Я не раз задумывался о том, как меняется манера излагать свои мысли в зависимости от собеседника. По большей части я обращаюсь к давно умершим людям вроде моего Плимутского камня – тетушки Деборы – или к Старому Шкиперу. Иногда я с ними спорю. Как-то раз в конце изнурительной и нудной борьбы с самим собой я воскликнул: «Неужели мне обязательно это делать?», а он отчеканил: «Знамо дело! И не бубни себе под нос». Он никогда не спорил. Только говорил, что мне делать, и я делал. Никакой мистики в этом нет. Я обращаюсь за советом или оправданием к той части моего «я», которая отличается зрелостью и уверенностью.

Если же мне просто нужно высказаться, то есть озвучить свои мысли, то для этого как нельзя лучше подходят молчаливые, выстроенные ровными рядами консервные банки и бутылки на полках. Как, впрочем, любое попавшееся на дороге животное или птица. Они не спорят и никому ничего не расскажут.

– Уже уходишь? – спросила Мэри. – У тебя еще полчаса в запасе. Вот что значит вставать рано.

– Нужно распаковать кучу коробок, расставить продукты по полкам, – ответил я. – Перед открытием придется принять пару судьбоносных решений. Можно ли разместить маринованные огурчики рядом с помидорами? Не поссорятся ли консервированные абрикосы с персиками? Ты ведь знаешь, как важно сочетание цветов в одежде.

– Над всем-то ты шутишь, – отмахнулась Мэри. – И все же я рада! Лучше шутить, чем брюзжать. Многие мужчины только и делают, что брюзжат.

Я вышел слишком рано. Рыжий Бейкер еще не отправился на прогулку. По этому псу можно часы проверять, впрочем, как и по любой другой собаке. Обход территории он совершит ровно через полчаса. Джои Морфи тоже не видать. Сегодня банк закрыт для посетителей, но это вовсе не значит, что Джои не просидит весь день за книгами. В городе очень тихо, многие уехали на пасхальный уик-энд. Люди всегда уезжают, пусть и не особо того хотят. Такое чувство, что даже воробьи с Вязовой улицы отправились восвояси.

По пути мне встретился Твердокаменный Джексон Смит – выходил из кофейни при ресторане «Формачтер». Он такой тощий и субтильный, что револьвер и наручники кажутся больше обычного размера. Форменную фуражку он лихо сдвигает набок и ковыряется в зубах отточенным гусиным перышком.

– Спешу к прилавку, Стоуни. Торговля так и кипит.

– Да неужто? В городе ни души, – заметил он, будто сожалея, что сам не уехал.

– Убийства или иные чернушные казусы были, Стоуни?

– Тишь да гладь. Несколько ребят врубились на тачке в ограждение на мосту. Машина их собственная, судья заставит оплатить починку моста, и всех делов. Слышали про ограбление банка в Фладхэмптоне?

– Нет.

– Новости по телику не смотрели?

– Нет у нас пока телевизора. Много взяли?

– Вроде тысяч тринадцать. Вчера, прямо перед закрытием. Грабителей было трое. В четырех штатах введен режим повышенной опасности. Вилли дежурит на автостраде, изнылся весь.

– Выспался он вчера отменно.

– Знаю, а я не спал. Всю ночь на ногах.

– Думаете, их поймают?

– Еще бы! Никуда они не денутся. Грабителей банков ловят только так. Страховая компания с нас живых не слезет. Страховщики никогда не сдаются.

– Надо как следует постараться, чтобы тебя не взяли.

– Да уж, это точно.

– Стоуни, присмотрели бы вы за Дэнни Тейлором. Вид у него совсем больной.

– Недолго ему осталось, – протянул Стоуни. – Досадно. Хороший парень из хорошей семьи…

– У меня прямо душа не на месте. Я его люблю.

– Увы, ничего не поделаешь. Похоже, будет дождь, Ит. Вилли ненавидит мокнуть.

Впервые на моей памяти я свернул в проулок с радостью и отпер заднюю дверь с нетерпением. Кот дежурил у входа – ждал меня. Ни одного утра не пропустил, не попытавшись проскользнуть внутрь, а я неизменно швырял в него палкой или топал ногами. Тощий и шустрый, и уши драные – явно пострадали в драках с другими котами. То ли эти зверюшки странные сами по себе, то ли просто кажутся странными людям, как обезьяны, к примеру. Этот котяра пытался прошмыгнуть внутрь раз шестьсот, если не восемьсот, и ему ни разу не удалось.

– Тебя ждет жестокий сюрприз, – сказал я коту. Он сидел, обвив себя хвостом, подрагивавшим между передними лапами. Я зашел в темный магазин, взял с полки коробку молока, распечатал и налил в чашку. Потом отнес ее на склад и поставил на пол. Кот мрачно посмотрел на меня, затем на молоко и удалился прочь, перемахнув через забор у заднего фасада банка.

Я смотрел ему вслед, и тут в проулок вошел Джои Морфи с ключом от задней двери банка в руках. Вид у него был потрепанный и усталый – будто не спал всю ночь.

– Здрасьте, мистер Хоули.

– Я думал, что вы сегодня закрыты.

– По-моему, я никогда не закроюсь. Нашел ошибку в тридцать шесть долларов. Вчера работал до полуночи.

– Недостача?

– Нет, переизбыток.

– Разве это плохо?

– Увы. Найти нужно обязательно.

– Неужели банки настолько честны?

– Разумеется. В отличие от людей. Если я хочу отдохнуть, то должен поскорее все выяснить.

– Жаль, что я так мало понимаю в банковском деле.

– Все, что знаю я, уместится в одной фразе. Деньги делают деньги.

– Для меня в этом толку немного.

– Для меня тоже. Но совет дать могу.

– И какой же?

– Вот такой: никогда не принимайте первое предложение, и если кто-то что-то продает, то у него есть на то веская причина и вещь ценна лишь для того, кому она нужна.

– Ускоренный курс?

– Ну да, вот только без первой истины он ничего не значит.

– Деньги делают деньги?

– И это многих из нас из игры исключает.

– Разве нельзя одолжить денег?

– Можно, только для этого нужны активы, а это тоже деньги в каком-то смысле.

– Похоже, мне лучше оставаться продавцом.

– И то верно. Слышали про фладхэмптонский банк?

– Стоуни рассказывал. Забавно, ведь мы только вчера говорили об ограблениях, помните?

– Там работает мой приятель. Грабителей было трое, один говорил с акцентом, один хромой. Трое! Разумеется, их поймают. Через недельку-другую.

– Сурово!

– Вряд ли. Умом парни не блещут. Для таких и существует закон.

– Простите за вчерашнее.

– Забудьте! Болтаю слишком много. Еще одно правило – не болтай! Никак не усвою. А вид у вас сегодня бодрый!

– Странно. Я почти не спал.

– Заболел кто?

– Нет. Просто бывают такие ночи…

– Мне ли не знать.

Я подмел магазин и поднял шторы, сам того не замечая и не испытывая к работе ни малейшей ненависти. В голове крутились наставления Джои. И я, конечно же, обсудил их с моими друзьями на полках, возможно, даже вслух. Не знаю.

– Досточтимые коллеги, – начал я, – если все так просто, почему мало кто преуспевает? Почему все совершают одни и те же ошибки, снова и снова? Или кое о чем мы все-таки забываем? Не исключено, что слабость в классическом значении есть разновидность человеколюбия. Как сказал Марулло, у денег нет сердца. Не выходит ли тогда, что, имея дело с деньгами, человек не может позволить себе такую слабость? Как заставить обычного славного парня убивать на войне? Ладно если враг выглядит иначе, чем ты, или говорит на другом языке. А как насчет гражданской войны? Ах да, янки пожирали младенцев, южане морили пленных голодом. Тогда ладно. Погодите, консервированные шампиньоны и свекла ломтиками, через минутку я весь ваш. Знаю, вы хотите, чтобы я говорил только о вас. Все хотят. Однако я лишь ступил на порог, точнее, вышел на исходную позицию. Если законы мышления и законы, регламентирующие право собственности, суть одно и то же, то относительна и мораль, образ действия и грех – в относительной вселенной все относительно! Иначе никак. И никуда от этого не денешься. Вот она, исходная позиция.

Вы, хлопья с маской Микки Мауса на коробке и хитроумной штукой для чревовещания, которую можно получить по почте, послав вырезанную этикетку и десять центов! Вас мне придется взять домой, а пока стойте и помалкивайте. То, что я сказал моей Мэри в форме шутки, – истинная правда. Мои предки, в высшей степени уважаемые судовладельцы и капитаны, с ведома правительства действительно занимались захватом судов во время Первой американской революции и в тысяча восемьсот двенадцатом году. Весьма патриотично и похвально. Однако англичане считали их пиратами и реквизированную собственность врага предки брали себе. Вот откуда взялось семейное благосостояние, которое мой отец пустил по ветру. Выражение «деньги делают деньги» тоже оттуда. Нам есть чем гордиться.