– По поводу вашего приказа относительно авторства книги Арины Виоловой, – с места в карьер начал Юра, забыв поздороваться с Любой, – издательство «Форчунер» реально существует. Оно маленькое, его основал Никита Бовиков, владелец холдинга «Текст». «Форчунер» занимается выпуском поздравительных изданий. Допустим, Вилка хочет устроить сюрприз мужу и на его день рождения дарит ему гламурный журнал со снимком супруга на обложке. Внутри – детские фото, статьи друзей. Тираж – по количеству гостей. От десяти экземпляров. Можно заказать свою собственную книгу, а потом раздавать ее знакомым и считать себя писателем.

– Зачем Бовикову, который в день выпускает тьму наименований, такая контора? – удивилась я.

– У Никиты есть сын, двадцативосьмилетний Кирилл, – пустился в объяснения Шкатулкин, – представитель золотой молодежи с бриллиантовыми погонами. Куда только его папаша-олигарх ни пристраивал, он отовсюду вылетал! Вот добрый отец и придумал «Форчунер». Книгу Арины Виоловой там издали в одном экземпляре. И по просьбе клиента отправили ее с курьером Любови Сергеевне Рамкиной на дом. Заказчиком являлась Виола Ленинидовна Тараканова.

Наша посетительница побагровела.

– Значит, все-таки ты! А как убедительно сейчас изображала непричастность!

– Подождите, Люба, – попросил Степан. – Продолжай, Юра.

– Заказчица сама в офисе не показывалась, – забубнил Шкатулкин, – рукопись прислала по электронной почте, оплату сбросила на счет. Ни к чему не придиралась, выдвинула единственное условие: обложка книги должна повторять дизайн детективов Арины Виоловой.

– Вот здорово, – возмутилась я, – «Форчунер» не имел права этого делать, существует авторское право.

– Я сказал то же самое, – кивнул Юра, – а мне в ответ: «Да не станет писательница из-за одного жалкого экземпляра вонять, не десять же тысяч выпустили! И как она узнает? Подарят книжечку кому-то, и конец истории».

– Вот это настоящие бизнесмены, – восхитился Степан. – Интересно, господин Бовиков-старший в курсе, что господин Бовиков-младший творит?

– И я то же самое спросил, – обрадовался Шкатулкин, – а потом предложил: «Шепните мне на ушко емейл заказчика, с которого рукопись пришла, а я не сообщу писательнице о вашем поведении». С той стороны трубки громко икнули, и битте, вот адресок.

– Кто заказчик? – в нетерпении воскликнула я.

– Получив емейл, легко найти, на кого он зарегистрирован. Так вот, письмишко улетело из магазина компьютеров, – доложил Юра, – у них там для привлечения клиентов стоит несколько ноутбуков, с них можно письма отправлять. Обычно в точках продаж это невозможно, домены не подключены. Но владелец лавки решил таким образом заманить к себе побольше народа. Думал: зайдут, отправят письмо, что-нибудь купят. На мой взгляд, это глупо, сейчас у всех свои компы есть.

– Ну, предположим, не у всех, – возразила я, – у гастарбайтеров, наверное, у многих нет.

– Перестаньте спорить, – велел Степан, – нам все равно, почему лавка решила поставить ноуты. Адрес ее есть?

– Краснослобинская, дом тринадцать, помещение тринадцать.

– Надо туда съездить, – сказал Степа.

– Не надо, – ответил Шкатулкин, – они вчера закрылись. Прогорели. Вот не стоит снимать тринадцатое помещение в доме с тем же номером, тотально не повезет. Я бы на их месте поостерегся.

– Просто надо завести черного кота, – совершенно серьезно сказал Степан, – он нейтрализует все плохое.

– Правда? – удивился Шкатулкин. – Впервые об этом слышу.

– Ты еще молодой, – заявил начальник, пряча улыбку, – много чего не знаешь. Любовь Сергеевна, мы непременно разберемся, кто использовал имя Арины Виоловой. Это теперь и наше личное дело.

Примерно через час Степа, я и Юра сидели в кафе и обсуждали меню.

– Спагетти с белыми грибами в сливочном соусе, – обрадовалась я.

– Тысяча двести калорий. Дневная норма, – тихо сказал мужской голос.

Я удивилась.

– Степа! Ты озаботился количеством моей еды? По-твоему, я растолстела?

– В жизни не видел жирного комара, – рассмеялся муж. – С чем связан твой вопрос?

– Удивилась замечанию про калории, – пояснила я, – ранее ты никогда ничего подобного мне не говорил.

– Кто? – не понял Степа.

– Ты, – повторила я. – Я сказала: «Спагетти в сливочном соусе!» И услышала в ответ: «Тысяча двести калорий, дневная норма».

Муж изумился.

– Понятия не имею о калориях! Никогда их не считаю.

– Понимаешь теперь, почему я поразилась?

– Я не говорил ни слова, – возразил супруг, – молча меню читал. Наверное, Юрка решил подшутить. Вечно у него голова всякой лабудой забита. Эй! Ау! Шкатулкин!

Парень оторвался от ноутбука.

– Да? Что случилось?

Я махнула рукой.

– Ничего! Мы в кафе. Оторвись от экрана. И не пугай меня сообщением о…

– Слушай, в твоем классе было всего двадцать пять человек, – перебил меня Юра. – И тринадцать из них на данное время уже умерло, причем не своей смертью.

– В годы моего детства район, где я жила, считался весьма неблагонадежным, – вздохнула я, – бараки плюс пятиэтажки самой дешевой серии. В округе было несколько учебных заведений. Наше располагалось в центре микрорайона, который местные называли «гадюкинский квартал». Это было самое дно. Ниже падать некуда. У большинства ребят не было отцов, они спились, сидели на зонах, умерли от наркотиков, алкоголизма. Кое-кого воспитывали бабушки, потому что мамаши, как, например, моя, сбежали из семьи или оказались там же, где и отцы. Милиция к нам во двор прикатывала несколько раз в день. Шесть домов стояло прямоугольником, внутри был двор. Что у нас там творилось по выходным и праздникам! Утром-днем тишина, только дети носятся. В районе шести вечера мужики садились играть в домино, пили пиво, куда втихаря от жен подливали водку… Часов в девять начиналась драка, стенка на стенку. Большинство баб сначала визжало, потом кидалось заступаться за своих. Конечно, не все жены так себя вели, и не все мужья напивались до зеленых чертей. Но алкоголиков и красавиц со скалками в руках было много. Вот моя тетка Раиса никогда ничего крепче чая не употребляла. Она очень не хотела, чтобы я училась в ближайшей школе, пыталась меня пристроить в другую, на проспекте. Но ей там сказали: «Мест, простите, нет». Директора других приличных очагов знаний тоже отказывались брать к себе учеников из «гадюкинского квартала», боялись, вдруг маленькая паршивая овечка все стадо испортит.

– А-а-а, – протянул Юра, – ясно. В живых из вас сейчас осталось двенадцать человек. Ты, Любовь Сергеевна… Послушай, а почему она у вас оказалась? Семья приличная, богатая. Родители легко могли отправить девочку в нормальную школу.

– Не знаю, – пожала я плечами, – никогда не думала на эту тему. И правда, странно. Гасконину могли устроить в английскую спецшколу. Хотя у нас, кроме Любы, было еще несколько детей из богатых семей. Я уже говорила про лучших подруг одноклассницы. Я тогда не задумывалась, почему они сидят с ней в одном классе, по какой причине их не отправили в школу на проспекте?

– Значит, так, – забормотал Юра, – яблоко от яблони далеко не падает, некоторые ребята пошли по стопам родителей, они увлеклись водкой, семеро попало на зоны. Результат: смерть от туберкулеза, алкоголизма, увечий, полученных в драках, от передозировки наркотиков. Итог: тринадцать покойников. Что с остальными? Про тебя и Любу мы знаем. Остается десять.

– Проверяешь наш класс? – уточнила я.

Шкатулкин попытался пригладить пятерней вечно торчащие вихры.

– Я рассудил так. Кого хотели дурацкой книгой уесть? Тебя или Любу? Быстренько проглядел содержание «романа», о Таракановой там нет ни слова, речь идет исключительно про семью Гаскониных. Автор утверждает, что они ни на миллиметр не дворяне. Самозванцы. Дед Любы носил фамилию Какашин.

– Не очень благозвучную, – хихикнул Степан.

– Во-во, – кивнул Юра, – и когда у Николая Сергеевича, напомню еще раз, это дед нашей Любы, родился сын, он записал его как Гасконина. Даже в советские годы разрешалось менять паспортные данные, если они звучали грубо или вызывали насмешки. Какашин из этого ряда. Себе Николай Сергеевич паспорт не исправил, так и умер с родительской фамилией, а сына решил избавить от издевок. Женился Сергей на Ксении Дрыгайноговой.