Berlin — RY X

Все происходит в одну секунду. Чимин втягивает воздух носом, зрачки его расширяются, и он срывается вслед за парнем, сильно сжимая кулаки. Он не может перепутать этот запах с другим. Он слишком к нему привязан. Чимин бежит за парнем, которого уже даже не видит, он просто цепляется за аромат, который шлейфом выводит его из маркета, заставляя попасть под дождь. Пак, как полоумный, обводит взглядом парковку, щурит глаза сильнее и дышит усиленно, хоть и понимает, что дождь смыл любой шанс на успех. Чимин, вдруг, останавливается и начинает смеяться. Он кажется себе таким жалким, что слезы скапливаются в уголках глаз, а грудную клетку сдавливает болью.

Он так облажался.

Он так поздно влюбился.

Чимин поднимает лицо к тяжелому небу, позволяя каплям дождя заливать его лицо, как в каких-то дешевых мелодрамах. И смеется, смеется так громко и безнадежно, что в какой-то момент, вдруг, замолкает и пялится на машины справа, которые отчаянно сигналят ему, требуя уйти с дороги. Чимин извиняется и идет к собственной машине, плюхается мокрой задницей на сидение и смотрит в боковое зеркало, замечая у себя на лице дебильную счастливую улыбку.

Он так сильно влюблен.

Он впервые в жизни чувствует такой поток эмоций и чувств.

Становится как-то резко плевать, что Юнги сдался, что отказался возвращаться. В конце концов, он подарил ему столько прекрасных моментов и столько своей искренней любви, что Чимин просто не имеет право злиться на него. Все люди в этой жизни посланы для каких-то жизненно важных уроков. Возможно, Юнги был для Чимина той самой искрой, которая раскрашивает жизнь в яркие цвета. Показывает что-то новое. Учит любить. Крепко. По-настоящему.

Чимин улыбается еще шире и блаженно прикрывает глаза. Чувства, буквально, переполняют его. И одинокая слеза все же скатывается по щеке. Господи, будь он сейчас на экране кинотеатра, девчонки в зале кипятком бы писались от такого.

Пак достает телефон, снимает его с блокировки, несколько секунд смотрит на свою заставку, на которой ярко улыбается Юнги. Мин сам поставил ее в шутку недели две назад, а Чимин не убрал. Сам тогда не понял почему, но не убрал. Возможно, потому что непроизвольно улыбался каждый раз, как только видел это фото.

«Спасибо»

Пак пишет короткое сообщение, отправляя на знакомый номер, и заводит мотор, включая печку на всю.

Он ненавидит холод.

Но ему очень тепло где-то в том месте, где бьется сердце.

— Ты забрал сырные лепешки? — хмурится Хосок, впуская промокшего друга в дом.

Чимин застывает, хлопает себе по лбу и собирается уже ехать обратно за ними.

— Стоя-я-ять. Ты на себя посмотри. Ты по лужам скакал? Весь насквозь промокший.

— Не-а, я чувства свои принимал.

Хосок смешно брови хмурит и собирается задать логичный вопрос, который напрашивается сам собой, но Мина выплывает из глубин дома и крепко прижимает все еще мокрого Чимина к себе.

— А теперь ты идешь принимать горячий душ и переодеваться в сухую одежду, которая лежит на стиральной машинке, герой-любовник.

Чимин благодарно чмокает ее в щеку и уходит на второй этаж, а Хосок все еще ничего не понимает и хочет задавать логичные вопросы.

— Ну, давай же, а то ты взорвешься сейчас, — смеется Мина, хватая мужа за руку и втаскивая его на кухню.

— Принимал свои чувства?

— А ты не видишь? Он же светится весь, как гирлянда новогодняя.

— Он вообще не светится, Чон Мина, он человек. Люди не умеют светиться.

— Глаза, Хосок-а, — смеется девушка, пока достает из пакетов Чимина бутылку вина. — О, твое любимое.

Чон мгновенно прекращает зависать и впивается руками в бутылку, нежно поглаживая ее горлышко.

— Господи, я вышла замуж за фетишиста.

— Посмотри на нее! Это тонкое горлышко, этот плавный переход к широкой части, этот звук переливающего вина. Музыка для ушей.

Мина смеется в голос.

— Ну, вот же, ты тоже светишься, когда о винах говоришь.

— В твоем голосе даже не слышится ноток ревности.

— А я давно привыкла к тому, что мой муж немножко ебанько.

— Эй!

— Как думаешь, Чимин полетит к Юнги? — размышляет девушка вслух, накрывая на стол.

— О чем ты?

— Ну, он принял свои чувства. Признал, что влюблен.

— Да откуда ты все это знаешь?

— Глаза, Хосок-а, глаза-а-а.

— Всегда говорил, что ты ведьма!

— Но твоя любимая ведьма.

— Тут не поспоришь.

Хосок улыбается мягко, притягивает жену к себе за талию и дарит ей нежный и долгий поцелуй. У них редко бывают такие вот спокойные минуты счастья и спокойствия, поэтому оба упиваются этим, стараясь насытиться и запомнить. Малыши в радионяне хныкают, и Хосок нехотя отпускает жену к детям, на прощание еще раз чмокая ее в губы. Он так сильно любит свою семью, что не устает каждый день благодарить небеса за них и возможность быть с ними.

— Я же не прогадал с вином?

Чимин появляется в гостиной минут через пять, вытирая мокрые волосы мягким полотенцем и поправляя худи Хосока, которое ему слегка великовато. Чон умиляется с такой картины и улыбается. Чимин очень милый, Хосок иногда думает, что Пак — негласный третий ребенок их семьи.

— Нет, взял мое любимое, попал в цель и в мое сердце.

— Ох, хорошо. И прости еще раз за сырные лепешки.

— Ничего страшного. Я позвоню сейчас и попрошу прислать их курьером. Ты… Ммм, как?

— Отлично? Да, думаю, я отлично, — искренне улыбается Чимин и цепляет с тарелки кусок пирога. — Хорошо, что здесь нет Джина, и он не будет орать, что сначала горячее.

— Значит, любишь его?

— Кого? Пирог с яблоками? Обожаю!

— Не пирог.

— А, — Чимин тушуется, и Хосок думает, что сейчас парень загрустит, поэтому жалеет, что задал вопрос, но Пак улыбается и с набитыми щеками отвечает: — люблю. Да, я люблю его.

— О, как. А к нему лететь не собираешься.

— Не-а.

— И…

— И никак, так и будем. Я его достал, Хосок, пхах. И, кажется, обидел. Он, конечно, не подписал бумаги о разводе. Ну, пусть и не подписывает. Будем вечно женатыми.

— Но это как-то неправильно, Чимин. Должна быть какая-то завершенность. Он любит тебя. Ты любишь его. Вы вместе. Это так и происходит у нормальных людей.

— Значит, мы не из их числа, — пожимает плечами Пак, запихивает в рот второй кусок пирога и отвечает с набитыми щеками: — самл как-ниудь ласлесется.

Хосок не хочет читать нотаций, особенно, в момент, когда его друг выглядит таким счастливым. Поэтому он просто откладывает этот разговор на потом и открывает бутылку вина, вдыхая чудесный аромат.

— Наркоман, — смеется Мина, появляясь в гостиной с горячим.

— Ангелы уснули? — интересуется Чимин, голодным взглядом проходясь по запечённой курочке.

— Ага, только не ангелы, а чертяки маленькие. Хорошо, что я ушла на искусственное вскармливание и могу хотя бы выпить.

— Семья алкашей.

— Ну, мы и познакомились благодаря алкоголю. Тут уж грех жаловаться, — с улыбкой отвечает Хосок, разливая вино по бокалам.

Ужин проходит в спокойной дружеской обстановке. Они смотрят какое-то комедийное шоу по телевизору, обсуждают помолвку Тэхёна с Чонгуком и радуются за них, как дети. Где-то через час в дверь звонят, и Хосок просит Чимина забрать сырные лепешки хотя бы с порога их дома. Пак смеется, обещая оплатить их за свою провинность, и открывает дверь, натыкаясь глазами на нелепую черную шапку.

— Сырные лепешки и мужа заказывали? — улыбается Юнги.

— Какого хуя?

========== День 30. ==========

Давайте в последний раз представим, что вы — Пак Чимин. Почему в последний? Потому что эта история подходит к концу. Как подходят к концу и ваши нервы, потому что, напоминаю, вы — Пак Чимин. И ваш муж сводит вас с ума.

— Не планируешь с ним все обсудить? — спрашивает Мина, укрывая малышей мягким пледом и устало проводя рукой по волосам.

Время давно перевалило за полночь, и все чувствовали себя вымотанными. Если не физически, то точно морально.