Я запустила в мужа диванной подушкой…

Сегодня я приехала в агентство подписывать договор и опять приуныла. Деньги заманчивые, да только нет у меня желания присутствовать на съемках…

– … А вот и мы с «Волшебником», – возвестила Маргарита, входя в комнату, – сейчас научу, как им пользоваться. Это так просто, что даже писатель детективных романов поймет. Извините, вам придется снять кофточку. Дверь я заперла, никто сюда не заглянет, вас в бельишке не увидит.

Я покорно стащила тонкий свитерок. Большинство людей, прежде чем что-то сказать, не думают, как к их словам отнесутся окружающие. Рита из этой категории. «Это так просто, что даже писатель детективных романов поймет». И как следует понимать сию фразу? Все, кто работает в криминальном жанре, полные идиоты!

– Ничего сложного нет, – зачастила Маргарита, – пояс снимать нельзя даже на ночь. В нем можно мыться, заниматься спортом, делать что угодно. Под одеждой он незаметен. Это разработка наших ученых. Гениальная. Но поскольку наш народ падок на иностранщину, производитель назвался «Supermegarus». «Волшебник» можно купить в Интернете. Тем, кто укажет промо-код «Арина Виолова», полагается большая скидка. Как работает пояс? Измеряет у вас уровень жира в теле, сам рассчитывает калорийность рациона, дает совет, что лучше съесть, когда выпить воды и так далее.

– Каким образом прибор, спрятанный под одеждой, прочитает меню? – поразилась я.

Маргарита, не останавливаясь, продолжала:

– Отличный вопрос. «Волшебник» – это компьютер, он все знает, по часам вычисляет меню завтрака, обеда и т. д. Когда вы находитесь на улице, трубкой делаете фото, оно же потом таинственным образом попадает в компьютер или айпад. Только не спрашивайте, как это получается. Я не знаю даже, как радио работает. Вот и с «Волшебником» так. Он все узнает. По условиям контракта вам придется сходить со съемочной группой в фитнес-зал. Не пугайтесь. Всего один раз. Провести пресс-конференцию. Фотосессию для журнала. Это все. «Волшебник» у вас на месяц.

– Извините, Маргарита, есть проблема, – остановила я ее, – я не ношу часы. У меня их попросту нет.

Пару секунд Рита смотрела на меня, потом рассмеялась.

– Ах я коза глупая! Когда сказала, что аппарат связан с часами, то имела в виду наручное устройство, которое прилагается к «Волшебнику». Давайте руку.

– Худеть я не хочу, – пробормотала я. – Вдруг пояс мне диету назначит?

Маргарита приложила палец к губам.

– Тс! Это секрет! Мы не активируем «Волшебник». Вам просто надо его носить. И часики. Чтобы все видели. Журналисты пронырливы. Узнают, что Виолова не пользуется тем, что расхваливает, и поднимут лай. Поэтому «Волшебник» во время акции всегда должен быть на вашем теле. Но! Он не будет работать. Все знаменитости так делают! На экране телевизора колу пьют, а в жизни к ней не притрагиваются, но бутылка сладкой гадости у них всегда с собой: в машине, в сумке. На случай встречи с прессой.

Я решила отказаться от контракта, но тут жирная жаба жадности зажала мне рот своими лапами, и я лишилась дара речи.

Примерно через час я покинула офис рекламной фирмы, села в машину и позвонила мужу, который сразу спросил:

– Ты где?

– Собралась ехать домой, – ответила я.

– Знаешь Любу Рамкину? – задал следующий вопрос Дмитриев.

Я нажала на педаль газа.

– Среди ближайших моих знакомых такой нет. А что?

– Сделай одолжение, загляни ненадолго в офис, – попросил супруг, – хочу тебе кое-что показать.

Я перестроилась в левый ряд и через десять минут вошла в кабинет мужа.

– Ты летела над пробками? – изумился Степан.

– По Москве в наше время лучше всего передвигаться на помеле, – хихикнула я, – но оно неудобное, сиденья нет. Да и под дождем вымокнешь. Рекламщики, с которыми я утром общалась, находятся через две улицы отсюда. Жаль, обе они односторонние, поэтому мне пришлось ездить кругами. А то могла бы еще быстрее добраться. Кто такая Люба Рамкина? Почему ты спрашивал о моем знакомстве с ней?

– Любовь Сергеевна журналистка, – уточнил муж.

Я села в кресло.

– Не могу ее припомнить. Возможно, когда-то где-то мы пересекались. С тех пор как меня стали активно звать в разные телепрограммы, о близком знакомстве со мной заговорили многие.

Степан повернул ко мне айпад, я увидела снимок тетушки неопределенного возраста.

– Узнаешь?

– Нет, – ответила я.

На экране появился новый снимок.

– А здесь есть знакомые? – поинтересовался Дмитриев.

Несмотря на то что прошло много лет с того дня, как фотоаппарат запечатлел группу детей, мне стало не по себе.

– Да.

– Можешь объяснить, по какому поводу был сбор? – не умолкал Степан. – Если я не ошибаюсь, в самом последнем ряду с краю стоишь ты.

– Это день рождения Любы Гаскониной, – сказала я, – она пришла в наш класс то ли на второй, то ли на третий год обучения, уже не помню. Дочь богатых знаменитых родителей. Мать – балерина, отец – дирижер. Имена их я тоже забыла.

– Ксения Петровна и Сергей Николаевич, – подсказал муж.

– Точно, – кивнула я, – они часто ездили за границу, поэтому Люба одевалась лучше всех. Во времена моего детства школьники всей страны носили одинаковую форму, а Гаскониной ее шили в ателье. На всех девочках платья сидели ужасно, на Любе прекрасно. Я ей всегда завидовала до слез. Очень хотела туфельки, как у нее, синтетическую розовую шубку, шапочку с помпоном, портфель с изображением Барби. И саму эту куклу тоже. Ни у кого не было столь волшебно прекрасных вещей, как у Любы. Никто из нас до появления Гаскониной понятия не имел, что существует красота по имени Барби.

– Вы дружили? – спросил Степан.

Меня внезапно охватила давно забытая детская обида.

– Никогда. Люба считалась королевой. У нее было несколько подруг в параллельных классах, их имен я не помню. В нашем она сблизилась с Наташей Лебедевой и Аней Марковой. У первой отец был журналистом-международником, у второй мать эстрадная певица. Но в кругу тех, кто мог прийти к Гаскониной домой, была и Васенкина, отца она не знала, ее мать работала уборщицей на рынке. Нина была при Любе кем-то вроде горничной, таскала ее портфель, занимала для Гаскониной очередь в буфете, писала контрольные по всем предметам, доклады, кидалась с кулаками на тех, кто смеялся над Любой, обзывал ее надутой индюшкой. За преданность «королева» иногда дарила «прислуге» свои старые вещи. А та, получив их, светилась от счастья.

– Любовь подпускала к себе либо детей знаменитостей, либо тех, кто ей ботинки чистил? – спросил Дмитриев.

– Именно так, – согласилась я. – Гасконина полагала, что роль ее портфеленосицы очень почетна, поэтому никто от нее отказаться права не имеет. Как-то раз она ко мне подошла с вопросом: «Вилка! Правда, что ты из княжеского рода, твои родители умерли, а тебя отправили в детдом?» Я, тогда маленькая, ничего про князей Таракановых не слышала, известную картину Флавицкого[1] не видела, о том, что мой папенька Ленинид вор и сидит на зоне, а матушка бросила меня в младенческом возрасте, понятия не имела. Поэтому ответила:

– Мои родители умерли. Я никогда их не видела. В детдоме не жила. Меня воспитывает тетя Рая.

– И кто она? – поинтересовалась Люба.

Я удивилась.

– Женщина.

– Ау, Тараканова, кем она работает? – засмеялась Гасконина.

– Дворником, – пояснила я, – еще людям квартиры убирает.

– А-а-а, – протянула одноклассница, – ясненько. Вилка, сегодня ты отнесешь домой мой пакет со сменкой.

Я пожала плечами.

– На фига мне твои туфли тащить? Свои есть.

– Балда, – рассердилась Люба, – доставишь их ко мне в квартиру.

– У тебя что, руки отвалились? – осведомилась я. – Вроде пока на месте. Сама отопрешь.

На лице Гаскониной появилось удивление.

– Ты отказываешься?