыть первую страницу. Лицо судьи украсила ухмылка. Кажется, книжка представляла из себя дневник или же ежедневник, в коем лорд записывал важные события, происходящие с ним, и свои мысли.

Тишину прервал аккуратный стук в дверь, состоящий из трёх ударов.

— Войдите! — хмуро воскликнул судья и небрежно захлопнул книги.

— Надеюсь, что я вас не сильно отвлекаю, — в комнату аккуратно вошла Элисон и положила серебряный поднос на стол, — Здесь немного, но…

— Спасибо, — судья благодарно кивнул, не дав девушке договорить.

Он подошёл к камину и разворошил дрова бронзовой кочергой. Пламя разгорелось ещё ярче, а ещё не превратившиеся в пепел листы бумаги накрыли догорающие угли. Мужчина молча ожидал, когда девушка покинет кабинет и он сможет продолжить работать. Но боковым зрением он видел, что она все ещё стояла у грузного стола, перекатывалась с пяток на мыски и смотрела на него. В такие моменты Элисон всегда волновалась, что давно подметил Фролло. Она оставалась неизменной своим привычками, чему он был только рад.

— Как твоё самочувствие? — вкрадчиво спросил мужчина, нарушив тишину.

— Простите?

— В Париже вести быстро разносятся, — он несколько выждал, — особенно если они касаются невесты посла.

— Я чувствую себя гораздо лучше после вашего визита, — ласковая речь заставила судью обернуться в сторону девушки и удивлённо взглянуть на неё, — Я рада видеть вас.

Элисон всегда улыбалась светло и радостно. Он же боялся, что улыбка её погаснёт в один миг и она вновь одарит его холодным взглядом. Но этого не случилось. Её лицо продолжало сиять, и казалось, что она пыталась вложить в эту улыбку гораздо большее значение, нежели просто радость. Ведь она улыбалась ему.

Мадемуазель Бадлмер внимательно рассматривала острые черты лица мужчины, словно пытаясь сохранить их с своей памяти. Она смотрела на его бледную кожу, на покрасневшие от длительного труда глаза и на седую голову. Ей нравилось видеть его без шляпы. У него были красивые волосы, но она бы ни за что на свете не сказала ему об этом.

— Вы всегда так много работаете? — в голосе её звучало беспокойство, — Должно быть, вы устали.

— Я почти закончил, — Фролло внимательно наблюдал за взглядом девушки, что удивлённо обвёл количество открытых полок.

— Уже поздно и я настаиваю на том, чтобы для вас подготовили гостевую комнату, — брюнетка сделала шаг в сторону коридора, — Вы могли бы закончить утром.

— Да, спасибо, — Клод невольно улыбнулся девушке в ответ, но тело его не покидало чувство смятения.

— Доброй ночи, — еле слышно добавила она и скрылась из виду.

Судья так и остался стоять посередине комнаты, прожигая взглядом дверь. Мужчина был искренне недоволен собой, ведь он позволил девушке сменить тему и убежать от вопроса, что интересовал его гораздо больше, чем жалкие бумаги. Аристократка и вправду плохо себя чувствовала, в чем призналась, но тему свадьбы она предпочла избежать.

========== Часть 15 ==========

Карий взгляд судьи был направлен на яркие языки пламени, танцующие в камине. Мужчина расслабленно сидел в кресле, подперев острый подбородок ладонью. Несмотря на усталость от работы, что забирала почти всё его время, он бодрствовал. Последний месяц его мучает бессонница, что даже успела стать обыкновенным делом. Причиной которой, по его мнению, являлась самая обыкновенная старость. Он всегда относился спокойно к своему возрасту, ибо данный процесс неизбежен и он коснётся абсолютно всех. Люди, пытающиеся продлить свою молодость, казались ему забавными, хотя причины их опасений были достаточно серьезными.

Юность, пожалуй, самый очаровательный период человеческого бытия. Она привлекает своей детской наивностью, непосредственностью и неопытностью. С возрастом же вся прелесть исчезает и на место невинности приходят пороки и разочарование миром. С каждым годом на плечи падает всё большая ответственность, но, если быть честным, в этом есть свои плюсы.

Взрослея люди, все лучше узнают себя, свои повадки и иногда даже начинают жить в согласии с собой. Некоторым дано обрести гармонию ещё в юности и пронести её до самой смерти, другим — жить в вечном споре с самим собой, третьим — найти единство души в раннем возрасте и идти с ним под руку в полной уверенности, что пути их никогда не разойдутся, не замечая как «спутник» незаметно исчезает. И причиной тому, как это часто бывает, становится человек. Чаще всего люди представить себе не могут, как одно их не примечательное действие, одно случайное движение или же жалкое слово, произношение которого займёт лишь мгновение, способны перевернуть мир раба божьего.

С тех пор, как в жизни Фролло появилась Элисон он потерял сообразность своего сознания. Мужчина то проклинал жалкую девчонку, которая была ровным счётом ни в чем не виновата, то молил Господа об очередной встречи с ней, то судорожно прогонял проклятый тощий образ из головы, то подобно сумасшедшему отчаянно цеплялся за сны в коих мог лицезреть кроткое бледной лицо на непозволительно близком расстоянии.

Мужчина чувствовал вину перед Виктором, всегда остававшимся ему верным другом, перед Элизабет, искренне ненавидящей судью и огораживающей Хайвэла от его влияния, но впервую очередь Клод ощущал угрызение совести перед самим собой, ибо позволил плоти взять вверх над разумом. Во грехе своём он винил молодую девушку, её невинные глаза. Маленькая, совсем ещё наивная девчонка, что невольно обрекла судью без души и сердца на себя.