— Мерлин, что я сделал не так, а? — протянул Скорпиус. Кот снова мяукнул, совсем рядом, и, наконец-то, попав в поле зрения, оказался котёнком.

Чёрным взъерошенным крошечным котенком, прижимавшим уши к голове.

А ещё за ним тащилось что-то странное, похожее на улитку — огромную и совершенно белёсую. Она казалась совершенно дикой и бесцветной по сравнению и с котёнком, и с песком, и даже с самим Скорпиусом. Просто передвигающиеся контуры и полупрозрачное тело. Малфой вздёрнул брови.

Котёнок наклонил голову, рассматривая его. Потом странно заворчал, обернувшись к улитке-гиганту, и неожиданно весьма по-человечески махнул лапами, сваливая её на землю.

Что за бред? Скорпиус поёжился. Котёнок был пугающе сильным — с учётом его безобидного вида и размеров, впрочем, с размерами в этом мире изначально было что-то не то, уж слишком громадной казалась эта поверженная на землю улитка.

Поёрзав, Скорпиус обнаружил, что всё ещё не может выбраться из песка, и нахмурился.

Здесь явно творились загадочные вещи.

— Мяу! — согласился котёнок. Шерсть у него вдруг встала совсем дыбом, и он принялся атаковать улитку, выбрасывая лапу вперёд и словно пытаясь выковырять тельце из раковины.

Скорпиус зажмурился. Видеть это ему не очень-то хотелось, но было и интересно. Зачем котёнку вытаскивать это странное существо наружу? А вдруг оно… — он передёрнул плечами, — вдруг оно магическое и, скажем, кусается? Царапается, обжигается?

Котёнок об этом, кажется, не подумал.

“То есть, не мог подумать”, — поправил себя Скорпиус. Котята обычно не думают о том, что бывает, когда вытащишь кого-то из его раковины.

Он сощурился.

Обычно котятам бывает в таком случае плохо. Очень плохо.

Да и не сказать, чтобы улиткам лучше.

— Мя-яу!

Скорпиус поморщился от чуть более резкого и противного, чем до этого, звука, зажмурился…

И проснулся.

Солнце било через окно прямо в глаза, и он заморгал, садясь и озираясь.

Прекрасно, он уснул в Хогвартс-экспрессе.

А если сюда кто-то заходил и видел его таким — развалившимся и посапывающим на сидении? Скорпиус нахмурился и вздёрнул подбородок, как будто кто-то мог его сейчас видеть. Наколдовав Темпус, он задумчиво почесал нос. Ехать оставалось ещё пару часов, и он даже подумал о том, чтобы снова лечь. По прибытии в Малфой-мэнор станет точно не до сна — на каникулах, тем более, пасхальных, для него дома всегда находятся дела. Так что, ещё немного вздремнуть, возможно, не такая плохая идея — в последнее время он сильно выматывался за день и ощущал себя опустошённым. Как будто раньше ежедневно заряжался позитивной, тёплой энергией, а сейчас её источник пропал. Солнце зашло, всё, конец.

“Какая чушь!” — сердито оборвал он сам себя.

Кстати, про солнце. Нет, не то, что жарило сейчас через стекло, а из сна. Всё же, что за чертовщина ему снилась?

Пляж, песок, улитка и… котёнок.

Наверное, всё дело было в котёнке. Скорпиус поджал губы. Котёнок! Понятно, что это значит: он, Скорпиус Гиперион Малфой, просто и без затей сходит с ума, потому что чёртов Джеймс ни в какую не выходит у него из головы, являясь усталому сознанию во всевозможных воплощениях. Сегодня, получается, в в виде котёнка? Мило.

“А вообще, он такой и есть, — внезапно подумалось Малфою, и он с удивлением поймал себя на том, что едва не улыбнулся. Он что — перегрелся в этом душном купе? — Мелкий, шаловливый и лохматый, — внезапно вспомнилась агрессивная улитка из сна, — …и вечно сующий нос, куда не просят”, — резюмировал он.

Вот так лезет, лезет, приставучий такой, и обжигается. Сильно. А потом сам же и страдает. Да ещё и других заставляет.

Скорпиус потряс головой.

Он сам оттолкнул Джеймса, сам, полностью понимая, что не сделать этого не может, но с тех пор Поттера в его жизни стало как будто ещё больше. Он был везде — уныло ковырял еду в тарелке во время завтраков-обедов-ужинов в Большом зале, слонялся по коридорам будто без цели, искал книгу не в той секции библиотеки…

Нет, Скорпиус вовсе не следил за ним. Просто выяснилось, что если по-настоящему не хочешь пересекаться с кем-то в замке, это оказывается проблематично. И макушка Джеймса постоянно маячила перед глазами, как всегда взъерошенная и крайне неопрятная.

“Мерлин, он такой лохматый, ему нужно подарить расческу и…” — с некоторой долей растерянности Малфой в очередной раз оборвал свои неуместные мысли. О чём это он? Никаких “и” не может быть просто в принципе! Если прямым текстом посылаешь кого-то, делать ему потом подарок — тем более, такой “домашний” — по меньшей мере, глупо и странно.

Малфой не хотел выглядеть глупым и странным, даже перед Джеймсом.

“Нет — особенно перед Джеймсом.”

Хм, определенно, стук колёс как-то неправильно на него, Скорпиуса, действует. Ведь он уже избавился — должен был! — от подобных мыслей, так почему же опять… Постоянно…

Малфой запрокинул голову, прислоняясь затылком к нагретой стене и закрывая глаза. Солнце настойчиво светило сквозь веки нестерпимо-оранжевым — весна уверенно вступала в свои права, поджигая землю, заставляя моргать от яркого света и вселяя надежду на то, что скоро всё будет хорошо. Скорпиусу весна, как правило, нравилась: что-то странно приятное было в растянутом ожидании тёплых деньков и конца учебного года, что-то… допустимо свободное и бесконтрольное. Но, как всегда, с рамками.

Мерлин, он опять размышляет о какой-то совершеннейшей чуши, это уже слегка настораживает. Скорпиус закусил губу.

Неужели он настолько расслабился, что теперь мог думать только или о Поттере, или о всяком сентиментальном бреде? Такого с ним не бывало, даже когда он изучал латынь или давился списками заклинаний из фамильной библиотеки. Такими темпами он скоро вообще разучится трезво мыслить.

“Не очень-то и хотелось”, — пришла вдруг шальная мысль, и Скорпиус удивлённо моргнул, даже выныривая из своей расслабленной полудрёмы. Это что сейчас — всерьёз было? Он прислушался к себе, пытаясь понять.

А похоже, что и да. Осознание чего-то, что раньше как будто всё время ускользало от него, внезапно обрушилось на Скорпиуса в виде не очень внятных, но, по видимому, очень важных мыслей. Нужно только слегка сосредоточиться и попытаться проанализировать и понять.

Трезво мыслить? Действительно — а чего ради? И вообще — всё? Весь этот фарс. Вся его жизнь. Он всё равно потонет, растворится в роскошном светском обществе, а там это умение будет только лишней головной болью. А без этого самого светского общества ему никак. Что он там сказал Джеймсу? Девушка из хорошей семьи, размеренный образ жизни… всё как у родителей, да? Как положено.

Только родители, вдруг вспомнил он, застали войну. И обручились, и поженились в дикой суете, преследуя лишь одну корыстную цель — вернуть своё положение в обществе, вернуться к стабильности. Но, если взглянуть правде в глаза — у них ведь так ничего и не вышло.

Как и у деда с бабушкой. Как и у Гринграссов. Как и у всех его чокнутых родственников. Все они оказались за чертой, потому что… потому что хотели жить так, как правильно. Как положено.

Как и я сейчас пытаюсь жить, — осознал Скорпиус и изумлённо распахнул глаза, уставившись в противоположную стену.

“А вот Джеймс, — мелькнула мысль, — он не боится… просто жить…”

Мерлин. Да что с ним такое? У него внезапный приступ бреда? Спёкся, кошмары замучили, недостаток витаминов? Что за вздор ему вообще в голову лезет?! Что сделать, чтобы избавиться от него?

Захотелось в прямом смысле сбежать, желательно, куда-нибудь подальше. Только кто же поймёт, если к ним заявится Скорпиус Малфой и с милой улыбкой выдаст, что ему нужно убежать от бреда?

(О чём он только думает?)

Разумеется, никто. Никто.

Хотя… нет. Он ведь прекрасно знает, что лжёт сейчас самому себе.

Скорпиус скрестил руки на груди, продолжая удивляться.

Нет. Нет, исключено, он не может. Не может! Нельзя.

“Почему?”

Он… не помнил.